землю. Поттер. Теперь, где бы они ни оказались, вблизи места встречи или нет, он и центаврианин, перегруженные оружием сверх всякой меры, все-таки были живы, были вместе.
Он с трудом встал на ноги, поднимая на себе рюкзак, про который никто не говорил, что его придется нести хотя бы милю, содрал с лица маску и глубоко вздохнул. Наполнивший его легкие воздух был прекрасен — густой, влажный, напоенный сосновым ароматом. Легкий ветерок ласкал лицо. Он опустился на колени, взял пригоршню лесного мха и сосновых игл и крепко сжал в кулаке.
Я дома, подумал он. Вот моя родина.
Однажды на борту мчащегося к Центавру корабля, когда он был еще совсем маленьким мальчиком, Майкл проснулся среди ночи и услышал, как отец и мать на своей половине кричат друг на друга громкими и напряженными голосами. Еще не проснувшись как следует, но уже понимая, что необходимо что-то делать, он поднялся и, усевшись в своей койке прямо и вытаращив в темноту глаза, начал прислушиваться к словам, доносящимся сквозь тонкую алюминиевую перегородку, отделяющую его закуток от основной каюты. Впервые в жизни он слышал, как родители ругаются друг с другом; воспоминание об этом сейчас пришло к нему так четко и ясно, со всеми ощущениями, словно он, двадцатипятилетний мужчина, снова вдруг превратился в четырехлетнего мальчика с припухшим со сна и дрожащим ртом, испуганно прислушивающегося к темноте вокруг.
— Но, Ральф, что они подумают? Что они скажут?
— Люди всегда что-то говорят, Маргарет, они так устроены. Невозможно удовлетворить всех разом, пытаться добиться этого — ошибка. Правильным будет сделать то, что полагаешь лучшим для них, не считаясь с тем, что они при этом говорят.
— И сейчас самым лучшим было бегство? Бежать и оставить свой народ без правительства?
— У них есть правительство, Маргарет! Правительство пришельцев. Если это правительство им не понравится, они вправе попытаться поменять его. Сделать то, что сделал бы я. Они находятся на Земле, а я нет.
— Но ты их президент, Ральф! Я… я впервые слышу от тебя такое, Ральф. Я не понимаю тебя!
— Я думал об этом четыре года. Все это время мы находились на корабле, и ничего не произошло, мир не провалился в тартарары. Если бы никакой войны не было, если бы пришельцы не напали на нас, то через два года случились бы новые выборы. Я вряд ли был бы выбран на второй срок. Какое право я имею сейчас говорить от имени всей Земли? Господи, Маргарет, они сами должны устраивать свою судьбу!
— Но как, Ральф, как им это сделать!
— Боже мой, Маргарет, откуда я знаю! Но Вторжение — это свершившийся факт. Все, что может быть сделано нами или кем-то другим, должно начинаться с этой отправной точки. Я могу делать вид, что ничего не случилось, но сумею ли я в таком случае принять разумное решение? Если все земляне попытаются представить себе, что пришельцев нет и никогда не было, чем они кончат? Нет и еще раз нет, во время войны я сделал все, что было в моих силах, но этого оказалось недостаточно. Я не должен был даже ступать на борт этого корабля, это было ошибкой. Я должен был остаться со своим народом. Я должен был разделить с народом все, что произошло после того, как пришельцы захватили власть, и все то, что было потом, и только после этого я, может быть, вправе был бы решать за всех.
Только теперь Майкл понял, что его отец был твердо уверен в сказанном, — только сейчас, но не тогда. Сейчас, а не тогда, он мог услышать в этом голосе эхо часов, проведенных в молчаливых размышлениях, тщательном переборе и анализе каждого из принятых в ту нелегкую годину решений, аккуратно взвешенных и уверенно расставленных на невидимых полках — верных и необратимо-ошибочных, каждое отдельно от других.
В ту ночь юный Майкл Вайерман откинул одеяло и пулей выскочил из своей спаленки, охваченный паническим предчувствием, что в этом мире что-то случилось не так — что-то такое, что даже его отец не в силах исправить.
Майкл отлично помнил испуганные лица родителей — бледное и потрясенное у матери, напряженное и осунувшееся у отца.
Вскрикивая от страха, он с ходу бросился к матери на колени.
— Мамочка, мамочка! — заливался он слезами. — Папа пугает меня! Скажи ему, чтобы он перестал! Пожалуйста, скажи!
Зарывшись лицом в материнское платье и что есть сил прижавшись к ней, он, конечно, не мог видеть глаза отца.
Он позволил кусочкам мха и иголкам просыпаться между пальцами на землю, повернулся и пошел к Поттеру. Из его глаз медленно выкатились две слезы.
Они все еще были в лесу одни, никто из связных не появился. Они вырыли под корнями одной из самых больших сосен яму, спрятали туда свои парашюты, забросали землей и посыпали сверху хвоей. Теперь они стояли в темноте и ждали. Начало операции было ее самым слабым местом. Если им не удастся установить контакт с генералом Хамилем, то вся их миссия будет обречена и их жизни будут истрачены напрасно. Но выхода не было, никто не мог предложить им ничего лучшего. О том, чтобы посадить десантный корабль, даже думать было нечего. Входить в атмосферу уже было опасно.
— Если мы останемся здесь еще хотя бы на пять минут, — прошептал через плечо Поттеру Майкл, — нас схватит патруль пришельцев. Точно схватят.
— Но если мы уйдем отсюда, — также шепотом отозвался Поттер, — то люди Хамиля не смогут найти нас. Ума не приложу, что делать.
Майкл слушал, как шумят ветвями деревья. Кроме этого, ничего не было слышно.
— Подождем еще десять минут. Если до этого к нам никто не выйдет, мы перейдем на другое место, неподалеку. Если заметишь кого-нибудь, первым делом хорошенько присмотрись к нему.
— Я думаю, патруль пришельцев, скорее всего, прибудет на вертолете. Вряд ли у них есть постоянный сторожевой пост на каждой земной горе.
— Да, конечно, если только они не поджидали нас специально. За прошедший месяц генерала могли взять в плен и допросить — откуда мы знаем?
— В этом случае, — нервно выдохнул Поттер, — поймают нас или нет, уже не будет иметь значения.
Может, для тебя это действительно не имеет значения, подумал Майкл.
Но уже в следующее мгновение он увидел перед собой неслышно выступившую из-за деревьев неясную фигуру.
— Свобода, — хрипло пророкотал плечистый незнакомец.
— Оружие, — с усилием прошептал Майкл в ответ. У него перехватило от неожиданности горло.
— Порядок, — тихо пробасил здоровяк. — Меня зовут Ладислас. Давай я возьму твой мешок.
Могучие уверенные руки распустили наплечные ремни и сняли со спины Майкла рюкзак.
— Я… приятно познакомиться, — слабым голосом ответил он, испытывая неудобство от того, что его первая встреча со свободным землянином проходит так скомкано.
— Отложим пожатие рук на потом, сейчас нужно уходить, — донесся со стороны Поттера другой решительный голос. — Разреши-ка мне пособить тебе, коротышка.
В темноте Майкл различил смутную гибкую тень ростом едва ли выше центаврианина.
— Я Ньюфстед. Давайте двигать.
Они торопливо зашагали вперед, огибая сосновые стволы, — Ладислас шел впереди, а Ньюфстед прикрывал тыл. По толстому ковру сосновых иголок удавалось ступать почти бесшумно. Время от времени Майкл или Поттер спотыкались о древесные корни. Ладислас и Ньюфстед молчали, но их раздражение в этой ситуации ощущалось физически. Поспешая следом за широченной тенью Ладисласа, Майкл чувствовал себя неуклюжим и ненужным. Он решил надеяться на то, что это скоро пройдет.
Неожиданно они остановились. Ньюфстед бесшумно, как призрак, проскользнул мимо Майкла вперед и тронул Ладисласа за рукав куртки. Гигант склонился к уху напарника и прошептал что-то, из чего Майкл, стоящий всего в нескольких дюймах, не смог разобрать ни слова. Ньюфстед согласно кивнул и двинулся назад, по пути прикоснувшись сначала к плечу Майкла, а потом Поттера, приказывая им развернуться. Около двух минут они шли по своим следам обратно; на этот раз никто из них, ни Майкл, ни Поттер, не споткнулся ни разу. Ньюфстед остановил их снова и объяснил шепотом, казалось, состоящим из одних только глухих, хриплых звуков:
— Тххам челофек. Онхх нехх долшен там быххть. Но насс онххх нехх самеххтил.
После этого они, двигаясь в том же порядке, принялись описывать вокруг старого следа широкий полукруг, в конце концов оказавшись в коротком и неглубоком овраге, как понял Майкл, в одной из больших складок на склоне горы. В овраге их кто-то ожидал, кто-то молчаливый и неподвижный, похожий на тень среди густого подлеска, заполняющего овраг. Ладислас поднял руку и приказал им остановиться, а сам чем-то тихо проскрипел, нагнулся и приподнял от земли часть сплошной стены кустарника, открыв замаскированный проход. Ньюфстед подтолкнул Майкла и Поттера вперед, и Ладислас опустил за ними кустарник Раздался щелчок, зажегся фонарь возле переносного радиопередатчика, Майкл мигнул на свет и прищурился, обнаружив, что находится в небольшой пещере и стоит перед лысым мужчиной с яйцевидной головой, одетым в куртку с золотой вышивкой, голубые бриджи для верховой езды и высокие начищенные сапоги.
Голова мужчины была бритой, но, вероятно, он делал это последний раз дней пять назад, потому что сейчас череп его был покрыт мелкой колючей щетиной волос. Небритым было и его лицо. Этот человек с прозрачно-ледяными голубыми глазами был красив грубой мужской красотой, имел густые пшеничные брови и такого же цвета небольшие усы. В руке он держал автоматический пистолет, положив на спусковой крючок палец и направив оружие Майклу в живот.
— Кто ты такой? — резко спросил он Майкла.
— Я Майкл Вайерман. А это Иссак Поттер.
Лысый коротко кивнул.
— Хорошо. Откуда вы прибыли?
— С Чиерона, система Центавра.
— У вас есть что-нибудь для меня?
— Оружие. Вы генерал Хамиль?
— С того момента, как вы произвели меня в этот чин, да. Лейтенант Хамиль, резервист Объединенных Вооруженных Сил Земли — вот мое звание, если тебя это интересует.
После того как процедура представлений и знакомства была окончена, Хамиль оставил свою мрачность и придал голосу немного грубоватой сердечности. Не поставив пистолет на предохранитель, он небрежно положил его на передатчик.