ась, и это оружие было переправлено Хамилю. Предположим, что был найден ни к чему не пригодный молодой человек с весьма значительной фамилией, отправлен в лагерь военной подготовки армии ОЦС, после чего ему был выдан поношенный комбинезон центаврианских коммандос, и он вместе с оружием был сброшен в горы, в отряд Хамиля, где должен был представлять интересы старого правительства. О том, что Хамиль не потерпит возле себя никаких советчиков со стороны, никто из свергнутого правительства не подумал. Почему? Наверное, потому, что они не знали, как на самом деле обстоят дела. Я прав?
Майкл не мигая смотрел перед собой.
— Эх, парень, парень, — протянул пришелец. — Неужели действительно никто ничего не понимал? Даже твой отец? Ладно, пускай они не знали, кто таков Хамиль, но почему никому из них не пришло в голову, что у ОЦС на Земле тоже могут быть свои интересы? Первый этап закончился — ширма Правительства в Изгнании Центавру больше не нужна, ты стал лишним. Они уже ввязались в дело и могут теперь руководить событиями напрямую. У ОЦС есть свои планы по поводу Земли, поверь мне, в эти планы не входит реставрация старого суверенного режима. Ты никому не нужен, Майкл.
Пришелец помолчал, потом мягко спросил:
— Ты все это знал, Майкл?
Майкл кивнул.
Офицер покачал головой.
— Правда? Скажи мне, Майкл, все обстоит так, как я сказал? Расскажи мне, что случилось.
Майкл кивнул и заговорил, не смея поднять глаз:
— Сегодня утром мы вышли из лагеря, чтобы напасть на блокпост у шоссе.
— Так.
— Мы спустились к шоссе. Я просто не верил своим глазам и ушам. Я мог бы понять, начни Хамиль свою деятельность с физического устранения вожаков враждебных отрядов и увеличения за счет их собственных сил. Но ничего такого не случилось. Вместо этого мы отправились к шоссе. Я решил, что Хамиль решил избавиться от меня — застрелить в бою, например. Но я остался жив. Мы захватили блокпост, и вот тут я узнал, почему именно эта атака стояла номером первым. Хамилю был нужен офицер, командующий этим постом. Этот офицер в свое время руководил группой, в которой Хамиль проходил классификационные тесты. Неудачно проходил.
— Вот как?
Офицер пристально посмотрел на Майкла.
— Ты знал об этом?
Пришелец не был удивлен — одного взгляда на Майкла ему было достаточно, чтобы узнать все, что он хотел знать и о самом Майкле, и о том, что на самом деле случилось в горах. То, что он все-таки задал ему вопрос, было продиктовано лишь желанием получить формальное подтверждение.
— Ты знал что-нибудь о классификационных тестах до сегодняшнего утра? — мягко спросил Майкла офицер.
— Нет.
Какое отношение это имеет к нападению на блокпост?
Во взгляде пришельца не было ни злости, ни ненависти.
— Майкл Вайерман, я уверен, что сегодня, и, скорее всего, это случилось не так давно, ты понял, какую важную услугу оказал нам, добровольно сдавшись в плен. Для этого не нужно обладать большим политическим опытом. Мы понимали, что когда-нибудь, где-нибудь ОЦС обязательно выступит против нас. И вот теперь мы знаем, где и как это произошло. Теперь мы уверены — узнав все о Хамиле и о том, что он представляет из себя, — что нашему присутствию на Земле ничего не грозит. После того как произойдет очередная смена поколений, земляне забудут о том, что когда-то они существовали в своем мире как независимая раса. Они полностью сольются с нашей культурой, причем некоторые из них, вне всякого сомнения, будут не щадя своей жизни бороться на нашей стороне против центаврианских агрессоров, будут бороться, отстаивая наши идеалы и наш образ жизни. То, что случилось сейчас и чему немалую помощь оказал ты, приведет к тому, что Земля уже никогда не будет такой, какой ты мечтал ее видеть. Сдавшись в плен, ты расстался с мечтами своего детства, Майкл Вайерман. Теперь разберемся, почему ты поступил так. Потому что Франц Хамиль оказался самовлюбленным убийцей? Потому что некто ловко обманул клику, к которой как будто бы принадлежишь ты, лишив ее возможности вернуться к власти на Земле? Неужели ты мог отказаться от сокровенных устремлений души своей из-за таких ничтожных вещей?
— Да!
— В том-то и дело, что нет! Неужели ты не понимаешь, Майкл, что есть только одна вещь, которая может заставить человека отказаться от мечты всей своей жизни?
Майкл молчал.
— Ты хочешь найти свое место, — сказал тогда офицер. — Ты хочешь прибиться к какому-то берегу, хочешь быть принятым. Думаю, ты не будешь спорить с тем, что в любом человеке любые идеалы стоят на втором месте после этого главного условия. Ты пришел к нам затем, чтобы получить то, что ни твой отец, ни Хамиль не смогли дать тебе. Что ж, это вполне в наших силах. Ты хочешь найти свою сторону. И поэтому ты сдался к нам в плен.
Майкл не мог отрицать этого.
Ведущий допрос офицер почти ласково улыбнулся ему.
— Вот и хорошо, Майкл, — проговорил он. — Мы рады принять тебя.
Пришелец не обманывал его. Он говорил ему правду, и когда Вайерман наконец понял это, то открытие это было последней каплей, переполнившей чашу его эмоций, в которой накапливалось все происшедшее с ним за последние дни, и он вдруг полностью потерял контроль над собой. Он разрыдался.
Офицер-пришелец оставил его на несколько минут одного, и за это время он успел взять себя в руки. Майкл снова поднял голову, чувствуя, что еще один этап пройден и многое теперь ушло и осталось позади, — таким было появившееся в нем легкое чувство. Офицер знал свое дело превосходно, он исполнил свою работу мастерски и очень тактично. Вайерман вот уже целый месяц не чувствовал себя так хорошо, ощущение вины в нем кануло куда-то далеко на задний план.
Офицер-пришелец сделал заключительную пометку в досье Майкла, закрыл его и отложил на край стола.
— Сейчас тебя отведут помыться, выдадут чистую одежду, и ты хорошенько выспишься и отдохнешь. А завтра утром с новыми силами пройдешь классификационный тест — как тебе такая идея? К полудню ты уже станешь одним из нас.
Офицер поспешно закруглял наименее интересную для него часть процедуры. Он закончил дело Майкла и теперь желал уйти.
— Благодарю вас, сэр, — торопливо отчеканил Майкл.
ГЛАВА 4
Ранним утром из окна своей комнаты Майкл Вайерман рассматривал Филадельфию, сам город и чистенькую реку, на другом берегу которой, на стороне Нью-Джерси, виднелся город-близнец, Камден. Пронизанный лучами солнца воздух был хрустально прозрачен, и внезапный шорох голубиных крыльев в тишине звучал чисто и отчетливо, словно прелюдия в начале драмы.
Городские здания — не все, но большая их часть — были на удивление чистыми, выскобленными, по всей видимости, при помощи инфразвуковых вибраторов, способных отделять грязь и копоть даже от камня. На улицы было любо-дорого посмотреть. Майклу не сразу удалось отыскать на одной из них полувысохшую лужу. Все это было основным свойством жизненного уклада пришельцев, очень сильно отличающимся от того, к чему он привык в ОЦС, где города обычно бывали окружены хаосом промышленных зон, где о чистоте и аккуратности думали немногие. Всюду же, куда проникала культура пришельцев, ими неизменно наводился порядок. Место для всего, и всему свое место — таким был их девиз. Это была раса не только спортсменов-горнолыжников, но также и умелых домашних хозяек.
С улыбкой Майкл подумал о том, каким могло быть его впечатление от культуры пришельцев и стал бы он так восхищаться ею, не уделяй эти люди столько внимания такой, казалось бы, незаметной и простой вещи, как чистота. Современная цивилизация Центавра, оснащенная всеми спектрами антибиотиков, с абсолютно и автоматически стерилизуемой пищей и напитками и с прочими попутными благами в сфере поддержания здоровья народонаселения — далеко продвинутыми медициной, техникой и производством продуктов питания, опускала себя за нижние пределы любой дикости и буквально валялась в грязи. У них, видите ли, нет причин для того, чтобы вести себя иначе. С общепринятой точки зрения, направлять человеческий труд и деньги на борьбу за чистоту неэффективно — ведь повсюду имеется столько других проблем, требующих немедленного разрешения.
Но вот пришельцы так не считают, продолжал мысленный разговор с самим собой Майкл. Смогли бы они иначе завоевать Землю? Оказался бы среди них я? (Уделили бы они мне хотя бы сотую толику того внимания?) Может оказаться, что возможность победы сил Освобождения зависит от длины щетины на подбородке такого человека, как Франц Хамиль, например Это еще как посмотреть.
Майкл продолжал глядеть в окно. Приняв горячую ванну и переодевшись, он почувствовал себя гораздо лучше. Он хорошо выспался ночью, но усталость еще не до конца ушла из него. Усталость въелась в мозг костей, и он знал, что ему не избавиться от нее до тех пор, пока он не станет равноправной частью этой толпы, вон там на улицах, пока не заведет себе знакомых и не найдет жилье. Сколько можно сравнивать то, что он видит перед собой сейчас и что ожидал увидеть, следуя воображению и рассказам о Земле своего детства, — какой в этом толк? Другой Земли у него уже не будет, только эта, и он должен любить ее, какой она есть, и поклоняться ей. Это его родина, куда он так жаждал вернуться.
В дверь его комнаты постучали.
— Войдите, — крикнул он, и когда дверь отворилась, неловко повернулся. — Да?
На пороге стоял средних лет и среднего телосложения мужчина с сединой в волосах и толстой папкой под мышкой. Одет он был в странно скроенный по сравнению с модой Чиерона, но, несомненно, дорогой и консервативный костюм. Мужчина сверился с ярлыком, приклеенным к корешку папки.
— Майкл Вайерман?
— Да, — ответил Майкл и с живым любопытством посмотрел на мужчину. Это был первый классифицированный пришельцами землянин, которого он видел так близко и с которым говорил. Естественно, что в нем немедленно проснулись интерес и любопытство.
— Моя фамилия Хобарт, мистер Вайерман, — представился пришедший, не подав Майклу для пожатия руки, и, повернувшись, вкатил в комнату небольшой аппарат на бежевом, высотой по пояс, эмалевом столике на колесах. На передней панели аппарата имелись экран, несколько указателей и шкал, а также клавиатура, к бокам его крепились многочисленные непонятные дополнительные приспособления.