— Вы врач? — спросил Майкл.
— Совершенно верно, — быстро отозвался пришедший. — Но пусть это вас не тревожит. Я не собираюсь привязывать вас к столу, и трепанация черепа вам тоже не грозит.
— Я ничего такого и не думал, — ответил Майкл.
Хобарт поднял темную бровь.
— В самом деле? Тогда прошу прощения.
Землянин быстро и как-то обидно усмехнулся.
— Иногда не знаешь, сколько таким, как вы, бывает известно о процедуре классификации.
Майкл почувствовал растущее в груди раздражение. Это неожиданное чувство удивило его, поскольку он не считал себя обладающим правом на такие эмоции. Но потом, улыбнувшись самому себе, он решил, что сейчас, в этот краткий промежуток времени, может позволить себе быть таким, каким пожелает. Теперь уже было совершенно неважно, кем он был прежде, — к вечеру сегодняшнего дня его прошлое будет отсечено начисто. И совершенно неважно, что о нем подумает сейчас этот человек, земной врач, — все мысли ему заменят результаты тестов, которые он вскоре получит. В этот чудесный свободный промежуточный период перехода из одной жизни в другую, от лояльности одной к лояльности другой, не было никаких принципов, которых он обязан придерживаться, не было ничего и никого, что или кто мог бы вселить в него страх. И если в прежней жизни, без сомнений, он совершал что-то дурное или даже непростительное, по любым меркам, — не святой же он, в конце концов, — ну что ж, тест даст ему отпущение грехов.
Майкл указал рукой на стул.
— Присаживайтесь, доктор, — проговорил он вполне по-мужски, голосом, ничем не отличающимся от голосов других мужчин. — Таким, как я? Таким, как я, диссидентам и бунтовщикам, хотели вы сказать? Вероятно, повсеместно нам приписывается полное невежество. Но я особый случай, доктор. Вам часто приходилось тестировать бунтовщиков?
Хобарт пронзительно посмотрел на Майкла и отрицательно покачал головой.
— Нет, не сказал бы, что особенно часто, — ответил он ровным голосом. — Как вы знаете, обычно…
— Я ничего не знаю, доктор.
— Отлично, если вы не знаете, то, как правило, диссиденты требуют, чтобы их оставили в покое, — это одно из их основных требований. Они считают себя персонами вне общества и вне любых моральных устоев. По сути дела это так и есть, они с трудом способны сходиться с людьми, и потому желанный покой в большинстве случаев им предоставляется.
Доктор опустился на стул, и Майкл задал ему новый вопрос:
— И те из диссидентов, с кем вам приходилось иметь дело, обычно бывали полны суеверных страхов насчет промывания мозгов и тому подобного?
— Да, можно сказать и так.
— И сюда вы шли, ожидая увидеть очередного такого же недоумка?
— Да.
В глазах доктора наконец мелькнул интерес. От даже подался, сидя на стуле, в сторону Майкла.
— Но вы ведь не любите диссидентов, верно, доктор? От них вечно жди неприятностей. Время от времени они убивают людей и не только таких же отщепенцев, как сами, но и честных граждан.
— Не могу спорить с этим.
— По сути дела, многие земляне презирают и ненавидят диссидентов.
— Да, это так, — ответил доктор и улыбнулся словно бы каким-то своим мыслям.
Начало разговора сбило Хобарта с наезженной колеи, но он уже успел проанализировать ситуацию, переориентировать свое поведение и теперь ждал только удобного случая, чтобы снова взять все под свой контроль.
Майкл заметил эту улыбку и прочитал ее тайный смысл. Он замолчал и внимательно посмотрел на доктора Хобарта. Он был совершенно точно уверен, что, расскажи он сейчас Хобарту, как пристрелил в горах двух его соплеменников, это только подняло бы его акции. Но горечь и потрясение еще были свежи в его памяти. К тому же ему нужно было постараться произвести хорошее впечатление.
Сообразив вдруг, что вид и манера держаться Хобарта раздражают его, Майкл был очень удивлен. Какое ему, в конце концов, дело до того, что говорит этот врач? Он не должен раздражаться, землянин не стоит того.
— Вы что-то хотели сказать, мистер Вайерман? — с осторожным любопытством спросил его Хобарт.
— Нет.
Злость Майкла уже унялась.
— Но мне показалось… я мог бы поклясться… ладно, это неважно… — Хобарт улыбнулся и устроился на стуле поудобней. — Расскажите мне о себе, мистер Вайерман. У вас есть какое-то увлечение? Хобби?
В голубых глазах Хобарта появилась пугающая проницательность.
— Хобби?
— Что вы делаете лучше всего, мистер Вайерман?
— Ничего.
И это был честный ответ.
— Вообще ничего, мистер Вайерман?
— Совершенно верно, вообще ничего.
Хобарт поиграл бровями.
— Ладно, тогда, думаю, нам лучше приступить к тестам.
Он раскрыл папку, внутри которой обнаружилась толстая пачка различных бланков.
— Для начала заполните вот эти формы, а я пока настрою компьютер.
Хобарт передал Майклу несколько бланков и карандаш.
— Присядьте где-нибудь, заполните графы биографическими данными, а потом приступайте к ответам на вопросы, это и будет начало теста. Первыми там идут вопросы о поездах, так вы просто отмечайте карандашом, в каком направлении, по-вашему, поедет каждый поезд. Это несложный тест — на способность ориентироваться.
— Конечно. Да, это просто, — ответил Майкл, рассматривая бланки форм. — На основании этих ответов компьютер будет судить о моих способностях?
— Совершенно верно, мистер Вайерман, — ответил Хобарт, принимаясь что-то быстро выстукивать на клавиатуре. — Не волнуйтесь, мы закончим через несколько часов.
У Майкла пересохло во рту. Хобарт был, конечно, просто человеческим придатком к компьютеру и пачкам бланков. Но последующие несколько часов, конечно, будут самыми важными — возможно, в эти часы решится его будущее — всю свою жизнь он шел к встрече с этим человеком, его компьютером и бумагами.
— Вот это да! — воскликнул Хобарт. Он только что принял у Майкла первый заполненный лист с биографическими сведениями.
Майкл на мгновение оторвался от своих бланков и нетерпеливо взглянул на врача. Он работал в яростной спешке, моментально заполняя одну форму за другой. Пачка была очень толстой, и он хотел покончить с ней как можно быстрее.
— Вы родственник того Вайермана? Я думал, что это просто совпадение.
— Нет, это не совпадение, — быстро отозвался Майкл и снова попытался приняться за работу.
— Одну минутку, — удержал его Хобарт, который, очевидно, был не в силах поверить своему открытию. — Бланки могут немного обождать.
Майкл был раздражен тем, что его продолжают отрывать от важного занятия, и это, как видно, было написано у него на лице, потому что Хобарт улыбнулся, словно испрашивая прощения за то, что отвлекает его.
— Как вы оказались здесь? — спросил он Майкла. — Честное слово, я понятия не имел о том, кто вы такой на самом деле.
— У вас же было мое досье. Там все записано.
Первый раз Хобарт по-настоящему смутился. Он непроизвольно взглянул на папку и, странно усмехнувшись, ответил:
— Последнее время я бросил их читать. Нет смысла.
Но уже через секунду прежняя уверенность вернулась к нему — скорость перехода из одного состояния в другое была у него просто поразительной.
— В любом случае, по моему мнению, разговор по душам с глазу на глаз всегда полезней.
Несомненно опытный работник, Хобарт знал, как выпутаться из любой ситуации, сохранив в ней главенствующее положение.
— О моих личных делах мне не хотелось бы говорить, — ответил Майкл.
— Это причиняет вам боль?
— Нет, просто это личное, вот и все.
— Ясно… — ответил, углубляясь в просмотр досье Майкла, Хобарт, которому, вероятно, и в самом деле многое вскоре стало ясно, поскольку всякий раз, когда Майкл поднимал на него глаза, отрываясь от своих бумаг, выражение напряженного любопытства не сходило с лица врача.
Заполненные листы Майкл отдавал Хобарту, через прорезь вводившему их в компьютер, который, по всей видимости, периодически выдавал ему промежуточную диагностику, на основании которой неким неясным Майклу образом Хобарт выбирал для него новую порцию тестовых вопросников. Хобарт обладал одной удивительной способностью — он умел одновременно смотреть и на экран компьютера, и на своего пациента, не выпуская из поля зрения ни то, ни другое, и это было Майклу особенно неприятно. Разволновавшись, он один раз слишком сильно нажал на карандаш и прорвал листок бланка насквозь, с досадой почувствовав, как пот мгновенно выступил на верхней губе и начал стекать холодными каплями из-под мышек.
Время от времени Хобарт предлагал ему прерваться и отдохнуть, заводя разговоры на отвлеченные темы. У Майкла сложилось стойкое убеждение в том, что все эти отвлеченные темы совсем не случайны.
Немигающий взгляд Хобарта снова застыл в срединном положении между экраном компьютера и лицом Майкла.
— Оторвитесь, мистер Вайерман.
— Да?
— Предлагаю передохнуть.
Голос врача стал мягким и вкрадчивым или ему только показалось? Что-то новое появилось в глазах Хобарта.
— Я не устал, и мне хотелось бы продолжить.
— Все-таки давайте передохнем.
Как бы там ни было, если Хобарт приказывает остановиться, ему не остается ничего другого, как подчиняться.
— Вот так, хорошо.
Врач был удовлетворен состоянием своего пациента.
— Я хотел бы расспросить вас о жизни среди диссидентов. Не так часто нам удается услышать объективное мнение.
Хобарт, определенно, произнес это слово со значением. Он что, насмехается?
— Что вы хотите знать?
Хобарт терпеливо вздохнул.
— Вам кажется, что я настроен против вас?
— Да.
— Почему?
— Потому что я диссидент.
— Но теперь это не так, верно?
— Не так! Но до тех пор, пока я не пройду классификацию, вы не сможете относиться ко мне доброжелательно.
— Любопытно…
— Вы просто не в состоянии питать ко мне добрые чувства. Пока что. Ведь я еще ничей. Из меня может выйти что угодно.