подобном даже не думал. Вокруг был мир, и перед законом он был чист — шанс на то, что война когда-нибудь придет на Землю и заденет своим крылом его, был один к двум с половиной миллиардам.
Майкл почувствовал, как где-то внутри его головы тонко завибрировала натянутая до предела струна. Струна пронзительно пела от небывалого напряжения, и он почти видел, как она яростно светится, раскаленная докрасна, а более холодные концы ее ощутимо дымятся.
Он понимал, что если его поймают, то непременно казнят. Возможно, его даже не будут задерживать и судить, а просто пристрелят на месте. И пришельцы вправе сделать это, потому что он их враг и убийца.
Он и чувствовал себя убийцей. У него уже не было в этом никаких сомнений, он оценивал себя теперь только так. Вот враг, который стоит между ним и свободой. Смести врага со своего пути. Враг молод и силен так же, как и ты, и поэтому не давай ему над собой преимуществ. И хотя уже многое им было сделано на этом пути, понадобится еще много времени, чтобы усвоить все и разобраться в себе.
Пришельцы нравились ему, что и говорить. Те из них, с кем ему выдалось столкнуться лично, были симпатичны ему больше Франца Хамиля. И любопытный факт — если бы в детстве он не был приучен воспринимать пришельцев только как дикарей-недочеловеков и безжалостных вандалов, то, возможно, они нравились бы ему сейчас гораздо меньше. И не будь Земля оболванена перед войной и во время нее подобной пропагандой, то, возможно, оккупация ее не прошла бы с такой легкостью. Отдельно взятый пришелец был вежлив и дружелюбен, все это было в натуре этих людей; контраст с кровожадными монстрами с плакатов военного времени был слишком велик, чтобы разобраться во всем разумно и не торопясь. Если бы земляне вовремя поняли, подумал Майкл, что даже дружелюбные люди могут поработить чужой народ и отобрать у него свободу и что свобода значительно лучше безопасности, то многое могло пойти по-другому.
Однако же то, что гнало сейчас Майкла вперед, было обычное желание всех злодеев, прошлых и будущих, избежать встречи с возмездием. В данный момент у него не было никаких идеалов и политических убеждений. Он спасался бегством, уносил ноги, и мысли его торопливо перескакивали с одного плана на другой — разговор шел не об убеждениях, а о его жизни.
Капрал остановился перед машиной Хобарта.
— Вот эта, — доложил он.
Майкл кивнул.
— Отлично. Откройте, пожалуйста, дверь.
Они стояли в промежутке между машинами. Никто из механиков пока не замечал ничего необычного.
Капрал повиновался и открыл дверцу водителя. Снова вытащив пистолет из кобуры, Майкл движением дула приказал капралу отойти от машины, остановиться на почтительном расстоянии и оттуда наблюдать за тем, как окровавленный вандал рассматривает внутренности машины, пытаясь уразуметь функции рычагов управления.
В том, как управлять машиной, он разобрался без труда. В отличие от пистолета, машина была традиционного земного типа. Майкл удовлетворенно кивнул.
— Просто отлично, — сказал он. — Теперь повернитесь кругом.
Капрал уже догадывался, что за этим последует. Повернувшись, он сорвался с места и бросился бежать. Майкл настиг его в четыре длинных кошачьих прыжка и оглушил, ударив рукояткой пистолета по голове.
Звуки их возни громко разнеслись в узком пространстве между машинами. Вайерман присел на корточки, держа пистолет наготове. Потом громко рассмеялся.
— Смотри под ноги, дружище! — преднамеренно громко сказал он. — И не спотыкайся больше!
Если кто из механиков и слышал шум с их стороны, то теперь все они успокоились и вернулись к своим делам. Майкл сел за руль докторского автомобиля и вставил в зажигание ключ. Через ветровое стекло он увидел балкон, на котором перед столом капрала уже стоял какой-то только что вышедший из лифта гражданский. Он ожидал разрешения спуститься в гараж, ругая про себя капрала, слишком надолго отлучившегося в туалет.
Майкл нажал на кнопку стартера.
Когда наконец раздался сигнал тревоги, он уже вел машину по спиральному подъемному пандусу к выезду на улицу. Какофония разноголосых звонков наполнила гараж и все здание штаба. Тревогу мог поднять Хобарт, решивший, что тянуть дальше — значит наводить на себя подозрения. Понять точно, кто это сделал, было невозможно. Да и не имело значения. Ржавая система безопасности гарнизонной службы приводилась в действие очень медленно. После очередного поворота Майкл заметил на стене молчащий звонок с оборванными проводами.
Но поднявшийся переполох сделал свое дело — Майкл машинально вдавил педаль газа в пол, слишком сильно крутанув руль, налетел прямо на ограждение выездного пандуса. Он успел выправить автомобиль, но тот все-таки чиркнул бортом по заграждению, заскрипев шинами и скрежеща металлом. Инерция отбросила Майкла в сторону и вперед, и он врезался головой в каркас кабины и правой стороной груди в руль. С помутившейся головой и помятыми ребрами, отчаянно работая рулем, он чудом умудрился направить машину к воротам. По всему левому борту автомобиля шла длинная вмятина, оба бампера слева оторвались, передний цеплялся за покрышку, а задний волочился позади.
Борясь с головокружением и подступающей к горлу тошнотой, смаргивая стекающую на глаза кровь, он проехал открытые нараспашку ворота, сторожевой пост у которых был уже несколько лет как снят. Позади него с выездного пандуса раздались крики, но стрельбы пока не было. Механики в гараже не были вооружены. У человека, ожидавшего появления капрала на балкончике у лифта, тоже наверняка не было оружия, если только он не являлся военным в штатском.
Свернув на улицу, Майкл покатился вперед, скрежеща задним бампером по асфальту. Он попытался разогнаться, но не мог никак этого сделать, хотя и вдавливал газ в пол до отказа и несколько раз проверил правильность положения передачи. О том, что передний бампер цепляет за левую покрышку, он не знал, и поэтому, после того как на ближайшем перекрестке, нарушая все правила, он свернул налево, резкий бросок автомобиля вперед был для него полной неожиданностью. Голова Майкла непроизвольно откинулась назад. Не успел он овладеть норовистой машиной, как бампер снова зацепился за покрышку, и автомобиль опять сбросил ход до тридцати миль в час, а сам он влетел лицом в руль. Баранка была отделана мягким пластиком, но, к сожалению, недостаточно толстым слоем — чтобы удобно было держать. В результате Майкл сломал о руль нос.
В этот же самый момент он услышал первый выстрел — стрелял постовой полицейский дорожной службы, направляемый своим полицейским инстинктом. Полицейский открыл огонь в воздух, только для того, чтобы предупредить нарушителя, но Майкл всего этого, конечно, не знал. Его лицо превратилось в разбитую маску, глаза застилало липким красным, он сильно крутанул руль и направил автомобиль в узкий переулок — за время оккупации пришельцы еще не успели полностью перестроить Филадельфию на свой лад — и, покатившись мимо выстроившихся слева сплошной стеной одинаковых серых домов, в отчаянии уставился направо через пассажирское сиденье. Удерживая руль искалеченной, почти бесполезной левой рукой и давя на газ левой ногой, он искал между домами хоть какой-то разрыв — что-нибудь, где он мог укрыться.
Наконец он увидел то, что искал, — проход между старым домом и высоким сплошным зеленым забором вокруг новостройки — и в тот же миг выпрыгнул из автомобиля, устремившегося дальше по переулку самостоятельно и с грохотом врезавшегося через десяток метров во что-то. Майклу хотелось надеяться, что машина отвлечет внимание погони хотя бы ненадолго, на несколько минут.
Вывалившись на улицу, он удачно сгруппировался и покатился по тротуару, переворачиваясь раз за разом через голову, и катился так до тех пор, пока не сломал себе ребра о столб дорожного знака «Стоянка запрещена». С трудом втянув в себя воздух, шатаясь, он поднялся и, волоча ноги, двинулся к пригласительно зияющему проходу.
Старые здания под снос пришельцами взрывались, отчего тротуар был покрыт трещинами и кавернами. Придерживаясь рукой о забор, Майкл тащился по узкому проходу в поисках другой щели, куда можно было бы свернуть. Выбраться из города на машине он вовсе не рассчитывал. Он надеялся проехать несколько кварталов, и это в лучшем случае: оказавшись за воротами штаба пришельцев, машину следовало бросить как можно скорее — после этого он рассчитывал разыскать более-менее безопасное место, где можно будет отсидеться, перевести дух и продумать план, направление и окончательный пункт дальнейшего бегства.
Теперь же выходило так, что убежище ему требовалось найти сразу же — и убежище не на несколько часов, а на несколько дней. В противном случае он уже очень скоро свалится без сил.
Убежище само нашло его. Майкл ввалился в полутемную небольшую нишу, асфальт в которой был усыпан щебнем. Прямо с улицы к приоткрытой двери наверху вела короткая лестница. Над дверью краской, потускневшей с тех времен, когда здесь была площадка для разгрузки грузовиков, широкими буквами было выведено: «Чайный домик миссис Леммон. Домашняя выпечка и сласти».
На деревянных, коричневых от старости ступеньках стояла и смотрела на него расширенными от страха глазами пожилая женщина с фарфоровым соусником в руках, из которого она только что наливала худой кошке в мисочку молоко. Увидев неожиданно перед собой явившееся из иного мира привидение, она не сразу сообразила, что сказать.
— Великие небеса! — воскликнула она. — Что такое? Что случилось?
Выбора у Майкла не было. Пытаться провести старушку и представляться ей солдатом пришельцев нечего было даже и думать — она раскусила бы его в два счета.
— Я свободный землянин! — выдохнул Майкл. — Я сбежал из штаба пришельцев!
— Свободный землянин? Бунтовщик?
На пухлом личике старушки отразилось крайнее возмущение.
— Убирайтесь отсюда! Немедленно вон!
За спиной Майкла кто-то уже бежал по переулку. Он отчетливо слышал дробный стук солдатских ботинок по тротуару. Еще несколько секунд — и преследователи заглянут в щель у забора.