Соратники-бойцы тесней сомкнули строй.
Смертельным приступом сердечного недуга
Из строя выведен герой.
Спадает прядь волос на мрамор лба холодный.
Ты ль это, наш Серго, кипуче-огневой?!
Нет, нет, не умер, ты, наш рыцарь благородный:
Ты нашей гордостью останешься живой.
Он будет с нами – образ твой,
Когда грозовые всполохи
Определят врагам их роковой удел.
Твое бессмертие в бессмертье наших дел,
В величье ленинской и сталинской эпохи!
Новикову-Прибою*
Он навсегда войдет в потомство,
Наш славный Новиков-Прибой.
Как поучительно знакомство
С его причудливой судьбой!
Самодержавья воздух спертый
Еще нам легкие травил,
Когда себя «Матрос Затертый»[15]
В литературе объявил.
Но духоте невыносимой
Мы дали бой, Октябрьский бой.
И вот – на мир на весь «Цусимой»
Взгремел наш Новиков-Прибой.
Наш Силыч – силой крепкой налит.
Рабоче-творческий аврал
С высокой мачты он сигналит,
Литературный адмирал.
Он смотрит с зорким напряженьем,
Чтоб враг не мог нас обойти.
– Вперед, к великим достиженьям
На нашем творческом пути!
«Правда»*
В столице царской, знаменитой.
Вдыхая утреннюю мглу,
С сумой, газетами набитой,
Стоял газетчик на углу.
Он изучал прохожих взглядом,
Привыкши быстро узнавать,
Кому с какой начинкой-ядом
Газету свежую совать.
О «Новом времени», газете,
Все знали: орган в «сферах» – свой,
Сам царь читал его в клозете,
День начиная деловой.
«Нововременские герои»
Для «сфер» готовили «меню».
Щедрин, однако, в веки кои
Не зря перекрестил в «Помои»
Нововременскую стряпню.
В ней, кроме всякой дряни прочей,
Была излюбленная ось:
Она была антирабочей
И провокаторской насквозь.
Блестя на вид иным нарядом,
В суме – с «Помоями» рядком –
«Речь» изъяснялась тонким ладом,
Иным, культурным языком.
Она сочилась тоже ядом,
Но яд приправлен был медком,
Медком кадетской изготовки.
Она юлила с первых строк:
«Мы понимаем… забастовки,
Когда они… кадетам впрок,
Чтоб напугать рабочим „зверством“
Всех тех, кому „пора понять“,
Что лишь кадетским министерством,
Его искусным лицемерством
Рабочих можем мы унять.
Мы капиталу грунт распашем,
Мы для него расчистим путь!
Да не угодно ли взглянуть,
Как в „Современном слове“ нашем
Мы „красной тряпкой“ ловко машем,
Дабы рабочих обмануть!»
Газет указанных семейка
В переднем чванилась ряду,
За ними – шустрая «Копейка»
Рвалась в рабочую среду,
Рядилась пряником сусальным,
Соединяла с тоном сальным
«Демократический бутон»
И приложеньем премиальным,
То новогодним, то пасхальным,
Манила в желтый свой притон.
С ее блудливою «программой»
И вороватою рукой
Мерзавку эту эпиграммой
Нам отбивать пришлось такой:
Билет
Варшавской лотереи,
Жилет,
Лакейских две ливреи,
Чулки,
Бумажные ботинки,
Брелки,
Секретные картинки,
«Эффект!» –
Мазь для особых целей,
Комплект
Резиновых изделий,
Одна
Продажная идейка.
Цена
За весь товар – копейка!
«Да ведь рабочие пусты же!
Да с революцией – провал!»
«Луч» ликвидаторский бесстыже
Всей этой швали подпевал:
«Мы ликвидируем подполье!
Легальность! Лозунг наш таков.
Лишь крепче надо взять в дреколье
Вот этих вот – большевиков!
Они культурным нашим классам
Прямые вестники грозы.
Они нашли дорогу к массам,
Бунтуют темные низы!»
Тяв! Тяв! И шмыг скорей под лавку.
Поставим ли себе в упрек:
Мы ликвидаторскую шавку
Стегали вдоль и поперек!
В столице царской, знаменитой,
Вдыхая утреннюю мглу,
С сумой, газетами набитой,
Стоял газетчик на углу.
Вот покупатель. Кости крепкой.
Взял «Речь». (Глаза врагам отвесть.)
Сверкает взор под жухлой кепкой.
«Как с „Правдой“? Вышла?» – «Вышла. Есть.
Да пристав тут порол горячку:
За „Правду“ дал мне по горбу».
«Но ты успел припрятать?..»
«Пачку!»
«Куда?»
«Часть – в мусорную тачку,
Часть – в водосточную трубу».
«Я заберу всю пачку!»
«Ладно».
«Сочтемся вечером с тобой!»
Так вышла «Правда». Не парадно.
Не на парад ведь шла, а в бой,
В бой беспощадный, в бой кровавый
С ордой народных палачей,
С царем, с помещичьей оравой,
Со сворой хищных богачей,
С «нововременскою» отравой
И ложью подлой и лукавой
«Речей», «Копеек» и «Лучей».
Пред большевистскою бойницей
Трепались вражьи языки,
Мотались длинной вереницей
Жандармы, темные шпики, –
Иуда Троцкий за границей
Грозился взять ее в штыки.
Но «Правда» била гневом, смехом
Царя и всех его псарей,
Кадетов, крытых лисьим мехом,
И ликвидаторских угрей.
Путь расчищая к новым вехам,
Гремел враскат рабочим эхом
Гром большевистских батарей!
В огнях всемирного всполоха
Шла поступью громовых лет
Несокрушимая эпоха
Несокрушимейших побед.
Путь «Правды» стал светлей и шире,
Ее слова гремят в эфире,
Свивая славу наших дней,
И места нет такого в мире,
Где б не прислушивались к ней.
Гордясь любовно именами
Своих испытанных вождей,
Сквозь гул борьбы, сквозь дым и пламя,
Сквозь клевету, которой с нами
Боролся Троцкий, черный змей,
Фашист природный и злодей,
Мы пронесли ее как знамя,
Как рупор ленинских идей!
Ее страницы – диадемы
Из строк, в алмазной чьей игре
Бессмертные сверкают темы
Для героической поэмы
О героической поре!
Боевому комсомолу*
Да, четверть века – это школа!
Пусть будет эхом славных лет
Для боевого комсомола
«Правдиста старого» привет!
Я тоже молод был, как все вы.
Взрывая вражеский редут,
Я знал, творя свои напевы,
Что большевистские посевы
Взойдут и дивно зацветут.
Враг ликовал: «Марксизм? Он помер!»
А в этот час, вступая в бой,
Рабочей «Правды» первый номер
Звенел призывною трубой.
Ах, молодые братцы-други,
Я в великаны не ряжусь,
Просты, скромны мои заслуги,
Но ими честно я горжусь;
И тем горжусь я особливо,
Что, начинив слова свинцом,
Я – с песней, спетой торопливо, –
Стал перво-правдинским певцом,
Что для потомства сохранится,
Тем обессмертив и меня,
Та «Правды» первая страница,
Где стих мой радостью струится,
Призывной клятвою звеня:
Полна страданий наша чаша[16],
Слились в одно и кровь и пот,
Но не угасла сила наша:
Она растет, она растет!
Кошмарный сон – былые беды.
В лучах зари – грядущий бой.
Бойцы в предчувствии победы
Кипят отвагой молодой.
Пускай шипит слепая злоба,
Пускай грозит коварный враг,
Друзья, мы станем все до гроба
За «ПРАВДУ», наш победный стяг!
Рожденные летать*
Т. т. Чкалову, Байдукову и Белякову.
Рожденный ползать
Летать не может,
Орлиную ли честь я вам воздам?!
Орлам по вашим не летать следам,
Орлам не одолеть полярной дали.
Отважные, вы пролетели там,
Куда орлы вовек не долетали!
Три головы, шесть рук, шесть острых глаз…
Вы кость от кости нашей, плоть – от плоти!
Ваш – в героической работе –
Единый волевой экстаз был наш экстаз:
Мы все, вся родина, сопровождали вас,
Мы были с вами все – в полете!
На полюсе, на точке на любой,
Нас всех роднит всем общее нам свойство.
Гордяся вами, мы горды собой,
Всей нашей родиной, чьей сказочной судьбой
Всесветно явлено народное геройство!
В тот день, когда ордой фашистских палачей
Столицы лишены отважнейшие баски,
Ваш подвиг огненным снопом своих лучей
Испепелил все вражеские маски!
Расистское зверье пред нами – без прикрас,
Явив себя насквозь антикультурной «расой».
Нет, дух культуры вел, герои наши, вас,
Когда летели вы всемирно-первый раз
Отныне историческою трассой.
Фашистам на усы полезно намотать,
Внушив себе самим и всем фашистским чадам,
Что ни одной змее нам крыл не оплетать,
Что мы, рожденные летать,