Француз Эрве – есть этакая гнида! –
Уже скулит: «Испания!.. Увы!..
Увидите потом, что от Мадрида
Путь не совсем далекий до… Москвы!»
Французский штаб тем временем готовит
В Сирии трон для принцика Али.
Но бурных сил ничто не остановит.
Потонут все бедняжки короли!
Ведь сколько их осталось в самом деле?
В Европе их по пальцам перечесть.
И те сидят на тронах еле-еле.
Не прежняя уже их сану честь.
Сидят они – живые? Неживые?
«Сиди и – цыц! Ничем не шевели!»
И правят всем владыки биржевые,
Еще пока живые короли.
По шее дав испанскому кретину
(Он ни себя, ни их в беде б не спас!),
Они плетут гнилую паутину
Для трудовых, для пролетарских масс.
Но мир, весь мир, а не одна Европа,
Ждет грозных бурь. Всё тучи облегли.
Владыкам бирж не всплыть среди потопа:
Потонут все – и эти! – короли!!
Новые времена – новые песни*
Старая пословица: «В Москву за песнями!»
Новая пословица: «Из Москвы за песнями!»
У поэтов в оны годы
Социальный был заказ:
Воспевалися походы
На «погибельный Капказ».
С боевым клеймом картинок
Всякий школьник был знаком.
Всем известен поединок
Делибаша с казаком:
«Мчатся, сшиблись в общем крике…
Посмотрите! Каковы?..
Делибаш уже на пике,
А казак – без головы».
Раньше были – «те» и «эфти».
Нынче лагерь – общий, наш:
Делибаш – герой Азнефти,
А казак – крепит Сельмаш!
Из завода ли, иль с поля
Прежде несся стон раба:
«Эх ты, доля наша, доля!»
«Эх ты, горькая судьба!»
Клокотали в общем хоре –
Брань, проклятья, плач и вой.
«Вьется коршун – злое горе –
Над покорной головой!»
Сбит проклятый коршун! Ныне
Власть у горя отнята.
Нет покорности в помине.
Песня сделалась не та:
Нет созвучий «доли-боли»,
Новых рифм растет запас.
Взять меня: махнуть мне, что ли,
На Урал или в Донбасс?
На Урал! Там зреет чудо
Под Магнитною горой!
В первомайский день не худо
Повидать Магнитострой!
А потом трубить победу:
Вот где песен я набрал!
…До свиданья, братцы! Еду!
От «Известий» – на Урал!
Вытянем!!*
Посвящается магнитогорским строителям.
Приветствую рабочих и руководящий состав Магнитогорска с первой серьезной победой.
Вперёд, товарищи, к новым победам!
Читать заграничную белую печать
И карандашом отмечать
Все ее благоглупости,
Образцы тупой и злобной тупости –
В этом не ахти как много наслаждения.
Но ведь создает все эти «Возрождения»,
«Последние новости», «Дни» и «Рули»
Бывшая «соль русской земли».
«Соль» эта сделалась пресной
И малоинтересной?
В ее безотрадной судьбе
Не будет уже изменения?
Эта «соль» о себе,
Однако, обратного мнения.
И, выводя музыкальные фуги
Про свои заслуги
В попытках вернуть старину
И на нашу страну
Бросить вражью ватагу военную,
Отмечает она особливо одну
Заслугу свою наиболее ценную:
Наиболее ценным результатом нашей работы в иностранной среде является тот замечательный факт, что в подавляющем большинстве случаев иностранцы, выступая против коммунистической власти Москвы, пользуются именно нашими сведениями и в особенности нашими аргументами.
Что верно, то верно:
Прибегая к «сведениям» и «аргументам»,
Гады белые служат нелицемерно
Господам интервентам.
Интеллигентные литераторы,
«Доносители» и «аргументаторы»,
Бешеные агитаторы
Против рабоче-крестьянской власти,
Клеветники и поджигатели,
Шпионы и предатели
Патриотической масти –
Где только они не таскаются,
На какие приемы не пускаются,
Чтоб только стану биржевиков
И мелко-буржуазной гниде
Показать большевиков
В «соответственном виде»,
Дескать, вот – поглядеть не хотите ли:
Разорители
И расхитители,
Старой России погубители!
Как-кую страну,
Как-кую страну
Превратили в руину! –
Тут белые доки скорей – ай да ну! –
Нам подбрасывать «стр-р-р-раш-ну-ю» мину,
Стряпать кинокартину
«Русская старина
И советская новизна».
«Первым делом покажем картину Берлину!
Запузыривай!.. Р-р-раз!..
Бож-же царь-ря!.. Начинай царским балом!»
Среди зрителей – русских отбросов – экстаз.
Монархисты ревут в озверении шалом,
Но немцы сидят в настроении вялом:
«Вас ист дас?!»
«Вас ист дас?!»
Сверкающий белым накалом
Стряпни монархической первый показ
Окончился треском, провалом.
Надо было состряпать агитку умней,
Чересчур нитки белые видно.
В буржуазных немецких газетах над ней –
Над картиною глупой – смеялись ехидно:
Полюбоваться картиной собрались типичные представители дореволюционного русского общества, прежние офицеры, помещики, сановники, старые дамы.
Картина состоит главным образом из старых обрывков тех еженедельных обозрений, где фигурировал последний русский царь. Царь на парадах, церковных ходах, торжествах, царь при встречах с иностранными монархами, царь в ставке.
Кинополотно очаровывает взоры собравшихся зрителей. Время от времени раздается подавленный возглас, когда на полотне всплывает интимно-близкое лицо. Из мелькающих фотографий вырастает старая Россия в том виде, в каком она удержалась в головах эмигрантов: Россия светского общества и верхних правящих слоев – с царскими парадами, духовенством, процессиями, придворными дамами, генералами и мундирами. Вечно праздный, от жизненных тягот отгороженный мир.
Наступает перерыв. Какой-то господин требует, чтобы дети оставили зал, так как будут показываться снимки революции и «большевистских ужасов». Дети и дамы удаляются.
Следуют снимки революционного времени. Эти снимки явно «сделанные», до крайности неуклюжие фальшивки. В паноптикуме иной раз показывается нечто более внушающее доверие. Перед нами – плохо разыгранное театральное зрелище.
Последний снимок показывает парад врангелевской армии, интернированной, уже в чужой стране. Врангель прощается с солдатами.
Тут и картине конец.
Неужели это – Россия прежде и теперь?
Старая Россия состояла не из одних царских парадов и жизни высшего общества. Были и другие явления, например: бедные крестьяне и рабочие, развращенное государственное управление, подавление каждого свободного движения, угнетение национальных меньшинств, притеснение всех вероисповеданий, не принадлежащих к господствующей церкви, еврейские погромы под руководством полиции…Обо всем этом новый фильм молчит.
Да и новую Россию определяют не одни только ужасные для эмигрантов чекисты, но и «пятилетка». Об этом настоящий фильм ничего не знает.
Уважаемый автор немецкой заметки,
Не порочьте вы нашу эмигрантскую знать!
Успехов советской трудовой «пятилетки»
Ей да не знать!
Знают, знают белогвардейские гады,
Как воюют ударные наши бригады
Из-за сроков – не месяцев даже, а дней, –
Знают, знают белогвардейские гады,
Сокрушает какие «пятилетка» преграды,
Чтобы сделать Союз наш культурней, сильней,
Чтобы он устоял против вражьей блокады, –
Знают, знают белогвардейские гады,
Сколько новых зажгут нам электроогней,
Сколько новых машин и электроконей
Создадут новостройные наши громады, –
Знают, знают белогвардейские гады,
Что нам трудно – да, трудно! Чего уж трудней!
Но фундамент заложен и крепнут фасады,
Злобный мир буржуазный не скрывает досады:
Бурный ход нашей стройки ему стал видней.
«Пятилетки» ль не знают эмигрантские гады?!
Но о чем каждый день, каждый день их доклады,
Их статьи и дискуссии? Только о ней!
Только о ней!
Планомерны, прочны ли ее достижения?
Развивается ль скорость ее продвижения?
Утешительно ль это, что пишут рабкоры
Большей частью про срывы, прорывы, заторы?
Сами большевики – и строители
И руководители –
Не застрянут в воздвигнутых ими лесах?
И нельзя ли, прислушавшись, в их голосах
Уловить отражение острой тревоги?
Не собьются ль они с генеральной, дороги?
Выводить не начнут ли зигзаги и петли?
Вытянут? Нет ли?
На все эти вопросы
«Соль земли», эмигрантские, то-бишь, отбросы,
Знают только один – им приятный – ответ:
«Нет, нет, нет!
Уж трещат большевистские тросы!
Поезда „пятилетки“ летят под откосы!
Фантастичен размер ее планов и смет!
Все строители голодны, рваны и босы.
Им ли вытянуть? Дудки! Не вытянут! Нет!
Большевистской погибели близятся сроки!»
…Про-ро-о-о-о-ки!!
Я – злой.
Я крестьянски ушиблен Россией былой.