Непрощенным укором меня.
‹1916›
«Не пора ль перед новым Посемьем...»
Не пора ль перед новым Посемьем
Отплеснуться вам, слова, от Каялы.
Подымайтесь малиновым граем,
Сполыхните сухояловый омеж,
Скряньте настно белесые обжи,
Оборатуйте кодолом Карну.
Что шумит, что звенит за курганом,
Что от нудыша мутит осоку?
Распевает в лесу лунь-птица,
Причитает над тихим Доном.
Не заря оседлала вечер
Аксамитником алым, расшитым,
Не туман во степи белеет
Над сукроем холмов сохатых —
Оторочилось синее небо,
Оск‹л›обляет облако зубы.
К‹а›к сидит под ольхой дорога,
Натирает зеленые скулы,
Чешет пуп человеческим шагом...
‹1917›
«При луне хороша одна...»
При луне хороша одна,
При солнце зовет другая.
Не пойму я, с какого вина
Захмелела душа молодая?
‹До 1919›
«Вот они, толстые ляжки...»
Вот они, толстые ляжки
Этой похабной стены.
Здесь по ночам монашки
Снимают с Христа штаны.
‹1919›
«Возлюбленную злобу настежь...»
Возлюбленную злобу настежь —
И в улицы душ прекрасного зверя.
Крестами убийств крестят вас те же,
Кто кликал раньше с другого берега...
Говорю: идите во имя меня
Под это благословенье!
Ирод — нет лучше имени —
А я ваш Ирод, славяне.
‹1919›
«Не жалею вязи дней прошедших...»
Не жалею вязи дней прошедших,
Что прошло, то больше не придет.
И луна, как солнце сумасшедших,
Тихо ляжет в голубую водь...
‹1925›
Синий день. День такой синий
Чтоб не ругалась больная мать,
Я приду, как... сука,
У порога околевать.
Ты ведь видишь, что ночь хорошая,
Нет ни холода, ни тепла.
Так зачем же под лунной порошею
В эту ночь ты совсем не спала?
Не спала почему? Скажи мне,
Я все [вынесу], все перенесу [переживу].
И хоть месяцем желтым выжну
Непосеянную полосу.
Весне зима есть,
Да, зима!
Ты ее ведь видела, любимая, сама.
Береза, как в метель с зеленым рукавом,
Хотя печалится, но не по мне живом.
Скажи же, милая, когда она печалится?
Кругом весна, и жизнь моя кончается.
Но к гробу уходя и смерть приняв постель
древесную метель.
Вот потому всегда, когда мой глаз остер,
Мне душу греет так рябиновый костер,
Но все пройдет навек, как этот жар в груди,
Береза милая, постой, не уходи.
Сани. Сани. Конский бег.
Поле. Петухи да ветер.
Полюбил я русский снег
Тем, что чист и светел.
Сам я русский и далек,
Никогда не скрою:
Та звезда, что дал мне рок,
Пропадет со мною.
Ночь проходит. Свет потух.
За окном поет петух.
И зачем в такую рань
Он поет — дурак и дрянь?
Но коль есть в том смысл и знак,
Я такой, как он, дурак.
Небо хмурое. Небо сурится.
К голосам я привычен и глух.
Лишь тебя только, доброй курицы,
Я желаю, далекий петух.
Нам ведь нечего делать и надо ли?
Сдохну я, только ты не ложись.
У моей, я хотел бы, падали
Процветала куриная жизнь.
Ты ведь видишь, что небо серое
Так и виснет и липнет к очам.
Ты прости, что я в Бога не верую —
Я молюсь ему по ночам.
Так мне нужно. И нужно молиться.
И, желая чужого тепла,
Чтоб душа, как бескрылая птица,
От земли улететь не могла.
‹Октябрь 1925›
«Буря воет, буря злится...»
Буря воет, буря злится,
. . . . . . . . . .
Из-за туч луна, как птица,
Проскользнуть крылом стремится,
Освещая рыхлый снег.
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
Страшно хочется подраться
С пьяным тополем в саду.
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
...дверь откроешь на крыльцо,
Буря жесткой горстью снега
Саданет тебе в лицо.
. . . . . . . . . .
. . . . . . . . . .
Ну, да разве мне расстаться
С этой негой и теплом.
С недопитой рюмкой рома
Побеседуем вдвоем.
‹1925›
Коллективное
Есенин и др. Кантата[1]
Сквозь туман кровавый смерти,
Чрез страданье и печаль
Мы провидим, — верьте, верьте —
Золотую высь и даль.
Всех, кто был вчера обижен,
Обойден лихой судьбой,
С дымных фабрик, черных хижин
Мы скликаем в светлый бой.
Пусть последней будет данью
Наша жизнь и тяжкий труд.
Верьте, верьте, там за гранью
Зори новые цветут.
Спите, любимые братья,
Снова родная земля
Неколебимые рати
Движет под стены Кремля.
Новые в мире зачатья,
Зарево красных зарниц...
Спите, любимые братья,
В свете нетленных гробниц.
Солнце златою печатью
Стражей стоит у ворот...
Спите, любимые братья,
Мимо вас движется ратью
К зорям вселенским народ.
Сойди с креста, народ распятый,
Преобразись, проклятый враг,
Тебе грозит судьба расплатой
За каждый твой неверный шаг.
В бою последнем нет пощады,
Но там, за гранями побед,
Мы вас принять в объятья рады,
Простив неволю долгих лет.
Реви, земля, последней бурей,
Сзывай на бой, скликай на пир.
Пусть светит новый день в лазури,
Преображая старый мир.
Осень 1918
Варианты
Пребывание в школе
Беловой автограф (РИАМЗ)
13
I Только и там я могу и лишь в ней
II Только там я могу отдохнуть
15
I Только лишь там я могу отдохнуть
II как в тексте.
Отойди от окна
Беловой автограф (РИАМЗ)
Между 9 и 10 зачеркнуто:
Что тебе о
Капли
Беловой автограф (РГБ)
7
I И как печальны
II как в тексте.
Моей царевне
Беловой автограф (ИМЛИ)
Заглавие
Сонет
10
Кораллы слез моих, печали одинокой
«Колокол дремавший...»
Журн. «Мирок», М., 1914, № 4, апр.
Заглавие
Пасхальный благовест
10
Бледная луна
Егорий
Черновой автограф (РНБ, ф. К. К. Владимирова)
1
I В синем облаке
II как в тексте.
6
I Слухайте приказ
II Слухайте мой глас
III как в тексте.
7
I У меня ль в ином
II как в тексте.
8
I Повелел сам Спас
II как в тексте.
16
I Гнездовой оплот
II как в тексте.
После 16 зачеркнуто:
Как на это ли полесье
Ой вы
17–20
I Но недавно помирились
С русским мужиком.
Долго злились, долго бились
В пуще вы тайком.
II как в тексте.
21–24
I Вот на это ли полесье
Мыслил он полон
II Вот на это ли полесье
Затаил полон
Как с закатной
Вс<кочит?>
III Как на эти ли полесья
Затаил полон.
Там с закатных поднебесий
Скочет враг силен.
IV как в тексте.
После 28 зачеркнуто:
Как загнали ли
В
После 36 зачеркнуто:
I Ой ты, храбрый наш воя<ка>
II Ой ты, храбрый наш вои<тель>
Молитва матери
Журн. «Доброе утро». М., 1915, № 11, 10 февр.
3
Молитва старушки сына поминает
7–10
Видит она поле, поле перед боем,
Где лежит убитым сын ее героем.
На груди широкой брызжет кровь, что пламя,
А в руках застывших вражеское знамя.
«Вечер, как сажа...»
Беловой автограф («Зарянка» — ИРЛИ)
2
I Липнет в окно
II как в тексте.
«Прячет месяц за овинами...»
Беловой автограф («Зарянка» — ИРЛИ)
9
I <То? Но?> березка в роще теневой
II как в тексте.