ам — Кубань) опорный согласный так же обязателен, как и в мужских пополненных рифмах. В самом деле: как могу — уйдув русской традиции, в отличие от немецкой и французской, не считается достаточной рифмой, так, соответственно, пополненная рифма могу — уйдут тоже неупотребительна; можно считать уникальную даже у Сельвинского рифму рук — шум аномалией. Эксперименты с открытыми мужскими без опорного согласного (типа рука — нога) были характерны в XVIII веке для раннего Ломоносова (до 1743 года, по немецкому образцу), в XIX веке для А. Тимофеева, в ХХ веке для С. Боброва и отчасти для имажинистов; они еще требуют исследования.
Вокальная структура неточной рифмы, как сказано, не рассматривалась. В принципе она поддается анализу при помощи тех же категорий: Т на вокальных позициях дает точную рифму, М на вокальных безударных — «приблизительную» (в терминологии В. Жирмунского[401]: пустыню — отныне, отраду — стадо и т. п.), М на вокальных ударных — диссонансную или консонансную рифму (стеная — стеною, итак — итог и т. д.), П на различных позициях — неравносложную рифму. Ограничимся некоторыми замечаниями об этой последней.
Нарастание добавочного гласного в неравносложной рифме может иметь место, как известно, 1) между двумя согласными, из которых один обычно сонорный (убыль — рубль, охало — заглохло, Англию — евангелии), или 2) в конце слова (ниц — казнить, хамелеона — охмеленная, папахи — попахивая; нарочитый случай у Сельвинского: покровительства — по крови́); 3) прочие случаи сравнительно менее употребительны (власть — влажность, пористый — просто). Соотношение этих трех случаев у Маяковского («Облако в штанах», «Война и мир», «Ленин») — 75: 23: 2; у Асеева, Пастернака, раннего Сельвинского вместе взятых (индивидуальные различия невелики) — 30: 55: 15; у Есенина — 15: 83(!): 2; у Вознесенского — 4: 77: 19. Таким образом, Маяковский предпочитает «межсогласное», а другие поэты «надставное» наращивание рифмы; опять-таки манера Маяковского оказывается не общехарактерной для всего ХХ века, а индивидуальной.
Все приведенные выше цифры еще требуют тщательной проверки их значимости, требуют привлечения более широкого материала по рифме XIX — ХХ веков и народной поэзии, требуют сопоставления с естественными языковыми показателями (в частности, сопоставления фоники рифмующих и нерифмующих слов в одних и тех же произведениях). Интересно также влияние рифмующих звуков (особенно ударных гласных) на подбор звуков внутри строки. Но думается, что уже сейчас можно сказать: применение точных методов исследования к рифме не менее перспективно, чем оно было для метрики и ритмики.
Вероятностные ассонансы[402]
Эта заметка — отчет об одной неподтвердившейся гипотезе. Может быть, она сбережет время и силы будущих исследователей, а автору оставит сомнительное утешение мыслью, что отрицательный результат — тоже результат.
Иннокентий Анненский в своей последней статье «О современном лиризме» так восхищался звукописью Блока: «Грудь расширяется, хочется дышать свободно, говорить „А“: „И медленно пройдя меж пьяными, / Всегда без спутников, одна, / Дыша духами и туманами, / Она садится у окна“. Ее узкая рука — вот первое, что различил в даме поэт…. И вот широкое А уступает багетку узким Е и У. За широким А сохранилось лишь достоинство мужских рифм: „И веют древними поверьями / Ее упругие шелка, / И шляпа с траурными перьями, / И в кольцах узкая рука…“ Вам почти до боли жалко кого-то. И вот шепчут только губы, одни губы, и стихи могут опираться лишь на О и У: „И перья страуса склоненные / В моем качаются мозгу / И очи синие, бездонные / Цветут на дальнем берегу“»[403].
Впечатление, описанное Анненским, несомненно, знакомо каждому внимательному читателю стихов. Почему мы ощущаем стихи Блока как повышенно благозвучные, плавные, по сравнению, например, с Некрасовым? Может быть, потому, что в них продуманнее, гармоничнее расположены опорные гласные звуки: «О весна без конца и без краю, / Без конца и без краю мечта!», «Похоронят, зароют глубоко, / Бедный холмик травой порастет»? Такое предположение требует проверки: действительно ли в стихах Блока однородные последовательности ударных гласных встречаются чаще естественной последовательности или нет?
Основным материалом для проверки был взят блоковский 3-стопный анапест — нарочно трехсложный размер, потому что в нем сильные позиции всегда заняты ударными гласными, слух их уверенно ждет, и поэтому они ощутимее, чем в ямбах и хореях, где возможны пропуски ударений на сильных позициях. Всего в трех томах Блока в четверостишиях с окончаниями ЖМЖМ оказалось почти 900 стихов 3-стопного анапеста; недостающие три четверостишия были взяты из одного стихотворения 1903 года, не вошедшего в трехтомник. Подсчет по отдельным сотням стихов показал, что объем этот достаточный: от прибавления новых сотен средние показатели меняются не больше чем на 1−2 %.
Вспомогательным материалом был взят блоковский же 4-стопный ямб — тоже из четверостиший с рифмами ЖМЖМ. Брались те его ритмические формы, которые состоят из трех слов. Таких форм три: так называемая II (с пропуском ударения на 1‐й стопе: «И прогремят останки башен…»), III (с пропуском ударения на 2‐й стопе: «Ты знаешь ли, какая малость…») и особенно частая IV (с пропуском ударения на 3‐й стопе: «Пускай заманит и обманет…»). В трех томах Блока строк этих ритмических форм оказалось соответственно 263, 272 и 1191.
Для сравнения необходима статистика ударных гласных в естественной или хотя бы прозаической речи. Как ни странно, ею почти никто не занимался; только К. Ф. Тарановский в 1965 году сделал подсчет (неопубликованный) по разговорной речи (по «10 000 звуков» А. М. Пешковского[404] и по «Пиковой даме»). Мы вдобавок сделали подсчет по 1500 слов из «Мертвых душ» Гоголя и из «Хозяина и работника» Толстого. Результаты немного разошлись, но все укладываются в такое отношение: а: е: и: о: у = 3: 2: 2: 2: 1 (и и ы мы позволяем себе считать одной ударной фонемой, потому что в ключевом месте фонетической структуры стиха, в рифме они эквивалентны: быть — ходить — обычная законная рифма). Заметим, что существующая статистика всех вообще гласных, ударных и безударных, несколько иная: а: е: и: о: у = 3: 2: 2: 3: 0, на у−ю приходится менее 10 % всех гласных[405]. Среди ударных, таким образом, меньше о и больше у и отчетливей общее преобладание а.
Эти пять ударных фонем в трехсловном стихе объединяются в сочетания по три. Таких сочетаний может быть 35, а именно: 5 сочетаний по три одинаковых гласных: «О весна без конца и без краю» (ааа); 20 сочетаний по две одинаковых и одной отличающейся гласной: «В заколдованной области плача» (ооа); и 10 сочетаний по три разных гласных: «Узнаю тебя, жизнь, принимаю» (уиа). Каждое из этих сочетаний (кроме однородных), в свою очередь, допускает несколько перестановок: например, наряду с ооа («В заколдованной области плача») — оао («За далеким рычаньем прибоя») и аоо («Отдыхает осел утомленный»). В эти подробности мы обычно не входили, чтобы не слишком дробить материал.
Зная частоту ударных гласных в естественной речи, мы можем теоретически рассчитать вероятность каждого из их сочетаний по три. Эту вероятностную модель мы строим так же, как Б. Томашевский и А. Колмогоров строили свою гораздо более сложную вероятностную модель 4-стопного ямба[406]. А именно: частоты ударных гласных, входящих в каждое сочетание, перемножаются; полученные произведения суммируются; и тогда процентная доля каждого произведения от этой суммы будет вероятностной частотой соответственного сочетания ударных гласных. Не входя в промежуточные подробности, сразу скажем результаты. Если поэт не преследует специфически художественных задач и следует только естественным языковым тенденциям, то однородные сочетания типа ааа составят около 5 % всех стихов, полуоднородные типа аао — 50 %, разнородные типа аео — 45 %. Сопоставим с этим данные по прозе. Разобьем прозу Гоголя совершенно механически на трехсловные отрезки и посмотрим на сочетания ударных гласных в них. Получается: однородных 6 %, полуоднородных 48 %, разнородных 46 %. Совпадение почти полное: прозаик следует только естественным языковым тенденциям.
Теперь сопоставим с этим данные по стиху. Получается: среди 900 анапестов Блока однородных сочетаний — 7 %, полуоднородных — 50 %, разнородных — 43 %. Среди 1726 трехсловных ямбов Блока картина та же: однородных — 5−7 %, полуоднородных — 49−51 %, разнородных — 42−46 %. (Немного отклоняется от этих средних только III форма ямба — 7: 44: 49 %, разнородных больше, чем полуоднородных.) Совпадение опять-таки практически полное: поэт следовал только естественным языковым тенденциям. Наша гипотеза о причинах благозвучия блоковских стихов не подтверждается: никакого специального внимания подбору однородных ударных гласных поэт систематически не уделял.