Гибельный гнев, что принес || ахейцам страданья без счета,
Ибо он в темный Аид || низринул могучие души
Многих и славных мужей, || а самих на съедение бросил
Птицам окрестным и псам, || — так воля свершалась Зевеса…
Триметр (начало «Облаков» Аристофана)
О Зевс-властелин, какая || ночь ужасная!
Конца ей нет. Когда же || утро засветится?
Давно уже я слышал, || как петух пропел,
А слуги дрыхнут. || Раньше бы так попробовали!
Война проклятая, || пропади ты пропадом,
Что из‐за тебя и слуг нельзя нам выпороть…
Тетраметр («Куркулион» Плавта, перевод С. Шервинского — Ф. Петровского*)
Эй, знакомые, незнакомые, || прочь с дороги! Службу я
Справить должен — все бегите, || уходите прочь с пути.
Чтоб не сбил я вас головою, || локтем, грудью или ногой!..
В таком виде античный квантитативный стих существовал более тысячи лет. Но к IV–V векам н. э. в греческом и латинском языках произошли важные изменения: перестала ощущаться разница между долгими и краткими слогами, исчезла фонетическая база квантитативной метрики. Стихи прежнего склада из уважения к традиции продолжали писаться во множестве, однако лишь по книжной выучке; массовая поэтическая продукция должна была перейти на другую систему стихосложения.
Такою оказалась вновь силлабика: с потерей долгот стих стал ощущаться как последовательность однородных слогов с более или менее урегулированным положением ударения в окончании строк. Для полного перехода к силлабическому стиху нужно было сделать строки равносложными, т. е. отказаться от традиции замен долгого слога двумя краткими. В гексаметре это не удалось, его ритм больше играл неравносложностью, чем ритм других размеров; поэтому, несмотря на попытку Коммодиана (и немногих других) создать неравносложный силлабический гексаметр, этот размер так и не перешел из квантитативной метрики в силлабику. Это имело важные последствия: утратилась единственная традиция популярного античного размера на основе трехсложного ритма (—∪∪), и поэтому во всей последующей европейской поэзии трехсложные размеры (дактиль, амфибрахий, анапест) остались второстепенными по сравнению с ямбом и хореем. Остальные квантитативные размеры сумели упроститься до равносложности и перешли в силлабику. Триметр превратился в 12-сложник 5ж + 7мд слогов (где м, ж, д — мужские, женские, дактилические окончания); тетраметр — в 15-сложник 8ж + 7мд, рядом с которым уже в средние века развился укороченный (на 1 слог в конце каждого полустишия) 13-сложник 7мд + 6ж, так называемый «вагантский стих»; наконец, получивший популярность в позднеантичных христианских гимнах «ямбический диметр» (×— ∪— ×— ∪×) — в 8-сложник 8мд. Так сложились основные размеры латинской средневековой силлабики; в греческой средневековой силлабике из‐за иного акцентологического строя греческого языка в тех же размерах развились другие окончания: в силлабическом (так называемом «политическом») 12-сложнике — 5ж + 7ж, а в 15-сложнике — 8мд + 7ж. Во всех этих размерах тоническая упорядоченность не ограничивалась окончаниями полустиший и стихов, а постепенно распространялась и на предшествующую часть стиха: 8-сложник, 12-сложник и греческий 15-сложник приобретали (чем дальше, тем больше) подобие ямбического, а латинский 15-сложник и 13-сложник — хореического силлабо-тонического ритма. Наконец, еще одним новшеством на переходе от античного к средневековому стихосложению было появление в латинской поэзии рифмы, сперва односложной, потом двусложной: это было средством подчеркнуть цельность стиха и компенсировать утрату стопного строения. В приблизительной русской передаче равносложный ритм латинских силлабических размеров звучал так:
8-сложник 8мд (гимн Амвросия IV века, еще без рифм)
Создатель мироздания,
Над днем и ночью правящий,
Время сменяя временем
Для облегченья нашего, —
Вот вестник утра песнь пропел,
Ночи глубокой бодрственник,
Светоч ночному путнику,
Ночь с ночью разделяющий…
12-сложник 5ж + 7мд (моденская сторожевая песня IX века, с 1-сложной рифмой, перевод Б. И. Ярхо*)
О ты, хранящий || эти укрепления!
Бодрствуй с оружьем || и не спи, молю тебя!
Покуда Гектор || Троей правил, бодрствуя,
Ее обманом || не свергнула Греция!
Чуть задремала || в ночи Троя сонная,
Лживым Синоном || вскрыта дверь обманная…
15-сложник 8ж + 7мд (гимн Фомы Аквинского, XIII век, силлабо-тонизированный, с 2-сложной рифмой)
Славь, язык, в хвалебном слове || Таинство телесное,
Излиянной оной крови || Цену полновесную,
Коей смертным бог в любови || Сень купил небесную…
13-сложник 7мд + 6ж (вагантская «Исповедь» Архипииты, XII век, силлабо-тонизированная, с 2-сложной рифмой, перевод О. Румера*)
Умереть в застолице || я хотел бы лежа,
Быть к вину поблизости || мне всего дороже;
Чтобы пелось ангелам || веселее тоже:
«Над усопшим пьяницей || смилостивись, Боже!»
По образцу этой латинской силлабики складывается силлабика и в новых романских языках, заимствуя из нее все основные размеры. При этом, так как длинные безударные окончания слов в романских языках редуцируются, дактилические концы стихов и полустиший обычно укорачиваются в женские (или, реже, переакцентируются в мужские), а женские — в мужские.
В итальянском стихе господствующим (с XII–XIII веков) становится 11-сложник с передвижной цезурой (11ж, с обязательным ударением на 4‐м и/или 6‐м слоге), развившийся из латинского 12-сложника (5 + 7), с рифмой. Это — размер «Божественной комедии» Данте и всей последующей итальянской классики; именно из Италии этот стих и его аналоги распространяются по остальной Европе. Звучание его таково:
11ж (Данте, «Ад», II, перевод С. Шевырева; мужские окончания привнесены переводчиком)
Мною входят в град скорбей безутешных,
Мною входят в мученья без конца,
Мною входят в обитель падших грешных:
Правда подвигла моего творца
Властию бога, вышней мощью знанья
И первою любовию Отца…
Во французском стихе древнейшим, широкоупотребительным размером (XI–XII века) был 10-сложник 4 + 6 с ассонансом (созвучием последних ударных гласных) и с допустимым наращением в цезуре, точно так же развившийся из укоротившегося латинского 12-сложника 5 + 7; это речитативный эпический стих «Песни о Роланде» и проч. Когда речитативные кантилены уступили место рыцарским романам, то этот стих был вытеснен говорным 8-сложником с рифмой, развившимся из переакцентуированного латинского 8-сложника 8мд; этот стих (известный еще с X века) остался одним из основных во французской поэзии вплоть до новейшего времени. В позднее средневековье (XIV–XV века) этого «короткого» стиха стало уже недостаточно, и рядом с ним появился «длинный» стих — опять 10-сложник 4 + 6, теперь уже не с ассонансом, а с рифмой (и без цезурных наращений) и заимствованный не непосредственно из латинского, а из более близкого итальянского (и провансальского) 11-сложного стиха. Наконец, в эпоху Ренессанса (со второй половины XVI века) для новых жанров, не унаследованных от средневековья, а созданных по античному образцу, вошел в широкое употребление другой «длинный» стих — 12-сложник 6 + 6 («александрийский стих», известный еще с XII века), оттеснивший 10-сложник и оставшийся рядом с 8-сложником одним из двух главных французских размеров до наших дней. Происхождение «александрийского» 12-сложника более спорно; но, судя по аналогиям в итальянском и испанском стихе, где аналогичный стих обычно имеет цезурные наращения (7ж + 7ж, 8д + 7ж), он образовался из удвоения того же латинского 8-сложника, но не переакцентуированного, а укороченного из 8д в 7ж и 6 м. Вот звучание этих размеров:
10-сложник 4 + 6 с ассонансом («Песнь о Роланде», перевод Б. И. Ярхо)
Был император || и весел и доволен.
Взял город Кордр, || разбил он стены в крохи,
И башни все || стрелометами сбросил.
Его бойцы || добычи взяли вволю,
Злата, сребра, || дорогих узорочий…
8-сложник (начало «Романа о Розе», подлинник — с рифмами)
Многие люди говорят,
Что сны — это обман и ложь;
Но бывают такие сны,
В которых нет ни капли лжи.
Что это несомненно так,
Лучше любого объяснит
Писатель именем Макроб:
Он не почитал сны за вздор
И сам описал один сон,
Который видел Сципион…
12-сложник 6 + 6, французский александрийский стих (искусственный пример Б. Томашевского)
Смеем ли мы еще || в замену былых бед
Лучших грядущих дней || встречать близкий рассвет?
Ты будешь ли, мой сын, || от несчастий избавлен
И тяжелой пятой || насилья не раздавлен?
Ср. 12-сложник с наращениями (итальянский александрийский стих, пример его же)
Еще ли мы не смеем, || преодолев гоненье,
Времен лучших и радостных || предвидеть просветленье?
Ужель, мой сын, ты будешь || от горьких нужд избавлен,
Злой и тяжкой пятою || насилья не раздавлен?
В испанском стихе древнейший стихотворный размер до сих пор не получил общепризнанной интерпретации: это стих «Песни о Сиде» (XII век) из двух полустиший по 2–3 слова. Он возник при встрече латинской силлабики с германской тоникой, занесенной в Испанию готами, и какой из этих двух принципов более строго (или хотя бы менее вольно) выдержан, сказать трудно. Этот размер рано вышел из употребления; с XIV века в книжном стихе господствует так называемый verso del arte mayor (восходящий к одному из менее употребительных латинских размеров), а в народном — стих романсов, 15-сложник 8ж + 7 м с ассонансом, полустишия которого часто пишутся отдельными строчками; его образцом был латинский 15-сложник, почти не деформированный. Этот романсный стих сохранил популярность и в фольклоре, и в литературе до новейшего времени. Рядом с ним в эпоху Ренессанса утверждается новый книжный стих, быстро вытеснивший средневековый: это 11-сложник, заимствованный из Италии и близко повторяющий свой итальянский образец; он остался вторым основным размером испанского стихосложения.