яться предлоги и союзы, и из того, что здесь появляется строчка с захлестом начала следующей и с отбитым собственным началом («Рыцари / К замку скакали — в густых…»). Наконец, четвертая часть еще более осложняет игру графики: отодвигает некоторые столбцы и полустолбцы вправо: Влп, Г, Влп, Г и Вп, Вл, Вп, Влп. Текст этих двух последних строф повторяет с небольшими изменениями текст начальных строф стихотворения: разница — только в графическом оформлении, оно-то и создает эффект концовочной перемены интонации. Такой же прием — слова те же, а графика другая — мы видели в кольцевой композиции «Шута».
Следующее стихотворение — «Близкой», в двух частях, из 6 и 4 строф. Они группируются попарно, причем в начальных парах строение строф одинаковое, а затем от пары к паре все больше разнообразится. Вот схема всех 10 строф:
Тематическая композиция стихотворения тоже строится по пяти двустрофиям, от скорби к радости: королевна ждет — рыцаря нет — но королевна предчувствует его и подает ему знак — рыцарь приближается — и они находят друг друга. Заметим появление косой строки как знака концовки.
Самое же длинное и сложно построенное стихотворение в сборнике — баллада «Шут». В ней 5 частей: есть зачарованная королевна в замке, и есть горбатый шут; королевна сорвала цветок и очнулась от чар; а злой шут опять навеял чары на несчастную; но к королевне уже скачет рыцарь; есть в замке королевна и шут, но ее спасение уже близко. Первая и последняя части (словесно почти повторяющие друг друга) — самые спокойные, серединная часть — самая трагическая, композиция концентрична. Соответственно и интенсивность графических приемов нарастает от начала к середине и вновь слабеет к концу. Вот схема всех 6 + 6 + 9 + 6 + 5 строф:
Из схемы видно и постепенное нарастание, и постепенное убывание графической насыщенности. Видно, что переломом является концовка второй части: появляются косые строки, складывающиеся в зубец:
Прошел родимый замок,
Как облако над ней —
Зубцами
Старых
Башен
Растаял
В бездне
Дней…
Третья часть — эмоциональный центр баллады, рисунок ее так сложен, что его нужно воспроизвести целиком:
За порослью лиловой грозился
Старый
Шут:
Над ней, как адский
Пламень,
Мелькнул
Его
Лоскут…
На солнечные травы
Упала тень горбом —
— И
Теневые
Руки —
Качались
Над
Цветком!..
Беззвучно колыхалась
Хохочущая
Грудь;
Бубенчики
Запели:
«Забудь,
Забудь,
Забудь!»
На башенных оконцах
Блеснули
Огоньки;
Как змеи,
Шелестели
В тяжелый
Зной
Листки.
Горбатый,
Серый
Замок
Над лугом в белый день
Крылом — нетопыриным
Развеял
Злую
Тень.
Очнулась королевна:
Всему —
— Конец,
Конец!..
Разбейся же, —
О, сердце! —
Трескучий
Бубенец…
Ты, —
— Одуванчик —
— Счастье:
Пушинкой облетай!
Пошла,
Роняя
Слезы
На белый горностай.
Отмахиваясь веткой
От блещущих стрекоз, —
За ней
Седой
Насмешник —
Тяжелый
Шлейф
Понес.
Качались
Стебелечки
Пленительных
Вербэн
Между атласных,
Черных,
Обтянутых
Колен.
Здесь и только здесь появляются графические приемы, еще более сложные, чем перечисленные нами выше. Все они сосредоточены в середине части. Это (1) косая ступенчатость, меняющая направление на протяжении одной строки: «В тяжелый / Зной / Листки»; (2) косая ступенчатость, переходящая в вертикальный столбец тоже на протяжении одной строки: «Всему — / Конец, / Конец!..»; (3) горизонтальные строки со сдвигом вправо: «Пушинкой облетай», «На белый горностай». К этому можно добавить, что в концовке следующей, 4 части горизонтальные строки с отбивкой не конца, а начала: «И / плещется попона / За / Гривистым конем…» Замечательно, что отбиваются здесь предлоги и союзы — Белый остается верен своему обычаю разрезать строкоразделами самые тесные синтаксические связи, какие есть в стихе.
Игра косыми строками — главная новизна «Королевны и рыцарей»: в «Пепле» и «Урне» были вертикальные столбцы, были сдвиги их вправо, но косых строк не было. Откуда они в «Королевне…»?
Ответ: они пришли в стихи из прозы. Вспомним: в первых публикациях 1911–1912 годов никакой сложной графики в этих стихотворениях не было. Она явилась лишь при подготовке отдельного издания сборника 1919 года. А на промежуток между 1911 и 1919 годами приходится работа над «Петербургом», «Котиком Летаевым» и «Записками чудака». В «Петербурге» некоторые (немногочисленные) куски текста печатаются с отступами, как в «Пепле» и «Урне», и причленяются к предыдущим через ступеньку и двойное тире. В «Котике Летаеве» вдобавок некоторые выделяемые слова внутри фраз печатаются короткой строкой-ступенькой и причленяются к предыдущим и последующим тоже двойными тире. В «Записках чудака», кроме того, местами появляются целые типографские картины — набор десятка строк в форме круга или клина, с таким же иконическим значением, как в строках «Зубцами / Старых / Башен…», набранных зубцом. (Все подробности прозаической графики Белого тщательно описаны в упоминавшейся книге Дж. Янечека.) К 1919 году «Петербург» и «Котик Летаев» уже были напечатаны, а «Записки чудака» написаны. Их графическая техника и была использована при оформлении окончательной редакции «Королевны и рыцарей». Можно сказать, что техника вертикальных столбцов пришла в «Королевну…» прямо от «Пепла» и «Урны», а техника косых строк — обходом, через прозу.
В 1919 году Белый одновременно готовил к печати «Королевну и рыцарей» для «Алконоста» и «Звезду» для «Альционы». Любопытно, что принципы подготовки при этом были разные. Стихотворения «Королевны…» печатались с вышеописанными сложными графическими приемами, стихотворения «Звезды» — в строго традиционном оформлении, по большей части — четверостишиями и двустишиями. Исключений в «Звезде» лишь пять, графические приемы во всех, кроме одного, — не сложнее, чем левые вертикальные столбцы или горизонтальные строки с отбитыми концами (Вл, Г—). Единственное более сложное исключение — «Шутка». «Шутку» можно рассматривать как автопародию, в которой пародируются те самые графические приемы, которыми в это же время оформлялась «Королевна и рыцари». Отступов нет, но весь текст набран вертикальным столбцом, каждое слово — отдельной строчкой, вплоть до предлогов и союзов — не только односложных, как в «Шуте», но и бессложных, из одного согласного звука: «…Как-то / Избили / И / Выгнали / Меня / Из / Цирка // В / Лохмотьях / И / В / Крови…» Вот эти «В» в отдельную строчку и являются пародическим доведением до абсурда приемов «Королевны…»: в первой публикации и автографах расположение строк тоже причудливо, но до такого предела не доходит. Только две строки из 60 содержат не одно, а два слова («Стародавний Зодиак», «Вселенской любви»), и выделяются на этом однословном фоне как резкий курсив.
Несмотря на эту самоиронию, Белый, как известно, сохранил на вооружении эту технику набора вертикальным столбцом. Более того, в «Маленьком балаганчике…» и потом в «Зовах времени» она становится у него господствующей: стихи вытягиваются в столбцы по одному-два слова в ширину, и эти столбцы постепенно сдвигаются слева направо по интонационным ступенькам. Техника «Королевны и рыцарей» переходит в новое качество. Эту поэтику графической композиции «самого позднего Белого» — не «горизонтальной», а «вертикально-диагональной» — здесь мы уже не можем подробно рассматривать: она потребует специального исследования.
Блок в истории русского стиха[301]
Первое издание «Стихов о Прекрасной Даме» (1905) состояло, как известно, из трех разделов. При первом были эпиграфы из Вл. Соловьева («Ты непорочна, как снег за горами, Ты многодумна, как зимняя ночь…») и В. Брюсова («…Я вдруг увижу лик знакомый, И трепет обожжет меня»); при втором — только из Соловьева; при третьем — только из Брюсова. При переизданиях, когда книга была перепланирована, эти эпиграфы исчезли. Вместе с этим исчезло и прямое авторское указание на историко-литературные истоки поэтического стиля Блока — скрещение лирической традиции XIX века («по технике стиха, по приемам творчества Блок — ученик Фета и Вл. Соловьева», — категорически писал Брюсов в статье 1915 года[302]) и модернистского, «декадентского» новаторства, признанным знаменосцем которого считался Брюсов. Между тем именно это скрещение тенденций определяет своеобразие стиха Блока в пестром своеобразии стиховых манер его современников.
Эпоха Блока — самый конец XIX и начало XX века — была эпохой быстрого и резкого обновления техники русского стиха. В области метрики это было освоение чисто-тонического стихосложения наряду с традиционным силлабо-тоническим; в области рифмы это было освоение неточной рифмы наряду с традиционными точной и приблизительной. (Точной рифмой, по терминологии, идущей от В. М. Жирмунского, принято называть рифму, в которой совпадают и гласные, и согласные звуки, например дорога — Бога; приблизительной — в которой не совпадают гласные звуки, например дорога — Богу; неточной — в которой не совпадают согласные звуки, например, дорога — Богом). Когда В. М. Жирмунский в 1921 году, по свежему ощущению современника писал свой превосходный очерк поэтики Блока[303]