время сидит в нашей комнате и говорит с врачами о каких-то земных делах. А четыре года назад вот такие же шли разговоры. Сейчас никто не говорит о том, как поведет себя человек на корабле.
Тут уже нет ничего неизвестного. Выход же из корабля — новое слово в космических путешествиях и в космической технике. Все ждут назначенного дня. Только об этом и разговоры на космодроме.
На космодроме весна. А вечером у нашего дома вырастает борода из сосулек. Ночью, почти как зимой, — десять — пятнадцать градусов.
А утром сосульки со стуком падают около окон. Энтузиасты в летних костюмах делают зарядку. Днем просто жарко. Девчонки из космодромного городка играют в скакалку. Летят гуси на север.
На близкой воде шуршит, оседая, кипенно-белый лед. Ночью опять мороз, видны звезды, черное небо — все это с Земли называется космосом.
Вчера повалил снег, космоса не видно.
Погода помешать может? Нет. Только ракету видишь меньше, ныряет за облака.
Ученые-ракетчики в гостиницу возвращаются поздно вечером. Тихие, непонятные непосвященному разговоры о предстоящем старте. Но, кажется, все готово. Ждут результатов последних испытаний. Опять морозная ночь с колючими звездами. В такую ночь чувствуешь: сама Земля с ее теплом и заботами проносится в космосе. Ясные звездные ночи. В темноте кричат пролетные гуси.
Встретились наконец с космонавтами. А разговор, какой ожидался, не получился. Пошутили, попрыгали с фотокамерами, поговорили о том о сем, а о самом главном — ни слова. Просто удивительно: куда обычная наша настырность делась?
Командир корабля Павел Беляев.
Космонавтов увез автобус. Думаю сейчас: «Почему же не получилось главного разговора?» Были свидетели, при которых о себе говорить неприятно?
Да. Но мы и при свидетелях способны «допрос» учинить. Ребята утомлены тренировкой? Да, они в этот день последний раз обживали корабль. Но не в этом, конечно, дело. Наверное, бывают такие дела и такие часы, когда нетерпима суетность расспросов. Такие люди в такие часы подобны наполненным сосудам — ничто не должно расплескать ни капли из содержимого. Слишком велик день, ради которого все наполнялось. И наша орава, вооруженная объективами, поняла это, и расспросы не состоялись. Хотя они нам очень нужны.
Главное мы все-таки почувствовали. Люди готовы лететь. Напряженность ожидания не изменила характеры. Алексей не сидел на месте, удачно шутил. Павел Иванович медлителен, молчалив и, как бы извиняясь за это, каждому дружески улыбается.
После космонавтов неожиданно зашел Сергей Николаевич Анохин. До недавнего времени этот человек 22 года был летчиком-испытателем. О его полетах я слышал легенды.
Он 22 раза мог умереть и 22 раза не умер. Да еще не давал разбиться машине. Что он думает о предстоящем полете?
— Им будет трудно. Но все это возможно для человека. Я видел их тренировки. Все будет, как ожидается, хотя могут быть и сюрпризы. У испытателей всегда на пути сюрпризы…
* * *
Быстро все закрутилось. Назначен час старта. Состоялось заседание Государственной комиссии. Было нестерпимо жарко от юпитеров. Двое принимали поздравления ученых-ракетчиков и космонавтов. Алексей остался верен себе. В коридоре ущипнул за плечо: «Выходит, буду монтажником-высотником. А?» На этот раз за шуткой пытается скрыть волнение…
День хороший. Солнце. Тепло. Просыпается пустыня. Несколько дней назад на площадку забежал заяц. Спугнутый киношниками (они в это время крепили на штанге камеру-автомат), заяц шарахнулся и, конечно, не собрал костей на бетоне…
Кованая дверь в подземелье с надписью: «Командный пункт». Бетонная лестница вниз. Подземелье. Бункер. Сюда спускаются члены Государственной комиссии. Не очень просторно. Как вереница светящихся пуль — зеленые и красные огоньки на приборах. Строимся в очередь, чтобы узнать, что же видит из-под земли человек, говорящий: «Пуск!» В зеленоватом стеклышке — вся ракета. Вот лежит точный хронометр, уже много раз определявший время ракетам. Вот легендарная кнопка. На этот раз при слове «Пуск!» ее нажимает парень лет двадцати двух. Он охотно разрешает прикоснуться к пружинящей кнопке пальцем.
— Нажмите — сейчас ничего не случится.
Нажимаю. Ничего не случается. В перископ хорошо видно ракету, легкие облака и людей, занятых делом.
Только что состоялся разговор с Главным Конструктором. Он был в хорошем расположении, оживлен и явно доволен прошедшей без замечаний подготовкой старта. Беседа продолжалась 75 минут. Конструктор сказал, что полет совершенно необычен для наших космических представлений. Первый раз на орбите космонавт покинет корабль и выйдет в космос.
Зачем надо открывать дверь в космос? Выход в космос нужен космонавту так же, как умение плавать матросу. С выходом повышаются наши знания о космосе, появляются новые возможности наблюдений, возможность ремонта своего корабля. Космонавт станет монтажником при стыковке станций и кораблей на орбите. На орбитах…
На этот раз космонавт произведет разведку. Надежный специальный скафандр имеет кислород для дыхания. Космонавт в любую минуту может говорить с Землей и с кораблем. Его выход будет виден на экранах. Все продумано для безопасности эксперимента.
Порядок работы на корабле. Стартуют два космонавта. Командир и космонавт, выходящий из корабля, уже на второй минуте после вывода на орбиту на корабле готовятся к выходу.
Несмотря на кажущуюся простоту, дело чрезвычайно сложное и ответственное, исключающее ошибки. Управление кораблем автоматическое и ручное. В людях мы уверены полностью. Впереди еще более сложные и ответственные полеты. Вот почему так важно первый раз попытаться открыть двери в космос.
Самолет улетает и возвращается. Ракета улетает, и никто не видит, как падают одна за другой на Землю ее ступени. Делают ракету долго. Живет ракета минуты. Но в эти минуты идет проверка работы заводов, тысяч людей, проверяются качество металла, топлива, надежность радиотехники, полезность бессонных ночей конструктора. Прибавьте к этому миллионы лошадиных сил, которые понесутся в упряжке… Наше поколение на ракету долго еще будет смотреть, как на чудо. И если этому чуду доверяется человек, встреча его с ракетой (не с ракетой вообще, а с той, которая полетит завтра), конечно, волнует. На эту встречу на космодроме приходят все, кто может прийти.
Алексей Леонов.
На встречу издалека привозят цветы, и оркестр исполняет Государственный гимн. Завтра все будет по-деловому, а сегодня люди дают волю чувствам — говорят речи, читают стихи. Ответное слово говорят космонавты. Так было и в этот раз, так будет, наверное, долго, пока не привыкнем к этому чуду, к ракетам.
Космонавты после музыки и цветов поднимаются наверх, в корабль. Потом кое-кому из любопытных председатель разрешает подняться. Поднимаются журналисты. Кабина лифта, потом подъемы по лесенкам, как будто на мачту огромного корабля. Внизу ветра не было, тут приходится застегнуться.
Корабль знакомый, но много в нем незнакомых новых приборов. Два кресла. Маленькими сверху кажутся люди и автомобили.
* * *
Утро. Одеваемся потеплее. По стеклам шуршит косой снег. В такую погоду люди не любят покидать дом. Известие: космонавты одеваются. Спешим на старт, чтобы увидеть их до посадки в корабль. Почти у самого старта догоняем синий автобус.
Два человека идут к ракете. Скафандры на них снежно-белого цвета с полосками по бокам. Белая обувь, белый шлем. Скафандры и похожи, и чем-то не похожи на одежду Гагарина. В предыдущих полетах скафандр служил космонавтам страховкой на всякий случай, теперь только эта легкая на взгляд оболочка будет разделять человека и космос.
Из-за снега космонавты всего на две-три минуты задержались в объятиях провожающих.
Короткие, в несколько слов доклады: «Готовы лететь!» Объятия. Шаги по лестнице к лифту. Первым идет Леонов. Он занимает кресло рядом с люком. Потом уходит Беляев… Последние команды. Проверяется готовность ракеты и корабля.
* * *
Пункт наблюдения. Километр бурой, присыпанной снегом земли отделяет нас от ракеты.
С надеждой глядим на небо. Облака поднимаются — значит, увеличится число секунд, когда будет видна ракета, прежде чем уйдет в облака.
Космонавты отзываются на позывные — «Алмаз-1» и «Алмаз-2». Толпимся перед экраном телевизора. Видны руки и лица космонавтов.
Идет проверка приборов. Все команды, как и в предыдущие старты. Пожалуй, возросло только число команд и число ответов на них.
Говорит Гагарин, Главный Конструктор, конструкторы других систем корабля.
— Все нормально, — «Алмаз-1» отвечает Земле окающим вологодским голосом.
Проверки… Проверки… Все-таки остается время послушать музыку, перекинуться словом с Землей. Облака поднимаются. Сквозит робкая синева неба. От ракеты уже отошли фермы обслуживания. Голос с командного пункта:
— Только что говорили с Москвой. Москва знает о вашей готовности. Просили передать вам приветы…
Рядом со мной стоит Борис Егоров. Шепчет:
— В прошлом году, когда сидел в корабле, не волновался. Сейчас волнуюсь…
Все волнуются. До старта десять минут… Одна минута. Секунды… Кажется, ничего нет сейчас на земле, кроме этой ракеты, сырой синевы и ожидания.
— Пуск!
Вспышка. Нарастающий гул… Все, как в предыдущие старты. Все хорошо. Хорошо!
Столб огня, соединяющий ракету и землю, рвется. Гул, какого всю жизнь не забудешь.
И все. Один только гул. Ракеты уже не видно…
Фото из архива В. Пескова.
19 марта 1965 г.
Час приземления
Сегодня с утра на космодроме, на главном пункте управления полетом ждали приземления космонавтов. Сколь бы ни был большим успех полета, без благополучного приземления нет успеха. Поэтому, принимая вчера поздравления, и Главный Конструктор, и все, кто заслужил поздравления, перебивали.
— Подождем приземления…
В комнате, куда поступает последняя информация с корабля, мы встретили человека, которого с полета Гагарина называют Теоретиком космонавтики. Известный советский ученый прилетел на космодром. Это лишний раз говорило о значении для науки последнего эксперимента. Конечно, журналисты не упустили возможности поговорить с Теоретиком. Вот его ответы на несколько вопросов: