— Искать взломщика? А твой страх?
— До того ли мне было! Могло же сорваться большое дело! Да и чисто спортивный интерес…
— Вот теперь ты говоришь яснее — и даже с форсом. Я слышу чей-то голос. Кто это там у тебя?
— Я обыскала все комнаты. Черт возьми, он, верно, дал тягу! Да, конечно. Ведь наружную дверь я нарочно оставила открытой. А нашла ее…
— Запертой, наверно.
— До чего догадлива! Что ты делаешь у Шаттиха? Ты ведь тоже не одна. Мне все время слышны какие-то движения.
— За письменным столом сидит человек. Но он глух, — ответила Марго. — Теперь скажи, наконец, кто у тебя.
— Скажу, скажу… Все в свое время. — Девочка выдержала многозначительную паузу. — Мой крик, когда дверь оказалась закрытой, услышал Фриц Бергман. Он был в парке.
— Э, ты, значит, все-таки кричала!
— Уж и крикнуть нельзя! Такой маленькой девочке! Я снова побежала на балкон — и что же? Внизу бродит Фриц Бергман.
Это был летчик, учивший Марго управлять самолетом. Она испугалась, она даже положила трубку на стол. Если юный пилот, через минуту после того как убежал вор, очутился за домом и что-то высматривал в темноте… У Марго сначала возникли подозрения насчет Эмана. Уже при одном слове «взломщик», еще до того как Сузи сообщила ей подробности, в ее воображении возник образ Эмана — того самого Эмана, который сегодня, в пять часов, отбросив всякий стыд, кружил вокруг сейфа. Понадобилась вся решительность ее и Эмануэля, чтобы отвлечь его внимание от сейфа. С ее подозрением не вязалось лишь то, что Эман был в Спортпаласте, в этом Марго не сомневалась. Правда, порой она теряла его из вида. Во время бокса, казалось ей, она часами глядела только на Эмануэля и Ингу.
Но тут же она сообразила, что Эман не мог не следить за каждым шагом Эмануэля, как он это делал уже весь день. О нет, он не расстался с Эмануэлем, решила Марго. Впрочем, у него могут быть помощники. В отделе контроля служит, по всей видимости, целая свора предателей, почему бы и Фрицу Бергману не быть среди них. У этого юноши голубые, со стальным оттенком глаза, а лицо — и мягкое и мужественное. Никак не подумаешь, чтобы он способен был проникнуть к товарищу как последний шпион и взломщик; но поверить этому можно, и Марго поймала себя на мысли, что она поверила и в сущности готова заподозрить в том же кого угодно.
Все мы трепещем от страха перед завтрашним днем и идем на многое. Мы гонимся за богатством из страха, да, главным образом из страха и потому, что это единственная дозволенная цель. Вот мы иной раз и теряем голову. В такой погоне многое может случиться. Марго вспомнила, как она домогалась поддержки со стороны Норы Шаттих: натравила жену на мужа и зашла так далеко, что даже бросила слово «убийство». Прежде она не поверила бы, что способна на это. Кто знает, как было с Фрицем Бергманом. Она снова взяла трубку.
— Не смешно ли, — раздался голос сестренки. — Он не сразу откликнулся, будто он — не он.
«Очень просто», — подумала Марго.
— Я стала кричать громче, и тогда Фриц поднялся наверх. Вот он стоит возле меня и делает мне знаки, чтоб я замолчала.
— Я хочу поговорить с ним, — сказала Марго.
— Здравствуйте, госпожа Рапп! — произнес задорный голос. — К счастью, этот мерзавец со страху наложил в штаны и дал стрекача.
— Знаю уже. Нет ли у вас случайно при себе чего-нибудь такого… Надо увеличить дыру, чтобы в нее могла войти рука Сузи.
— Вы, наверное, беспокоитесь, госпожа Рапп, о ваших акциях. Все на месте. Выкрасть мне их, что ли? И не кутнуть ли нам, пока ваш муж занят?
— Плохо вы соображаете, Бергман, а то поняли бы, что я предпочла бы пойти с ним в Спортпаласт.
— А почему вы не там? — спросил он другим тоном. — Госпожа Марго, я вижу вас только во время полетов. А в воздухе лучше не заниматься посторонними вещами…
— Иначе?.. — невозмутимо спросила Марго.
Ни слова в ответ, пока не заговорила Сузанна.
— Ну, вот. Весь залился краской и удрал. Понимаешь? Он тебя обожает.
— Не говори чепухи.
— Теперь понятно, почему он слонялся в парке и не хотел подняться наверх.
— Что ж, может быть, ты и права. Кто способен на одно, не должен упускать и другого.
— Что это значит?
— Да это я так, — ответила Марго.
А значили эти слова то, что, как видно, можно влюбиться в нее и в то же время взломать ее сейф. Если сопоставить такое поведение с ее собственным опытом, удивляться нечему. Ну, хорошо. Летчик Бергман влюбился в нее, а ей какой от этого толк? Да, Марго тотчас задалась вопросом, как использовать этого человека. Прежде всего — самое неотложное!
— Слушай! — приказала она сестре. — Пусть Бергман сейчас же отправляется сюда. Мне нужна помощь.
— О боже! Неужели и там что-то случилось?
— Не кричи! Вспомни, что ты намерена сниматься в кинофильмах. Там ведь и не такое еще бывает. Беги за Бергманом, верни его.
— О, за ним ходить недалеко, он подслушивает у двери!
— Я прошу его спуститься к госпоже Норе Шаттих, этажом ниже, и сказать ей, чтобы она заглянула ко мне. Уже пора.
— Да где же ты? Я перебрала шесть номеров и нашла тебя совершенно случайно. Где ты? И что с тобой делают, Марго? Марго!
— Я сижу у Шаттиха — привязана к его письменному столу.
Слышно было, как Сузи глотнула воздух. Марго положила трубку и стала ждать.
Она пыталась угадать, что делает Шаттих в своем роскошном зале. Где-то в отдалении время от времени распахивалась все та же дверь. Тогда ей казалось, что из апартаментов Шаттиха доносятся совсем иные звуки, чем прежде: не то визг, не то смех. Но Марго все еще не имела оснований сказать: «Сударыня, вот теперь он в ваших руках». Шаттих основательно себя обезопасил. Да и где же Нора достанет ключ? Марго ничего не могла придумать. Она так много увидела в Спортпаласте, но проделки Шаттиха остались для нее скрытыми.
Задумавшись, Марго не заметила, как позади нее отворилась дверь. Вдруг, словно образ из ее видений, возникла перед ней горничная Мариетта. Когда Марго ее, наконец, увидела, девушка рассмеялась, но зажала рот рукой.
— Тут дело добром не кончится, — начала она. — Рано или поздно старуха накроет его, может быть даже сегодня. Она весь вечер мечется по комнатам и курит сигареты с опиумом. В конце концов ее стошнит, а может быть, она явится сюда… Вот ключ, — сказала она озадаченной Марго и положила его на письменный стол. — А как вам тут живется с Зиги? — Она с лукавой улыбкой подошла к манекену. — Я знавала одного Зиги. Он уже умер. А похож был.
Марго одолевало желание закатить пощечину этому чучелу. Но как только она подняла руку, так называемый Зиги повторил ее движение и вся его пятерня неожиданно прошлась по лицу Марихен. Та закричала и отпрянула, на ее щеке сразу проступили красные полосы.
— За эту подлость ты еще поплатишься. — Она подошла к передней двери и отперла ее. — Теперь старуха может войти, будьте готовы ко всему.
Марго и вида не подала, что все это ей на руку.
Она только поторопилась спросить уходившую девушку:
— Этот ключ — от зала? Как вы думаете, будут какие-нибудь результаты, если старуха туда нагрянет?
— Еще бы! — коротко бросила, уходя, Мариетта. На пороге она еще раз обернулась: — Хотите на прощанье оказать мне услугу? Тогда скажите старухе, что ключ принесла я. Лучше быть заодно с ней, чем с Шаттихом. Этот тип ненадежен.
А бывший рейхсканцлер вопреки этому презрительному отзыву был глубоко и не без основания убежден, что именно теперь он принял ряд плодотворных мер государственного масштаба. Прежде всего он уладил дело со священником церкви св. Стефана, а это сказалось на его отношениях со всеми политическими партиями. То, что Шаттих примирился с утренним звоном колоколов в соседней церкви, может быть и предопределит его возвращение на высокий пост.
Его Союз явился на совещание почти целиком. Союз рационализации Германии, разумеется, поднимался наверх по главной лестнице или на лифте. Из Берлина прибыли ближайшие деловые друзья. Шаттих взял на заметку всех местных членов Союза, не пожелавших к нему явиться. В числе гостей был бургомистр, уверявший, что это он привел священника. Господин Бауш — фирма «Электролюкс» — тактично промолчал, но на самом деле привести пастора удалось только стараниями его дочери. Теперь Бауш слушал в тесном кругу гостей, как государственный деятель разъясняет духовному пастырю сущность их Союза, опирающегося на реальную политику.
— Конечно, ваше преподобие, у нас могут быть разные взгляды, но всегда можно договориться, если в этом есть нужда. Лишь в те времена, когда такой нужды нет, не находишь общего языка. Сегодня, ваше преподобие, нас связывает не общность взглядов, а лишь нависшая над всеми нами угроза большевизма. Для вас преследование церкви то же самое, что для нас — отмена концессий, предоставленных нам Россией. И то и другое совершенно нестерпимо. Вы, надо полагать, так же не желаете мириться с этим, как и мы. Для меня существуют только две реальные силы: экономика и церковь. Мы с вами, ваше преподобие, на вид достаточно крепки, — заключил он не без юмора.
Особенно крепок на вид был священник. Тот как будто улыбнулся, но Шаттих, мастер разбираться в людях, понимал, что проступившие вокруг глаз морщинки не изменили выражения взгляда, который остался серьезным и острым. «Нелегкое дело», — думал политик. Его собеседник возразил:
— Если вы за войну с Россией…
Шаттих, протестуя, сделал широкое движение рукой, но пастор продолжал:
— Если вы за войну с Россией, господин рейхсканцлер, я должен вам сказать, что церковь ведет лишь духовную борьбу и неизбежно одерживает в ней победы.
— Помощь со стороны промышленных кругов еще никому не вредила.
— Я этого и не говорю. Вполне возможно, что мое церковное начальство признает общность некоторых внешних обстоятельств, вызывающих тревогу у нашей церкви и, как вы изволили сказать, у экономических кругов, и согласится воспользоваться этой общностью в своих чистых целях.