4 Захара. Но Захар остановился, обернулся к нему и ощетинился.
– Только вот троньте! – яростно захрипел он, – что это такое? Я уйду… – сказал он, идучи к дверям.
– Да полно тебе, Михей Андреич, какой ты неугомонный: ну что ты его трогаешь? – сказал Обломов. – Давай, Захар, что нужно.
Захар воротился и, косясь на Тарантьева, проворно шмыгнул мимо его. [Он] Обломов, облокотясь на него, как [устав‹ший›] очень утомленный человек, привстал с постели и нехотя перешел
5 на большое кресло, опустился в него и остался неподвижен, как сел. Захар взял с одного столика помаду, гребенку и щетки, [намазал] напомадил ему голову, сделал гребенкой пробор и потом причесал его щеткой.
– Умываться теперь, что ли, будете? – спросил он.
– Немного погожу еще! – сказал
6 он, – а ты поди себе. [Дай-ка мне]
– Ах, да и вы тут, – сказал
7 Тарантьев, обращаясь к Алексееву, в то время как Захар причесывал Обломова, -
58
я вас не видал.
1 Что это ваш родственник какая свинья?
– Какой родственник, у меня никакого родственника нет, – отвечал Алексеев,
3 выпуча глаза на Тарантьева.
– Ну, вот этот, что у нас
4 служит,
5 – Афанасьев-то.
6 Как же не родственник? родственник!
– Да я не Афанасьев: я Алексеев, – сказал [оторопевший] Алексеев, – у меня нет родственника.
– Как
7 не родственник! такой же плюгавый,
8 и зовут тоже Васильем Николаевичем.
– Ей-богу, не родня: меня зовут Иваном Иванычем.
– Ну всё равно;
9 только
10 свинья; вы это ему скажите, как увидите.
– Я его не знаю, не видал никогда… – говорил Алексеев, открывая табакерку.
– Дайте-ка табаку! – сказал Тарантьев, – да ведь у вас, чай, кучерской, мерзость, нюхать нельзя, зеленчак? Так и есть: мерзость! – сказал он, [нюхая усердно] набивая ноздри,
11 постойте[-ка] закрывать, что вы торопитесь: жаль, что ли, вам? Да дайте-ка сюда табакерку! Я отсыплю себе: с собой-то я не ношу. – Он схватил [табакерку] бумажку со стола, [скатал ее в трубочку] взял у Алексеева табакерку и высыпал оттуда почти весь табак. – А вы домой сходите, насыпьте свежего, – сказал он, – а то так купите, да только не эдакого. Как это не купить порядочного табаку, чтоб не стыдно было попотчевать.
Алекс‹еев› взял табакерку, открыл, печально посмотрел на остатки
13 и спрятал в карман,‹л. 17›
59
– Да, еще эдакой свиньи я не видывал, как ваш родственник, – продолжал Тарантьев, – взял я когда-то у него, уж года два будет, пятьдесят рублей взаймы: ну много ли
1 пятьдесят рублей? [что ж вы] [не забыл] Как [это], кажется, не забыть! Нет,
2 через месяц, где ни встретит:
3 «А что ж должок?» – говорит.
4 Вчера, мало того,
5 к нам в департамент пришел: [жало‹ванье›] «Верно, вы, говорит, жалованье получили, теперь можете отдать…» Дал я ему жалованье: [так осрамил, что долго не забудет] пошел при всех срамить, так он насилу двери нашел. «Бедный человек, самому надо!» Как будто мне не надо самому? Я что за богач, чтоб ему по пятидесяти рублей отваливать? Свинья, свинья! Вы скажите ему. [Дай-ка сигару, земляк!] Не приставай он, так я бы отдал, как только получил бы место по откупам, а теперь вот не отдам, хоть сто тысяч будет, – не отдам, оттого что он свинья. Дай-ка, земляк, сигару.
– Сигары вон там, в коробочке, – отвечал Обл‹омов›, указывая рукой на этажерку.
– Э! да это всё те же? – строго спросил Тарантьев, вынув сигару и поглядывая то на нее, то на Обл‹омова›.
– Да, те же, – отвечал Обл‹омов›.
– А я говорил тебе, чтоб ты купил других, заграничных? вот как ты помнишь, что тебе говорят.
– В первый раз, как выйду со двора, зайду в магазин: всё не собрался, – отвечал Обл‹омов›.
– Смотри же, чтоб к следующей субботе непременно было, а то [ходить не буду] долго не приду. Вишь ведь какая дрянь, – говорил
7 он, закурив сигару и пустив одно облако дыма на воздух, а другое втянув в себя. – Курить нельзя. Вот у Пыжикова так [курить] сигары! а ты скаред эдакой!
– Ты рано сегодня пришел, Михей Андреич, – сказал Обломов.
60
– Что ж [тебе] я надоел тебе, что ли?
– Нет, я так только спросил: ты обыкновенно к обеду прямо приходишь, а теперь только еще первый час.
– Я нарочно заранее пришел, чтоб узнать, какой обед будет. Ты всё дрянью кормишь меня, так я вот узнаю, что-то ты велел готовить сегодня.
– Да что, – сказал Обл‹омов›, – постой-ка, я вспомню, я еще вчера заказал. Будет суп, потом говядина аи naturel.
– И тот раз говядина, и теперь говядина! – сказал Тарантьев, – отчего не поросенок?
2 ‹л. 17 об.›
– [Дороги поросята] Анисья говорит, что поросята дороги.
– Дороги, ах ты! Ну, что еще?
– Под соусом сиг с яйцами и маслом.
– Ну уж: есть что есть! – сказал с презрением Тарантьев, – отчего не лососина? Теперь лососина пошла.
– Анисья говорит, что лососина еще дорога, – сказал Обл‹омов›.
– Так это ты меня дешевой дрянью вздумал кормить? нет, шутишь, вели-ка сейчас лососины купить. Слышишь, кричат: «Лососина!»
4 А то, видишь, что выдумал: сига! да черт ли в нем? стану я есть сига! Потом что?
– Ну, макароны.
– Терпеть не могу! – сказал Тарантьев.
– А я так люблю: это мое любимое кушанье, – сказал Обл‹омов›.
– И я люблю: это тоже мое любимое кушанье, – заметил Алексеев из своего угла.
Тарантьев [сердито] обернул к нему голову и [сердито] поглядел на него.
61
– [И вы туда же! – сказал он.] Вас не спрашивают, – сказал он, – что вы любите, вы
1 лучше поди‹те›-ка скажите своему [брату] родственнику, что он свинья.
2 А ты, Илья Ильич, макароны вели отменить.
– Ну так одним блюдом будет меньше, – отвечал Обл‹омов›.
– А нельзя другое велеть? [начал]