На следующей росписи приключения книги, казалось, никак не были связаны с предыдущими сценами. Она внезапно возникла над гладью морских вод и осталась в затуманенном корабле.
На предпоследней картине книгу забирал мужчина в цилиндре, затем покинувший корабль.
Следующая роспись находилась за гигантской колонной, в которой подозревался престол Дракона Воображения Анкевельта. На этой росписи изображалось, как книга повстречалась с классическим птичьим пером.
На этом настенные росписи заканчивались.
– 0-08! – прокатился эхом по залу потрясëнный голос Леонарда.
– Дракон Воображения хочет создать набор из книги и пера? Что же от этого произойдёт? Когда я имел дело с Инсом Зангвиллом, едва не явилась эта сцена... Но в итоге этого не случилось, так как книга опустилась мне в руки... а потом я её пожертвовал мистеру Шуту. Или же Адам был уже к этому подготовлен и нарочно оказал некоторую помощь?
Ах да, в прошлый раз, когда был в Гримуаре Грозеля – в тот миг, что аскет упомянул Адама, на лагерь напал морозный дракон... Это потому что книга сама по себе не давала ему договорить фразу, или же Адам услышал его мысли, и те стали связующей нитью, по которой “Он” увидел и устремил взгляд, пробудив определённую реакцию? – разбредались, а затем озвучивались мысли Клейна.
При этом ему оставалось лишь контролировать себя, чтобы представлять Шута как другую, отдельную сущность.
Одновременно с тем, как он “говорил”, явились мысли Одри:
– Содержание этих росписей станет реальным в физическом мире?
—
[1] Леонард перефразирует строки из “Годивы” Альфреда Теннисона – Прим. перев.
Глава 1072 - Зов из-за двери
– Содержание этих росписей станет реальным в физическом мире...
И Клейн, и Леонард не могли не повторить про себя слова мисс Справедливость.
Если росписи на другой стороне определяли историю мира книги, то это можно было счесть довольно удивительным. А вот открытие, ожидавшее на другой стороне, оказалось способным поразить всех до глубины души и в телах тоже произвести колоссальные потрясения.
Нарисованным вами картинам определённо суждено было разыграться на сцене реального мира, а не призрачного. То было действие божества!
– Это ведь не преувеличение... – Леонард, повторяя эту фразу, шептал тише, с трудом принимая смысл.
Клейн же по привычке начал анализировать.
– Даже если 0-08 может воздействовать лишь на большой город, а за пределы ему выходить трудно – Последовательность 1 Автор пути Зрителя должна быть похожа... А насчёт Уникальности Визионера подтвердилось, что она в руках Адама... Тогда с помощью чего же этот Город Чудес заручился воплощением содержания этих росписей в реальность? Тогдашняя божественная сила Дракона Воображения? Когда образовалась эта книга, содержание росписей было уже запечатлено в море коллективного бессознательного, прямо туда погрузилось и во все стороны распространяло свою заразу, дабы побуждать поколение за поколением неосознанно воплощать всё это? Если это верно, то возможность пресуществить очередную роспись в жизнь будет явно нулевой, поскольку Дракон Воображения уже пропал, и никто больше не даст божественной силы... Но мы можем попробовать. Если содержание новой росписи действительно сбудется в реальном мире, то значит, что этот Город Чудес – действительно Ливесейд, и в нём некая огромная тайна. Тут ещё подразумевается, что дела, связанные с путём Зрителя, глубже, чем я себе представлял.
– Автор? Есть зелье с таким именем? – не удержался и пробормотал Леонард, услышав мысли Клейна.
В сравнении с тем, как из названия “Дракон Воображения” можно было вывести по смыслу название “Визионер”, наименование зелья “Автор” цепляло сильнее. От него разыгрывалось воображение. Как будто скорее пробуждался из реальности в царство фантазии.
Одри, давно знавшая названия зелий Высоких Последовательностей пути Зрителя, вдруг подумала о другом:
– Уникальность... Мистер Мир на самом деле сумел в единый миг связать меж собой и проанализировать многие вещи. Впечатляет! Э-э, не слишком ли прямолинейно я его похвалила? Мистер Мир всё это слышал... Трудно же привыкнуть к этому залу... Нет, мистер Мир, я вас вправду хвалю, я это от всей души!
Одри поначалу чуть застыдилась, но затем быстро уладила душевное состояние, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие.
– ... Как и следовало ожидать от Психиатра. Она очень-очень быстро адаптировалась... – пришла в голову Клейну мысль.
– Как и следовало ожидать, мистер Мир не так хладнокровен, как выглядит. Он тот человек, что про себя будет бормотать... – Ээ, я ничего не говорила! – едва Одри бессознательно о чём-то подумала, она сразу же стала это отрицать.
Всё тот же голос звучал эхом вокруг Леонарда:
– Герман Воробей как личина Клейна неплох. Почти всё, кто его знает, верят, что он хладнокровен и безумен. Хе-хе, кто бы мог подумать...
Мысли Леонарда уже готовы были разгуляться, и тут голос прервал его.
– Замолчи!
Оглядывая одежду Германа Воробья, Леонард раскинул руки, сдержал смех и сказал:
– Смотрите-ка, а это ведь уже не так хладнокровно?
– Хладнокровно? Да я тебе прямо к голове Незатенëнное Распятие прижму! Если тебе не нужен твой признак Потустороннего, милосердно пожертвуй тому, кому нужнее! – уже не в силах применить Когитацию для управления своими мыслями, бессознательно парировал Клейн.
– ... – Одри посмотрела на мистера Мира, затем на мистера Звезду, и у неё ёкнуло сердце. – Так значит, в их душах много драматичного... Я это угадывала только в мистере Звезде, а под каменным лицом мистера Мира прочитать не сумела. Ээ... Джайант, Босс, Минни...
В подобные критические моменты опытная Одри силой заставляла себя произносить в уме имена, чтобы мысли не разбредались далеко.
– Кто это такие? – отвлёкся Леонард.
– Это гончие собаки и лошади, которых держит моя семья, – вежливо отвечала Одри.
– Гончая стоит четыреста пятьдесят фунтов... – вдруг вспомнил Клейн предложение дворецкого Уолтера купить выводок охотничьих собак, когда приобрёл поместье Мэйгур.
– Почему мистеру Миру первым делом на ум приходит цена...? – всплыл вопрос в сознании Одри.
Леонард поджал губы. И хоть он ни слова не говорил, ответил:
– Разве это не нормальное явление? Этот товарищ всегда был немного разборчив и капризен на этот счёт, я помню...
Но не успел “договорить”, как Клейн легонько кашлянул и сказал:
– Мы продолжим исследовать другие места дворца, а когда у нас будет время, проведём эксперименты с росписями. Ох, больно всё усложняет этот зал. И главное, что личные дела каждого выставляются напоказ, если мы не сосредоточены...
Услышав последнюю фразу его жалобы, Одри и Леонард не сдержались и в голос засмеялись, против своей воли.
Видя, что мистер Мир явно не хочет, чтобы ситуация снова обратилась в хаос, Одри подняла голову, посмотрела на потолок, сосредоточилась и перешла к делу.
– Роспись на правой стене управляет миром книги, а левая, кажется, воздействует на реальность... А если расписать потолок? Что произойдёт?
Клейн тотчас провёл параллель.
– Властные начала Дракона Воображения содержат, по меньшей мере, три явления: “нарисованное в воображении” царство, что сойдёт в физический мир; провозглашëнное будущее, что случится в реальном мире; и “воображаемые” предметы, что будут вызваны колдовством... Первый пункт соотносится с росписью справа, второй – с нашими догадками насчёт росписи слева. Тогда может ли белое пятно – потолок дворца, относиться к третьему началу?
– А вот если нарисовать воображаемый тобой предмет на потолке, он будет вызван колдовством, и его можно использовать? – с лёгкостью поняла Одри, что имел в виду Мир.
– Ну а тогда что будет, если я, допустим, нарисую Дракона Воображения? – “предположил” Леонард.
Клейн снова взглянул на него.
– Во-первых и в-главных, тебе нужно было бы увидеть Дракона Воображения, не сломавшись при этом совершенно и не потеряв контроль. Во-вторых, тебе нужно восстановить основные детали “Его” тела. Наконец, ты должен уметь рисовать.
– ... Может, я не умею, но это не значит, что и в будущем не смогу. Найму преподавателя на дом, чтоб меня обучил, – “проворчал” Леонард в ответ. – А “основные детали” – это о чём? Строение “Его” тела, или символы и метки, изображëнные из божественного состояния?
Тут Одри поджала губы и “сказала” бойко, сдерживаясь, чтоб не рассмеяться:
– Я умею рисовать.
Это было одно из основных умений для благородной леди, а Одри в нём была довольно талантлива.
– Ага, можем попробовать как-нибудь, когда будет время, – кивнул Клейн и зашагал к гигантской колонне прямо перед главным залом.
В этой экспедиции он планировал сначала получить полное, законченное представление о положении вещей, а затем уже поразмыслить, как выдвигаться дальше, глубже.
Но в тоже время ему на ум пришли мысли:
– Символы и метки из божественного состояния... В таких содержится уйма всяких объединëнных сведений. Из них люди могут даже выучить соответствующие формулы зелий и узнать о силах Потусторонних, выжив после удара от лицезрения их невооружённым глазом... А тогда, до появления первой Скрижали Ереси, что получал человек, если выживал после прямого взгляда на полубога или даже древнего бога? Тогда не было формул зелий как таковых... Только продвигая с помощью волшебного зелья свой облик Мифического Существа шаг за шагом, божественное начало способно заключить в себе эту часть знаний? Или, может быть, после того, как появилась формула зелья, в Мифических Существах, которые применяли любой способ продвижения, выковалось соответствующее знание? Если тут те две причины, которые мне пришли в голову, то значит, что знание божественного состояния может меняться, и прибавляться... Есть ли у ангелов пути Мародёра способность изменять такое знание или даже напрямую полностью стирать?
– Соображения мистера Мира так глубоки и проницательны. Они охватывают весьма высокие уровни... – не сдержала “вздохов” Одри.