Мелисса и Бенсон одновременно замолчали, и никто из них долго не заговаривал.
Когда они уже почти подошли к перекрёстку, Мелисса взглянула на лежащую перед ними дорогу и сказала вполголоса:
– Как ты думаешь, о чем Его Величество будет сегодня говорить в своей речи?
– Вероятно, это некие сборы-смотр своего рода, или, может быть, станет внушать нам веру, что мы всё преодолеем, – как-то мимоходом сказал Бенсон.
Мелисса повернулась, посмотрела на брата.
– Не похоже это на тебя, Бенсон. Зачем ты отпускаешь эти ехидные замечания?
– Надо подождать, пока не услышим речь и не поймëм, о чëм именно там говорится. Один из самых основных принципов развитого человека – не комментировать то, о чëм недостаточно знаешь. Иначе ты не человек, а хуже курчавого бабуина, – сказал с улыбкой Бенсон.
И тут увидел другого соседа.
У того были бело-седые волосы, а лицо наполовину прикрывал шарф. С матерчатой сумкой в руке, одетый в толстую куртку, сосед пробежал, куда-то спеша, мимо брата с сестрой.
– Мистер Томас так странно одет... Ему до сих пор нужно чем-то заниматься? – недоуменно спросил Бенсон, глядя старику в спину.
Мелисса приглушённым голосом отвечала:
– Миссис Томас болеет, и на лечение уходит немало из накоплений их семьи. Недавно резко выросли цены на продукты питания, и хоть доход мистера Томаса остаётся таким же, как был, но он вынужден стоять в очереди в благотворительной кухне, чтобы достать хлеба. Джентльмен он приличный, скромный, так что, наверное, не хочет, чтобы его узнавали. И еда в той кухне всегда ограничена. Если опоздал, уже может не достаться. Вот приходится идти в собор, в рабочий дом, ещё куда-то. Так получилось тут, что раздавать начнут сразу после речи Его Величества, и мистер Томас, может быть, хочет прямо туда попасть.
Бенсон медленно кивнул и спросил обеспокоенно:
– А что с миссис Томас? Я знаю нескольких хороших врачей.
– Какая-то болезнь от тревоги, – объяснила Мелисса, как слышала. – Миссис Томас очень волнуется за младшего сына, который служит в армии.
– За Томаса-младшего? – Бенсон чуть нахмурился.
Сестра ответила утвердительно, и он замолчал, как бы что-то припоминая.
Немного погодя, когда они подошли к ближайшей городской площади, Бенсон посмотрел вперёд и прошептал:
– Томас-младший уже погиб.
–... – Мелисса ничего не ответила, а лицо у неё было слегка ошалевшее.
Дальше шли молча и как бы по инерции.
Впереди скапливалось всё больше народа. Среди этих людей одни были в официальных костюмах, другие одеты как джентльмены, с тростями в руках. Остальные – в синих, зелёных, жёлтых, красных юбках дамы; в свитерах, кожаных куртках и таких же брюках; или же дамы в тёмных длинных юбках, и эти все были какие-то тусклые.
Выходили из домов, с улиц, по которым прибыли, словно брызжущие фонтаном капли. Сливались воедино у перекрёстка в малый ручеёк.
Ручеёк хлынул вперёд, соединяясь с другими притоками, и влился на площадь через вход, переплетясь с ними в один величественный большой поток.
Потоки мало-помалу валили вперёд, наводняли площадь.
Среди этих людских потоков Мелисса чувствовала себя ничтожной, крошечной, как капелька воды.
Глава 1144 - Едва-едва
Придя рано, Мелисса и Бенсон успели занять неплохие места. Брату с сестрой были отчётливо видны на серовато-белых каменных колоннах посреди площади некие странные предметы: о двух головах, резко разнящихся размерами и выкрашенных тëмно-синей краской, присоединëнные к каким-то проводам.
У колонн стоял полк солдат в красных рубашках и белых брюках. За спинами у солдат были рюкзаки из серо-белого металла, а в руках какие-то сложные устройства и малокалиберные ружья. Полк начеку и в полной боевой готовности осматривал всё вокруг.
Граждан собиралось всё больше и больше, и площадь начинала кишеть, оживлëнно бурлить.
Ровно в девять странный предмет на каменной колонне вдруг стал издавать шипяще-жужжащие звуки. И, в конце концов, они превратились в глубокий, насыщенный голос:
– Дамы и господа, я ваш император, правитель Лоэна, Восточного Балама и архипелага Рорстед – Георг Август Третий.
– ... Эта штука умеет говорить? Тут задействованы принципы, превосходящие телеграф? – Мелисса широко распахнула глаза, её внимание отвлекла от речи эта странная вещь.
…
– Дамы и господа, я ваш император, правитель Лоэна, Восточного Балама и архипелага Рорстед – Георг Август Третий.
На Площади Памяти в Западном округе Одри вместе с отцом, матерью и старшим братом встала у трибуны. Глядя на короля в официальном наряде, внимательно слушала его речь.
Зная заранее, на что Георг Третий будет делать упор в своей речи, и какое создастся настроение, Одри не стала надевать своих нежно любимых нарядов. Ничего подобного по тону и стилю ни за что бы не надела юная девушка: наряд был такой же, как у жены Графа, Кэйтлин – платье простое, консервативное, чёрного цвета, без единого намёка на украшения.
– С большой радостью, но одновременно и со скорбью должен сообщить вам всем, что мы, наконец, остановили первую стадию нападений фейсакцев. Мы сорвали их планы за три месяца стереть Лоэн с лица земли...
... Но уже погибло на этой войне, на передовой множество незаурядных молодых людей. Их ждало совсем иное, лучшее будущее. Они должны были возрастать, быть опорой своим родителям, состариться вместе с любимыми супругами и дать своим детям вырасти в любящей среде, подарить им хорошее детство...
... Фейсакцы разрушили всё...
Зная, из-за чего на самом деле началась эта война, Одри не загоралась от речи Короля. Лишь чувствовала, что у него явный талант разыгрывать драму.
Одри слышала лёгкое всхлипывание в толпе вокруг. Звуки сливались вместе, нарастали, и сердце девушки понемногу охватывала печаль.
Глаза её неудержимо раскраснелись.
Речь короля была крайне неискренней, но людская скорбь была настоящей. В частности, сама Одри видела немало погибших членов этих семей, помогала потерявшим детей, мужей, отцов за одну ночь.
– Здесь огромная эмоциональная отдача – для принятия зелья Манипулятора не найти лучше места... – Вдруг стала понимать Одри, однако ничего с этим сделать не могла, поскольку не только не усвоила зелье Сноходца, но и не сделала ещё достаточно вкладов для мистера Мира.
Она сделала медленный глубокий вдох и обуздала свои эмоции. Отвела взгляд от Короля Георга Третьего и дала мыслям разбрестись.
– Мистер Мир очень обеспокоен сегодняшней речью. Любопытно, как он это станет обращать на пользу....
Надеюсь, это не приведёт к какому-то серьёзному несчастному случаю...
Эта штука, называемая “радиовещанием” – она основана на принципах беспроводной радиопередачи? Мистер Мир обмолвился, что некоторые группировки уже пустили в дело такие технологии на море... Но по сравнению с морем, где постоянно бушуют шторма, подобное куда уместнее на суше...
Эти мысли мелькнули в голове Одри, и тут суровый и старомодный Георг Третий, закончив первую часть своего обращения, сказал торжественно:
– Будем же оплакивать здесь наших героев. Дамы и господа, повторяйте вместе со мной, в своих сердцах:
“Во имя Императора Георга Третьего я желаю, чтобы упокоились с миром павшие герои. Надеюсь, что они обретут жизнь вечную в царстве того божества, в которое веруют”.
В этих фразах звучало непередаваемое чувство достоинства, заставившее всех, включая и Одри, невольно преклонить головы, сложить ладони и про себя повторять молитвенно:
– Во имя Императора Георга Третьего...
…
– Во имя Императора Георга Третьего... – На другой стороне Площади Памяти в это же время стоял и молился вместе с народом Клейн в чёрном пальто и с обычным неприметным лицом, кажущийся совершенно нормальным.
Постояв молча минуты три, он через пернатую марионетку на крыше близстоящего здания стал наблюдать за каждым движением Георга Третьего в поисках знака, что король собирается тайком уйти и спуститься в усыпальницу, чтобы принять зелье.
Клейн понимал это так, что отрезок со словами “во имя Императора Георга Третьего” был центральным и ключевым во всём ритуале Чёрного Императора, если надо королю принять зелье, то обязательно в этот самый миг или в две-три минуты после общего оплакивания. Воздействие наверняка выйдет недостаточным, если случится какая-нибудь задержка.
– Ээ, Георг Третий тоже тихонько скорбит. Он ничего больше не делает... – Клейн сдержал нетерпение и недоумение и смирно ждал.
По лицам многих людей ещё бежали слëзы, а оплакивание меж тем постепенно подходило к концу. Все один за другим открывали глаза. Тут Георг Третий ничего не стал делать, только заговорил снова, продолжил свою речь.
– Мы уже перетерпели самое трудное. Мы обязательно разгромим это зло и зверскую жестокость. Это сила справедливости. Это сила каждого из солдат на линиях фронта. Это сила каждого рабочего на заводах...
– Да что же это... 0-08 установил всё безуспешно. Георг Третий не намерен сегодня становиться богом. Он просто пытается “приманить” всех врагов, которые хотят нарушить ему ритуал. Как бы то ни было, он всё же в будущем произнесёт куда больше таких речей? – промелькнули у Клейна мысли, и он слегка нахмурился.
И вдруг на лице его появилось важное выражение, он задумался об одной возможности.
Во мгновение ока поменялся местами с Энуни, прятавшимся в канализации. Тот был одет так же, как Клейн, и внешность была идентична.
После чего Клейн сделал четыре шага противосолонь и поднялся над серым туманом. С помощью багряной звезды, олицетворяющей мисс Справедливость, своим “истинным зрением” наблюдал за обстановкой на площади.
Клейн был уже Потусторонним Последовательности 3, и потому не нужно было применять Скипетр Морского Бога, чтобы расширить своё поле зрения. Конечно же, в сравнении с Ученым Былого у Морского Короля “истинное зрение” было куда шире. Однако в этом не было нужды.