— Хорошо, только не сердитесь. Она упала здесь, но внизу ее нет. Можете быть в этом уверены.
Мэнги пытался поверить в то, что ему все привиделось. Нет тела, нет доказательств. Но хозяин гостиницы может подтвердить. В любом случае с этим надо покончить немедленно.
— Она сняла в гостинице комнату, — сказал он. — Там остался ее чемодан.
— Что ж, — произнес Пирио, — это идея.
Они отправились в гостиницу, на этот раз священник и мэр шли впереди. Они о чем-то тихо говорили. Чуть поодаль за ними следовал Мэнги. Единственно возможное объяснение выглядело чистейшим абсурдом. Упав с высоты десяти — пятнадцати метров, Хильда осталась невредима. Стараясь не двигаться, она немного подождала, затем, убедившись, что за ней никто больше не гонится, она отправилась в гостиницу... Или же, получив только легкие повреждения, она прячется где-то неподалеку. Возможно, Пирио был совсем рядом с ней. Опасаясь за свою жизнь, она не стала звать на помощь. В конце концов, это абсурдное объяснение — своего рода опора, перила, за которые можно ухватиться, когда мутится в голове. Если он сойдет с ума, этот кошмар кончится.
Хозяин гостиницы открывал ставни. Он остановился, увидев троих мужчин.
— Войдем, — предложил священник.
— Что вам подать?
— Мы пришли не для того, чтобы выпить. Вчера во второй половине дня к тебе заходила приезжая, одетая в белый плащ... Она приехала из Гамбурга... как и Мэнги... Да или нет?
— Приезжая... ко мне?.. Вы шутите, господин кюре.
— Она зарегистрировалась под именем... Хильды Бёш, — вмешался Мэнги.
— Это очень легко проверить, — сказал строго священник. — Пойди и посмотри в своей регистрационной книге.
— В моей книге... Вот так история!
Он заковылял к стойке, вернулся с черной книгой и протянул ее священнику. Тот выбрал чистый стол и открыл книгу. Тотчас он ткнул пальцем в последнюю запись:
— Мэнги... Взгляните сами.
Мэнги встал и прочитал:
— «Мэнги Жоэль, родился в...»
Все трое посмотрели на Мэнги, и взгляд их был полон жалости. Можно позволить себе выпить, и даже сильно напиться, но только потом надо обрести человеческий облик.
— Никто не приезжал, — сказал хозяин гостиницы.
Мэнги сел и провел рукой по лицу.
— Извините меня, — пробормотал он. — Я, вероятно... Я ничего не понимаю. Послушайте... Она приехала не на пароходе, ее привез рыбак.
— Какой рыбак? — спросил Пирио.
— Я не знаю, но мне известно название лодки: «Верую в Господа». Существует такая лодка?
— Да, — ответил священник. — Она принадлежит Ланглуа.
— Тогда, — сказал Мэнги, — мы могли бы его расспросить?
К нему вернулась надежда. Если Ланглуа все подтвердит, он погиб. Но теперь он предпочитал, чтобы его обвинили, арестовали и осудили. Все лучше, чем этот сон наяву, эта нескончаемая душевная мука, от которой хочется утопиться.
— Мы пойдем с вами, — сказал Пирио.
Они отправились к Ланглуа. Лил дождь. На этот раз священник шел справа, а мэр слева от Мэнги, словно сестры милосердия, сопровождающие тяжелобольного.
— Послушайте, господин кюре, — умоляюще произнес Мэнги. — Подумайте сами... Как я мог придумать такое название, как «Верую в Господа»?.. Если оно мне известно, так это потому, что мне об этом рассказали. Она мне об этом рассказала.
— Обычно, — заметил мэр, — наши парни без особого желания берут на борт пассажиров. Только в случае крайней необходимости, и стоит это недешево.
— Она, должно быть, предложила ему кучу денег. У нее их предостаточно.
Ланглуа жили у порта. Там стояло несколько хибар. Священник позвал:
— Аннет!
В первой из них распахнулись ставни. Они увидели женщину, которая придерживала на груди полы халата.
— Мы хотим переговорить с твоим мужем.
— Его нет дома.
— Где же он?
— Да... где-то неподалеку от Бель-Иля, думаю.
— И давно он уехал?
— Два дня назад. Сегодня должен вернуться... Я могла бы передать ему ваше поручение.
— Не надо. Спасибо.
Ставни затворились.
— Так я и думал, — произнес священник. — Ну, теперь вы убедились? Ланглуа не мог рыбачить около Бель-Иля и одновременно оказаться в порту Киброна. Пойдемте... Вам следует выпить чего-нибудь крепкого. На сей раз это вам пойдет на пользу.
Мэнги был настолько ошеломлен, что позволил себя увести. Напиток был терпким и обжег ему все внутренности. Мэнги видел, как шевелят губами священник и мэр, но не слышал ничего, кроме неясных голосов. Священник положил ему руку на плечо и встряхнул его.
— Мэнги!.. Очнитесь, Мэнги... Не следует принимать все так близко к сердцу... Наоборот, вы должны радоваться... Никто не умер. Вам следует лечь в постель, принять снотворное — у меня найдется в аптечке лекарство на этот случай, — а завтра мы все обдумаем... Возможно, я смогу вам кое-что предложить.
Мэнги кивнул. Он не возражал. Он был на грани обморока. Он наблюдал за всем происходящим, и за собой в том числе, как бы со стороны, словно душа его отделилась от своей телесной оболочки. Его вели, поддерживали под руки, раздели, уложили в постель. Все происходило как на другом свете. Затем он впал в бесчувственное состояние, но каким-то таинственным образом знал, что он не один, что за ним наблюдают, время от времени ему щупают лоб, руки. Когда он открыл глаза, Пирио сидел рядом с ним.
— Ну что, старина? По тому, как вы спали, можно было бы сказать, что вы здорово вкалываете. Вам лучше?
— Думаю, что да.
— Отлично. И никаких кошмаров?
Мэнги взглянул на честное лицо Пирио. И этот наивный человек говорит о кошмарах? Что толку обсуждать это с ним?
— Нет, — ответил он.
— Значит, вы выздоровели.
— И долго я спал?
— Еще бы! Двое суток.
Мэнги сел, спустил ноги на пол.
— Вам помочь?
— Нет, спасибо... Все в порядке. Вы можете оставить меня одного. Я справлюсь.
Ему хотелось поскорее остаться одному, чтобы подумать. Он начал понимать, что произошло... Хильда не приезжала, это доказано. Но она приедет. Возможно, она уже в пути... И если он здесь останется, то убьет ее... Этот сон должен стать предупреждением ему. С ним это уже случалось два-три раза за последние годы, когда он получал предупреждения о грядущих ужасных событиях. Он пережил их во всех подробностях, прежде чем они произошли. Хильда приедет. Он убьет ее и сбросит ее тело к подножию скалы. В пережитом кошмаре его вина была скрыта. Имя исчезло из регистрационной книги, лодка Ланглуа находилась в открытом море. Все именно так, как должно быть! Он узнавал все эти бессознательные хитрости, обманы, порожденные слабой волей, которая не уставала создавать миражи. Внезапно Мэнги осознал простую истину: он хотел смерти Хильды. Тогда ему надо бежать, пока не стало слишком поздно, не важно куда, главное — как можно дальше. В любом другом месте ему не будет грозить опасность, исходящая от него самого, он сможет безболезненно мечтать. По крайней мере, на острове он понял, что можно творить реальность по собственному выбору. Пирио по-прежнему находился в комнате. Мэнги оделся.
— Вы следите за мной или что? — спросил он.
— Я? — сказал Пирио. — Отнюдь... Я только хотел сделать вам одно предложение, но не знаю, с чего начать... Муниципалитет намеревается оборудовать в вашем доме настоящую почту. Администрация выделила кредиты... Ну и... Мы купили бы у вас дом, немедленно... За десять миллионов.
— Что?
— Мы можем поднять цену до двенадцати.
— Вы издеваетесь надо мной?
— Этого мало?
— Послушайте, Пирио... Я всего-навсего несчастный бродяга... Согласен... Но я ни от кого не приму подачки... ни от кого!
Он пошел на мэра, и тот был вынужден отступить на лестницу.
— Вы хотите избавиться от меня, не так ли?.. И не только вы. Все. Я вас стесняю... Всех вас... Вы боитесь меня... Вы сговорились между собой... Надо ему заплатить... Он не откажется от денег... Он не сможет себе этого позволить... И вы являетесь ко мне и предлагаете двенадцать миллионов за хибарку, которая вот-вот развалится. Вы считаете меня идиотом...
— Мэнги, — начал Пирио, — я прошу вас...
— Уходите, возвращайтесь в свою шайку. И скажите вашему священнику, что я уеду тогда, когда захочу. Я не из тех, кого можно выставить за дверь, откупившись, если их присутствие нежелательно.
— Но...
— Вон... Когда я уеду, вы можете забрать себе этот дом. Ноги моей здесь больше не будет.
Мэнги с треском захлопнул дверь своей комнаты. Охваченный гневом, он продолжал говорить сам с собой. Он сейчас заплачет от умиления. Двенадцать миллионов! Почему не двадцать! Почему не тридцать! Если они решили оскорбить его, зачем останавливаться на полпути?
Каждый миллион — это как камень, брошенный в сумасшедшего. Они побили его этими миллионами, словно камнями. Мэнги понял, что конец его кошмару еще не наступил.
Священник только дважды был у епископа. Он осторожно продвигался по паркетному полу просторных залов, тайком разглядывая суровые лица на портретах в золоченых рамах. Пахло ладаном. Царившая там тишина все больше подавляла его. Его страдания уступили место тоске, пока он, неловко ступая, следовал за юным аббатом. У аббата были тонкие черты лица и изящные жесты. У священника выступил пот на лбу, когда он входил в кабинет епископа.
Епископ поднялся ему навстречу, протянув руки.
— Господин кюре, ваш визит для меня неожиданность, но я рад вас видеть.
— Монсеньор, — пробормотал священник.
Он упал на колени, подобно кающемуся грешнику.
— Ну-ну, мой друг... Садитесь в это кресло рядом со мной. Вы так взволнованы!
Епископ был немного старше священника. Руки у него были словно восковые, а глаза поблекли от трудов и молитв.
— Итак, что же вас ко мне привело?
— О, монсеньор, это длинная история!.. Наш остров — это затерянный мир.
— Я знаю, — сказал прелат. — И я часто упрекаю себя, что недостаточно помогаю вам. Вы предоставлены сами себе...
— Я делаю все возможное, монсеньор. Но бывают моменты, когда я не знаю, правильно ли поступаю.