Стражник. Именно так.
Крехтинг. А этот субъект с его библейскими изречениями, рядом со мной?
Стражник. Архиепископ Капернаумский или нечто в этом роде.
Крехтинг. А вообще-то не городской ли он пастор Бернгард Ротман?
Стражник. Вообще-то да.
Крехтинг. А ты сам?
Стражник. Мое имя Гансик с Лангенштрате, но все называют меня «стражником».
Крехтинг. Дворянским титулом не пожалован?
Стражник. Простолюдины тоже нужны.
Крехтинг. Два года тому назад мы — анабаптисты — пришли в Мюнстер.
Стражник. Вы предрекали скорое наступление царства Божьего.
Крехтинг. Ты нам поверил?
Стражник. Я охотно слушал вас.
Крехтинг. А вы, возведенные в дворянское звание жители Мюнстера, бароны и князья, вы верите нам?
Лангерман. Мы также охотно слушали вас.
Крехтинг. Вы охотно слушали нас и не менее охотно повиновались нам.
Фризе. Мы словно в яму провалились.
Крехтинг. Ну, а теперь?
Мясник. Теперь мы верим в вас, командир. В вас, в анабаптистов и в окончательную победу.
Крехтинг. Ваши жены и дети дохнут, словно животные.
Фризе. Именно поэтому мы верим в вас.
Лангерман. Иначе мы не были бы больше народом Божиим.
Мясник. Избранным народом.
Фризе. Иначе все наши страдания оказались бы совершенно напрасными.
Крехтинг. Они напрасны.
Мясник. Надеяться, надеяться.
Женщины (поют).
Все то, что было тленно,
Отринет смерти гнет.
И Волею блаженной
Рай вечный обретет.
Крехтинг. Скажу вам: его столы ломятся от обилия изысканных яств, а его жены танцуют голыми перед его приближенными.
Стражник. Кого вы имеете в виду, командир?
Крехтинг. Разве мои слова недостаточно ясны? Или мне следует выкрикивать в ночи имена тех, кто принес нам такие беды?
Стражник. Отвечай, командир! (Ударяет его мечом.)
Ротман. Если мы живем, то живем в Господе нашем, если умираем, то умираем в Господе нашем.
Фризе. Упокой, Господи, душу его.
Стражник. Кто может вернуться в этот город? Кто?
Уносит тело Крехтинга.
Мясник. Ликуйте, ликуйте!
Женщины (поют).
С волками там ягненок
Готов пуститься вскачь.
И в розах, как ребенок,
Спокойно спит палач.
Уносят плаху.
Лагерь. Ландскнехты делают массаж обоим рыцарям. На обоих виселицах — множество трупов.
Монах(входит, с трудом переводя дыхание). Рыцарь фон Бюрен, рыцарь фон Менгерссен!
Иоганн фон Бюрен. Ты же насквозь мокрый, монашек.
Монах. Я переплыл через Аа.
Иоганн фон Бюрен. Здорово.
Монах. В летнюю жару я перелез через городскую стену.
Герман фон Менгерссен. Браво!
Монах. И ни один человек не помешал мне.
Иоганн фон Бюрен. Иначе тебя бы уже не было в живых.
Монах. Я принес доказательство: Мюнстер очень легко взять.
Герман фон Менгерссен. Поздравляю.
Монах. Анабаптисты умирают от голода.
Иоганн фон Бюрен. Надеюсь.
Монах. Если бы вы несколько месяцев тому назад напали на Мюнстер, он бы давно уже пал.
Герман фон Менгерссен. Видимо, так.
Монах. Тогда действуйте.
Иоганн фон Бюрен. Зачем?
Монах. Это бесчеловечно — продолжать войну, которую с легкостью можно было бы закончить.
Иоганн фон Бюрен. Мюнстер окружен, трофеи нам гарантированы, а до тех пор, пока мы не завоюем город, епископ обязан платить нам жалованье.
Монах. Вы опустошили его земли. Вы напали на Ален и сожгли дотла Альбертсло.
Герман фон Менгерссен. А потому, что там одни скупердяи.
Монах. Вы вешаете крестьян, а не анабаптистов.
Иоганн фон Бюрен. Уж больно они наживаются на войне.
Монах. Но они, а не Мюнстер, поставляют вам товары.
Герман фон Менгерссен. Выходит, мы им еще за них и платить должны?
Иоганн фон Бюрен. Что же это тогда за война?
Монах. Государи не хотят больше терпеть.
Герман фон Менгерссен. Болтовня.
Монах. Вы это точно знаете.
Иоганн фон Бюрен. Мы ничего о государях не знаем.
Монах. На рейхстаге в Кобленце они решили прибыть сюда и положить конец войне.
Рыцари приподнимаются и пристально смотрят друг на друга.
Иоганн фон Бюрен. Вы слышали, рыцарь фон Менгерссен? Только мы любовно взлелеяли войну, только она начала приносить доход, как государи вздумали покончить с ней.
Монах. Они намерены заменить вас рыцарем Виррихом фон Дауном.
Герман фон Менгерссен. Сражаясь за Германию, я потерял ногу, и мне ответили черной неблагодарностью.
Иоганн фон Бюрен. Государи — вот наша беда.
Герман фон Менгерссен. Долой их!
Иоганн фон Бюрен. Пусть они убираются к черту!
Монах. Верно!
Молчание.
Иоганн фон Бюрен. Что ты понимаешь под словом «верно», монашек?
Монах. Долой их! Пусть они убираются к черту! Государи — это наша беда!
Герман фон Менгерссен. Скажи еще раз.
Монах. Государи — наша беда.
Иоганн фон Бюрен. Еще раз.
Монах. Государи — наша беда. Я с вами полностью согласен. Я присоединяюсь к любому мало-мальски разумному высказыванию.
Иоганн фон Бюрен. Ландскнехты!
Ландскнехт. Командир?
Иоганн фон Бюрен. Армейский священник арестован.
Герман фон Менгерссен. Он возводил хулу на императора и его власть.
Иоганн фон Бюрен. Он признан виновным в государственной измене!
Ландскнехт. Слушаюсь.
Монах. Рыцарь фон Бюрен! Я лишь заявил, что разделяю ваше мнение относительно государей.
Иоганн фон Бюрен. Ты просчитался, математик. Только мы можем позволить себе высказывать свое мнение относительно государей, мы — командиры, а ты — гуманист, и ты не вправе иметь мнение, схожее с нашим. Мы критикуем себе подобных, ты же — власть, в этом-то и вся разница. Завтра ты будешь болтаться на виселице.
Герман фон Менгерссен. На виселице для протестантов.
Иоганн фон Бюрен. Как полагается согласно приговору военно-полевого суда.
Монах. Я выражаю протест.
Герман фон Менгерссен. Кому?
На сцену выходит торговка овощами с тележкой.
Торговка овощами. Мне нужно разрешение на вывоз по поручению купцов из Бремена в Мюнстер тележки с деликатесами для царя Бокельзона.
Иоганн фон Бюрен. Двадцать золотых.
Торговка овощами. Что с вами обоими стряслось? С войной все в полном порядке, а вы заламываете такую цену?
Иоганн фон Бюрен. С нашей дивной войной далеко не все в порядке. Государи хотят ее закончить.
Торговка овощами. Я знаю.
Герман фон Менгерссен. Они хотят заменить нас Виррихом фон Дауном.
Торговка овощами. Я знаю.
Иоганн фон Бюрен. Вся Германия знает об этом, и только мы находимся в полном неведении.
Торговка овощами. Командирам никогда толком ничего не сообщают.
Герман фон Менгерссен. Мы разорены.
Иоганн фон Бюрен. Наша репутация окончательно испорчена.
Герман фон Менгерссен. Я снова стану рыцарем-разбойником.
Иоганн фон Бюрен. Если бы я принял предложение турок! Ах, если бы я это сделал!
Торговка овощами. Вы, мошенники, так стенаете, что впору также завыть из сострадания к вам!
Иоганн фон Бюрен. Нам не остается ничего другого, кроме как завоевать Мюнстер. Рыцарь фон Менгерссен, прикажите трубить сигнал к штурму.
Торговка овощами. Что здесь такого, пустомели, что здесь такого? У вас тут была малая, вполне вас устраивающая, очень славная война с весьма комфортным лагерным бытом, и теперь вы хотите разом покончить с ней. А почему? А потому, что государи за мир. Запомните, государи всегда за мир, чтобы их подданные не разбежались кто куда, но больше они и шагу не сделают, и вообще еще ни одна война не заканчивалась по желанию государей. Нет-нет, тут вам нечего опасаться, и уж тем более Вирриха фон Дауна: этот настоящий командир обошелся бы государям слишком дорого. То есть если бы предстояло выступить против турок, Папы или французов, то тогда можно было бы позволить себе взять на службу такую выдающуюся личность, но уж, поверьте, для осады Мюнстера лучше вас никого не найдешь.
Иоганн фон Бюрен. У меня словно камень с души свалился, славная женщина, словно камень свалился.
Герман фон Менгерссен. Проклятый монах на нас такого страху нагнал.
Торговка овощами. Так получу я теперь разрешение или нет?
Иоганн фон Бюрен. Мы уже сказали: за двадцать золотых.
Торговка овощами. Но ведь я утешила вас. Разве это ничего не стоит?
Иоганн фон Бюрен. Девятнадцать золотых.
Торговка овощами. Прекрасно. Значит, бременским купцам торговля больше не принесет дохода.
Герман фон Менгерссен. Их заботы.
Торговка овощами. А я потеряю свои комиссионные.
Герман фон Менгерссен. Ваши заботы.
Торговка овощами. Вы так считаете? Как вы полагаете, что произойдет в Мюнстере, если мы перестанем снабжать деликатесами царя Бокельзона? Царь будет голодать.
Иоганн фон Бюрен.