Труд и талант — простой вопрос, по которому до сих пор большинство моих корреспондентов не могут найти правильного ответа. Их сбивают разговоры — и изредка писания — людей в защиту странного мнения: что достаточно старательно работать, работать с надлежащим прилежанием и понемногу ты овладеешь писательским ремеслом и будешь заправским автором рассказов, повестей и даже романов.
Большое количество людей, не обладающих большим литературным дарованием, сбито с толку подобными рассуждениями и осаждает редакции журналов, настойчиво требуя совета, помощи.
Конечно, плохого в том нет, что люди пишут рассказы и стихи. На мой взгляд, гораздо лучше писать рассказы и стихи, чем, например, играть в козла, стучать костяшками домино. Лучше, чем пить водку и играть в карты. Писание прививает вкус к чтению, воспитывает в добром направлении характер. Только надо делать это для себя. Письмо, которое ты написал своему знакомому, интересно и тебе и ему, но вряд ли интересно другим людям, не знающим ни тебя, ни твоего знакомого. Рассказ, который ты посылаешь в печать — это твое письмо всем людям. Ты должен быть уверен в том, что события, о которых там говорится, заинтересуют всех, что мысли, которые высказаны в этом рассказе, — новы и интересны для всех. И так далее.
Беда не в том, что автор пишет рассказы или стихи, беда в том, что он, не обладая талантом, считает, что он может добиться успеха трудом. Автор готов на этот труд, готов изучать литературную технику, законы писательского ремесла и возмущается, что его стремления не находят поддержки в редакции журналов, в издательствах.
Дело «затемняется» еще и тем, что история литературы знает случаи всякого рода — знает и Моцарта, и Сальери. Знает изнурительный труд Бальзака и играючи написанные романы Стендаля. Знает Лермонтова и Гёте. Среди больших писателей есть такие, кто развился рано и кто развился поздно — кто добился успеха рано и кто поздно. Можно ссылаться на биографии самые различные.
Формула «талант — это труд» не научное заключение, а полемическое выражение в переписке с бездельниками, возомнившими себя Моцартами. Правда тут в том, что труд, черная работа есть необходимое свойство, потребность таланта, что талант не может обойтись без труда, что талант это не только качество, но и количество. Но труд таланта радостен, светел, хотя напряжение велико. Этот труд может быть дисциплинирован, введен в рамки рабочего дня, а может быть и не введен —
«Ибо иго мое — благо
и бремя мое — легко».
Эти стихи хорошо передают суть таланта[203].
Самая грамотная популярная статья о труде поэта была напечатана в «Комсомольской правде» несколько лет назад.
Статья начиналась фразой: «Научиться писать стихи нельзя» и дальше шли рассуждения, иллюстрированные примерами и советы — что надо читать любителям стихов, как поднять свой общекультурный уровень, не становясь профессиональным поэтом.
Рост этих требований к поэзии и литературе очень важное предварительное условие для роста самой поэзии и художественной прозы.
Мы видим, как на наших глазах повышение требований к поэзии привело к появлению ряда новых поэтических имен. Хотя среди этих молодых поэтов и немного талантов, но общая требовательность, ожидание настоящего, большого поэта, которого не спутаешь ни с кем другим, несомненно встанет на очередь нашего литературного дня.
В спорах вокруг формулы «талант — это труд» мы должны признать бесспорную правоту фразы Шолом-Алейхема: «Талант — это такая штука, что если он есть — так он есть, а если его нет — так его нет».
Это самая верная формула.
Дело в том, что творческий процесс есть процесс отбора, а не поисков. Писатель ничего не ищет — и темы, и образы, и слова преследуют его. Он должен выбрать, отбросить ненужное и закрепить лучшее.
Девяносто процентов авторов самотека (а, может быть, и все сто) не делают различия между художественной правдой и правдой действительности. Более того — многие убеждены, что этой разницы и не существует.
Мной получено много писем —
...«все, о чем написано, было в действительности, я только изменил фамилии»...
или:
...«Вы пишете в отзыве — что мой рассказ шаблонен, а все, о чем там написано, происходило в действительности».
Почти каждому автору приходится разъяснять, что художественная литература — это искусство, что оно нуждается в выдумке, в воображении, что действительность лишь материал, из которого писатель с помощью художественных средств, с помощью подробностей, взятых в живой жизни, воздвигает свою постройку.
Проще бы, конечно, отослать автора к учебникам по литературоведению, к статьям о писательской профессии, о литературной технике — так и делается. Но часто приходится и разъяснять самое элементарное — ибо наши корреспонденты мало читают. Нельзя стать писателем, поэтом, если ты читаешь только беллетристику. Писателю нужно серьезное чтение. Правда, мы знаем, что Чехов в зрелые годы не читал ничего, кроме беллетристики и литературных журналов, но ведь Чехов — медик, врач, у него база серьезного чтения заложена еще в годы ученья.
Вот это серьезное чтение и следует рекомендовать всем авторам самотека.
Самотечные рукописи (в каком-то проценте) пестрят орфографическими ошибками.
Непонятно, как автор, который хочет выступать в области слова, не научился элементарной грамоте. Неграмотных писателей не бывает и быть не может.
Мы советуем начинающим — читать классиков, мастеров слова, внимательно читать, чтобы учиться понимать, Чехов или Бунин вводит в рассказ грохочущий паровоз или горный рассвет.
Как писать? Каков должен быть современный литературный язык? Как должна выглядеть фраза современного русского языка? Тут существует много мнений, и споры двадцатых годов до сих пор дают о себе знать. Короткая фраза, которой стараются пользоваться многие молодые прозаики, объявлена прогрессивным явлением русского языка.
Флобер для фразы предлагал физиологическую меру — длину дыхания, как предел величины фразы. Это — остроумно, не больше. Фраза громкого чтения еще годится для такой теории, но фраза, ведущая нашу мысль, отражающая наши чувства, будет стеснена Флоберовской мерой.
Молодые прозаики повторяют зады. В двадцатых годах ряд писателей — Бабель, Шкловский, Эренбург самым энергичным образом ратовали за короткую фразу. Эренбург и сейчас пишет короткой фразой и уверяет, что в половине двадцатого века нельзя писать фразой Толстого, тяжелой и витиеватой. Этого же мнения держатся Паустовский, Габрилович.
С другой стороны, Леонов, Шолохов — за длинную фразу.
Творческая манера каждого писателя выражается в его языке. Кто тут прав? И что мы должны рекомендовать нашим корреспондентам?
Хорошо похвалить за короткую фразу. В руках неодаренных людей фраза выглядит манерно, непривлекательно. Плохой газетный очерк, написанный короткой фразой, почти невозможно читать — так претенциозно все это выглядит.
Длинные фразы неодаренных авторов тоже плохи, но в них, по крайней мере, нет претенциозности, лихости.
Бабель, который считается у нас отцом «новой» прозы, принес короткую фразу из французской литературы, культивировал эту французскую фразу на русской почве. Это было новшеством сомнительным, ибо не отвечало духу русского языка. Традиция русской литературы иная. Музыкальная, объемная фраза Гоголя, до сих пор составляющая непобежденную вершину русской прозы, стояла в начале славного пути, который прошла русская проза. Мощная фраза Толстого, фраза Достоевского, фраза Лескова, Чехова, Бунина — все продиктовано заботой писателя о том, чтобы сообщить читателю великое множество мыслей, передать ему великое множество чувств. Белый и Пильняк, Шолохов, Леонов, Пастернак — повели эту линию дальше.
«Русская фраза — это лопата, всаженная глубоко в землю, и ею писатель поднимает глубокие пласты чувств и мыслей» — говорил один мой знакомый, и в этом замечании есть зерно истины.
Такая фраза не терпит фальши и сама разоблачает графомана. Тщательность и подробность изображения с подчеркиванием всего попутного, второстепенного с удобством выражается этой фразой. Короткая фраза легко уводит мысли писателя в сторону, и Шкловский (вслед за Розановым) даже пытался когда-то объявить достоинством этот недостаток — сделать хорошую мину при плохой игре.
«Экономичность» короткой фразы иллюзорна. Фраза Льва Толстого кажется мне более экономной, чем фраза Бабеля.
Киносценарий не диктует своих форм литературе, и опыт Леонова с «Бегством Мак-Кинли» представляет в этом отношении определенный интерес. Роман надеялся на себя, план киносценария обошелся без короткой фразы и без чисто кинематографических эффектов.
Но что следует советовать нашим корреспондентам?
Думается, что не надо относиться с осуждением к короткой фразе, если за ней стоит серьезное содержание (хотя глубине зачастую мешает мелкая фраза, которой так удобно скользить по поверхности чувств и мыслей), новые мысли, интересные наблюдения. Короткая фраза может и не стать обязательной в литературной манере автора. Тут мы подходим к самому главному — к совету, который дается чаще всего.
Литературное произведение — повесть, рассказ, роман, очерк, — достойное напечатания, должно быть находкой, открытием автора, должно отличаться новизной. Новизна эта многосторонняя. Это новизна материала, сюжета, психологических наблюдений, характеров, мыслей и чувств. Новизна описаний, свежесть языка. Верность и точность наблюдений, выраженных опять-таки с помощью новых художественных потребностей и деталей, взятых в живой жизни. Не следует думать, что должно быть ново всё. Но одно или другое должно быть обязательно открытием автора. Без этого рассказ,