[33].
То, что распространяется... Сапгиром, ходит в рукописи по рукам — это плагиат, подражание <...> «ничевоку» Чичерину[34]. Он еще жив.
Излюбленная расстановка слов в строке, в строфе...
Любимые размеры, а самое главное — характерные ритмы, несущие вместе обновление размерам.
Интонация — это не круг излюбленных тем, привычных мыслей, доказательств.
Интонация — способ говорить, убеждать.
Интонация — это применение существительных.
Музыка рифмы Лермонтова, напряженный ритм «Мцыри» — делают неповторимой, невозможной к повторению Лермонтовскую интонацию.
Всякий разберется в Некрасовской интонации с ее дактилической рифмой —
От ликующих, праздно болтающих...
Интонация — вопрос формы, вопрос расстановки слов, методики поэтической фразы, достигаемой применением привычных размеров.
Тютчевские ямбы — <поэт> всегда главную строку поставит в окончание стихотворения (то же у Кузмина, Цветаевой).
В отличие от многих я не считаю, что Тургенев испортил Тютчева, исправляя его.
Интонация не система образов поэта. Но система образов входит в интонацию.
Не круг мыслей, не убеждения, не его «мораль».
Найденное поэту очень дорого, да с ним нельзя и расстаться.
Пастернак, уходя от сложной рифмы к простой, сохранил все своеобразие интонации.
Вот ямбы из «Фауста» — никто не скажет, что это — не Пастернак.
Чужая интонация — род плагиата.
Интонации Павла Васильева[35] вошли в русскую поэзию, но именно поэтому стихи Цыбина[36] туда не войдут.
Поэзия дело серьезное, это не ремесло, а судьба. Пока в строках не выступит живая кровь — поэта еще нет, есть только версификатор.
Я не зову писать. Наоборот.
Поэзия переживает не небывалый расцвет, а небывалый интерес. Никогда Политехнический музей не собирал столько людей, сколько собирал на выступления Евтушенко.
Этот интерес — залог новых побед, новых небывалых рубежей.
Но чтобы лучших из поэтической молодежи избавить скорее от чужой интонации — надо издать этих поэтов, показать народу их стихи.
Это защитит наших читателей от лженоваторства, откроет дороги действительным самобытным талантам.
Вот потому-то поэты и читают свои стихи всегда лучше, чем актеры, потому что они владеют своей интонацией и не осваивают чужую.
Произведение искусства всегда новость, открытие, находка.
Каждый поэт разговаривает с читателем на своем языке...
Это — и материал новый <...> поэт говорит и мысли новые.
И то, что называется поэтической интонацией.
Герои, скитальцы морей, альбатросы...
Гумилев? («А вы, королевские псы флибустьеры» и т. д.)
Нет, это — Кириллов[37] — один из поэтов «Кузницы».
Во вторник всегда примитивны влеченья эстетов,
Во вторник объятья обильные спорят с дождем,
По вторникам чуткие дамы не носят корсетов...
И страсти во вторник не скажет никто: подождем!
Игорь Северянин? Нет, это Сергей Алымов[38], тот самый поэт, который считался автором партизанской песни «По долинам и по взгорьям», это его «Киоск нежности» — книжка, вышедшая в 1920 году во Владивостоке.
Поэтическая интонация — это паспорт поэта.
А с кем можно спутать Есенина? Ни с кем. Разве только в ранних стихах есть интонации Николая Клюева, но уже с «Кипятковой вязи» — всё свое.
В поэзии нет взаимообогащения.
Подражание — это неудача.
Реминисценция — недосмотр.
Плагиат — это кража.
Чужая интонация — беда, от которой надо избавляться.
А как быть с поэтической интонацией, взятой большим талантом у меньшего?
Анненский — Пастернак.
Последние стихи Маяковского из ненапечатанных — сущий Пастернак.
Наше литературоведение недостаточно разработало этот кардинальный вопрос поэтики. Определение поэтической интонации ведется критиками чисто эмпирически, на слух — но эти звуковые сочетания возможно перевести на язык логики, дать определение поэтической интонации. Этот разговор для поэта был бы гораздо важней, чем стенограммы совещаний о взаимодействии «муз».
<1963–1964>
Во власти чужой интонации
Вопрос о поэтической интонации стихотворной строки есть коренной вопрос стихосложения.
Поэтическая интонация это литературный паспорт, то самое личное клеймо, которое обеспечивает поэту место в истории. Место в сердцах современников поэту обеспечивается не всегда. Поэт пользуется чужой интонацией, чужой находкой, выдает ее за свою, чуть модифицирует и имеет успех, признание, получает патент, но это — не просто плагиат, а более тонкое использование чужой находки, чужого открытия. Патентного бюро на поэтическую интонацию у нас не существует. Между тем, вопрос о приоритете — вопрос чрезвычайно важный. Объявлять всякую находку «чудом», озарением не нужно, это вопрос, в котором можно разобраться с помощью 32 букв алфавита.
У нас нет литературоведческих работ, посвященных интонации, нет единства мнений в этом в сущности не очень сложном, но принципиальном вопросе.
Наше литературоведение недостаточно разработало этот кардинальный вопрос поэтики. Определение поэтической интонации ведется критиками чисто эмпирически, на слух — но эти звуковые сочетания возможно перевести на язык логики, дать определение поэтической интонации. Этот разговор для поэта был бы гораздо важней, чем стенограммы совещаний о взаимодействии «муз».
В поэзии встречается много странных вещей.
Например:
(1) Витязем Русланом
В железной броне
По дорогам рдяным
Еду на коне.
(2) Еду по дороге,
Еду за мечтой
В светлые чертоги,
В замок золотой.
(3) Я в лиловых безднах
Я во мгле полей,
У ворот железных
Многоглавый змей.
(4) Пламенем из зева
Рассевал он свет,
В три кольца вкруг девы
Обмотав хребет.
(5) Туловище змея
Как концом бича
Проводило шеей
У ее плеча.
(6) Посмотрел с мольбою
Всадник в высь небес
И копье для боя
Взял наперевес.
(7) Ночь позолотила
Тягостную мглу.
Светлая Людмила
Тянется к седлу.
(8) Светел свод полдневный,
Синева нежна.
Кто она? Царевна?
Дочь земли? Княжна?
(9) И к седлу припала,
Вся из лунных струй.
Только ночь слыхала
Первый поцелуй.
(10) То возврат здоровья,
То недвижность жил
От потери крови
И упадка сил.
Стилевое словарное традиционное единство этой миниатюры не вызывает сомнений. Между тем, строфы 1, 2, 3, 7 и 9 принадлежат Петру Орешину[39], а 4, 5, 6, 8 и 10 — Борису Пастернаку.
У обоих авторов название одинаковое «Сказка».
Петр Орешин. Избранное. М., М. Раб., 1968, стр. 35, 20 строк. Сказка, 1916 г. — одно из военных патриотических стихотворений.
Что касается «Сказки» Бориса Пастернака, «Стихотворения и поэмы». М., 1965, стр. 436, в примечании на стр. 691: «Сказка» — печатается впервые».
Сам Пастернак неоднократно читал эту свою «Сказку» как хотя и многословное, но необходимое звено цикла «Стихов из романа», подготовленное для печати лично самим Пастернаком, многократно им апробированное.
Петр Орешин — второстепенный поэт, чисто классического направления, отнюдь не новичок в литературе и отнюдь не модернист и декадент. Его стихи не имеют по своей структуре ничего общего с поисками Пастернака пятнадцатого года, времени «Сестры моей жизни».
У меня нет объяснений этому феномену!
Возможно, когда-то в тайник памяти поэта попали стихи Орешина и хранились как ритмы без хозяина. Неожиданно, через сорок лет строки выползли на бумагу в качестве собственного стихотворения.
Усталость ли мозга сыграла тут такую злую шутку, или это тип склеротического кризиса — не знаю.
Или это — слишком резкий переход на новые художественные позиции, «опрощение», и Пастернак, не глядя, ступил на чужую почву, на уже истощенную чужими поисками землю, чужими интонациями, чужой работой — судить не берусь.
Еще один пример заимствованной интонации.
В № 5 журнала «Москва» 1964 год Корней Чуковский в своей заметке «Читая Ахматову» таким образом излагает результат своего анализа известной «Поэмы без героя»:
«Нужно ли говорить, что наибольшую эмоциональную силу каждому из образов поэмы придает ее тревожный и страстный ритм, органически связанный с ее тревожной и страстной тематикой. Это прихотливое сочетание двух анапестических стоп то с амфибрахием, то с одностопным ямбом может называться ахматовским: насколько я знаю, такая ритмика (равно как и строфика) до сих пор была русской поэзии неведома. Вообще поэма симфонична и каждая из ее трех частей имеет свой музыкальный рисунок, свой ритм в пределах единого метра и, казалось бы, одинакового строения строф.
Здесь творческая находка Ахматовой. Нельзя и представить себе эту поэму в каком-либо другом музыкальном звучании».
Суждение Чуковского в этой заметке ошибочное в главной своей части. Нельзя за страницами поэтических строк угадывать живых действующих лиц и определять топографию местности.
В художественной прозе и то ни к чему искать «прототипов». Но там речь идет о методе работы того или иного писателя.
А в поэзии никто, я думаю, не искал, с кого Пушкин писал Онегина и Ленского. И Онегин, и Ленский, и Татьяна, и Ольга — это все — Пушкин, вот в чем дело.