Хорошая голова у этого старика! Несмотря на дурман в мозгах, Николка отлично понял его: ясное дело, из полученных стариками знаний к молодежи попадет только та часть, которая не уничтожит прежней их зависимости, а оставшаяся часть еще более упрочит старую власть. Молодец, старикашка! Хорошо придумал! Но он, очевидно, не знает, что, кроме производственного фактора революционизирования, существует еще идеологический фактор – так называемая «красная зараза»: молодежь моглей, будучи в постоянном и тесном общении с молодежью арийя, без сомнения, заразится от последней ее духом, проникнется ее независимостью и, кроме того, многое из технических нововведений переймет от нее, минуя стариков.
Николка быстро согласился с поправкой неискушенного дипломата и поклялся, как тот потребовал, прахом его и своих предков, что вожак Къколя, во-первых, не будет вмешиваться в распорядки и обычаи моглей и, во-вторых, все знания, которые он хотел передать охотникам, он передаст, ничего не утаивая, старикам.
Спать! Спать!.. Шатаясь от головокружения и от непереставаемого сотрясения почвы, дотащился Николка до своего ложа, буркнул что-то медику, официально поинтересовавшемуся его здоровьем, и, едва только коснулся тяжелой головой кожаной подушки, сразу перестал слышать и гул взбудораженной земли, и штурм волн о скалы, и стенания раненых.
– Вот я и говорю, – на следующее утро, когда солнце сквозь кирпично-красную атмосферу багряным светом озаряло искореженную землю, говорил Николке медик, почему-то не глядя ему в глаза, – плиоценовый период – период великих катастроф. По изысканиям геологов, как раз в плиоцене имели место грандиозные перемены по лицу земли. О Гондване я вам уже говорил. Гондвану оставим в стороне. Речь идет о Черном и Каспийском морях: в плиоцене образовались эти два моря, поделенные выдвинувшимся между ними мощным Кавказским хребтом. Эта великая метаморфоза могла произойти в результате двух, не прекращающих свое действие и в XX веке, процессов. Известно, с одной стороны, что наша планета – Земля – постоянно, из года в год, из века в век остывает – такова участь всех планет; с другой, – что воды океанов и морей постепенно просачиваются через донные породы все глубже и глубже. В результате первого явления (остывания) сморщиваются верхние пласты Земли, образуются складки – горы и впадины – моря и океаны. В результате второго явления (просачивания) вода доходит до глубоких поддонных пород, еще не знакомых с ней и поэтому действующих, как сильное взрывчатое – по аналогии действия негашеной, т. е. безводной извести при соединении с водой. В нашем случае, по всей вероятности, имели место оба эти явления. Мы слышали и взрывы, и подземные толчки, и землетрясение и теперь видим кое-что из последствий совершившейся катастрофы, подтверждающих смешанный характер ее причин. Вот так-то!.. – круто оборвал медик и, не давая времени на вопросы, поспешно отошел.
Николка слишком озабочен был этим «кое-чем» из последствий катастрофы, чтобы замечать странное поведение ученого друга. Прослушав его лекцию, в качестве утренней напутственной молитвы, он тотчас отправился в сопровождении своего штаба осматривать разрушения.
Прежде всего – что первым бросалось в глаза, – ушла река. Перед пещерой, на расстоянии в ¼ километра, теперь лежал широкий и глубокий овраг с отлогими краями, на дне которого узкой сравнительно полосой сверкала безбрежная некогда Волга. Многочисленные лужи и озерца, кишевшие рыбой, окружали ее с обеих сторон. Кучи песка, камней и растений: водорослей, камыша и осоки – от начала оврага тянулись до самого обрыва. Пространство перед пещерой, бывшее двором, покрылось трехметровым слоем ила, этот слой подходил к самому входу в пещеру; кое-где из него торчали крыши построек…
С морем тоже вышла передвижка. Вырк – разведчик-любитель, – слетав на коне к тому месту, от которого начиналась соленая вода, доложил, что «море сбежало»; вместо необозримой водной поверхности с веселыми барашками на гребнях волн он увидел нагромождение скал, горы песка, топкие болота и озерца, озерца без конца…
Всюду – на почве, на скалах и на деревьях – махровой ржавчиной лежал вулканический пепел. Он же был взвешен высоко в атмосфере, делая ее кирпично-красной. Где-то, далеко на юге, всю ночь работали подземные силы, из недр земли извергая огонь, пепел и лаву; в меньшей интенсивности работали они и посейчас. За ночь земля выбросила на поверхность громадные количества тепла; небо, укрытое красным одеялом, не пропускало его в свои морозные высоты: снег, льды исчезли без следа, воздух жег влажным зноем. Особенно парило вблизи пещеры, – там из скалы бил теперь клокочущий гейзер – готовый кипяток…
Николка быстро подытожил отрицательные и положительные стороны нового положения. В число первых входило: разрушение построек и водопровода, почти полное уничтожение запасов корма для животных и бегство реки. Резкое повышение температуры, гейзер, дающий надежду на использование его во многих отношениях, масса рыбы в озерцах, плодородный слой ила, раскинувшийся на сотни гектаров, – все это составляло положительные стороны разразившейся катастрофы. Николка оценил все и в уме выработал программу действий: 1) восстановить постройки, очистив их от ила; 2) возле гейзера выкопать бассейн и провести из него водопровод; 3) запастись, как следует, рыбой, благо позволяют обстоятельства; 4) восполнить запасы для животных; 5) засеять кормовыми травами близлежащие пространства плодородного ила и 6) самое главное, чего до сих пор не допускали обстоятельства, – созвать общее собрание орды и избрать на нем заведующего коммуной и его помощников. По пункту пятому – относительно посева – требовалось компетентное суждение медика. Николка отправился за ним.
Скальпель находился во второй пещере – среди стариков моглей; их молодежь ушла на охоту: мужчины – в лес за мясом, женщины и дети – на берег реки, за рыбой, ракушками, за съедобными корнями и растениями. Появление Николки вызвало замешательство среди внимательных слушателей Скальпеля и оборвало его плавную речь.
– Вы – что? Вы – ко мне? – засуетился он, подчеркивая тем свое и общее замешательство.
– …и могли должны отделиться… – звучала в ушах Николки только что оборванная фраза. Какой смысл кроется в этих словах? О чем говорил Скальпель со стариками? От кого должны отделиться могли?
– Да, я к вам, – отвечал Николка, строго-внимательно рассматривая смущенную физиономию своего друга. – Мне нужно знать виды на погоду и затем – пригласить вас на общее собрание коммунаров.
– Виды на погоду? Виды на погоду? Общее собрание? – затараторил медик, стараясь оправиться. – Зачем вам виды на погоду?
– Я хочу знать: можно ли в настоящее время производить посев?
– О, смело, смело!.. Зима – тю-тю. Зимы больше не будет. В природе – громадный переворот – революция, хм!..
– Почему «хм»?
– Не почему. Просто так: в горле запершило…
– Ааа! Ну, идемте на собрание!..
– Собрание, – по поводу чего?
– По поводу предстоящих работ и выборов правления коммуны.
– О-о, это очень важно… хм…
«Скальпелище сильно начинает дурить», – взял на заметку Николка.
Коммунары, вытащив на воздух все табуретки и скамьи, расселись чинно – в первых рядах старики и инвалиды, за ними женщины и охотники – подле шумящего гейзера. С кислой улыбкой выбрал себе Скальпель место в самом заднем ряду.
– Товарищи, собрание – открыто!.. – с большим подъемом провозгласил Николка, заняв место за столом президиума и чувствуя себя, словно на заседании ячейки Эрэлькаэсэм в далеком XX веке. Он объявил повестку, которую надлежало обсудить, разработать и утвердить, сознательно поставя главный вопрос – о выборах – на последнюю очередь. Этот вопрос имел агитационное значение, и поэтому было необходимо, чтобы при дебатировании его присутствовала молодежь моглей.
– Слова! Прошу слова! – тотчас выкрикнул Скальпель из гущи стариков моглей, с любопытством обступивших место заседания.
– Ффель может говорить, – разрешил Николка.
– Я предлагаю избрать председателя на данное собрание.
Николка усмехнулся, разгадав тайную мысль медика, и перевел на общедоступный язык его предложение.
– Прошу называть имена тех, кого собрание хочет видеть на председательском месте, – добавил он.
– Къколя! Къколя! Ффель! Къколя! Ффель!.. – посыпалось со всех сторон.
– Кто за Къколю, прошу поднять руки.
Вся молодежь и часть инвалидов дружно взбросили кверху – каждый по две руки.
Николка пересчитал и объявил:
– За Къколю 26 голосов. Кто за Ффеля?
Лес рук поднялся к небу, и посреди них маячила торжествующая физиономия Скальпеля.
Николка рассмеялся и пояснил:
– Старики-могли не должны поднимать руки. Старики-могли не пожелали слиться в одну орду с арийцами. Пусть они опустят руки.
– Это неправильно! – крикнул Скальпель. – Что значит, не пожелали слиться, когда на самом деле они живут вместе с нами!..
– У моглей другие порядки, – спокойно возразил Николка словами старца, одетого в шкуру махайродуса. – Могли живут вместе с нами, но управляют они своими законами. Если старики-могли желают жить с нами по общим законам, пускай скажут сейчас это.
Скальпель не нашелся, что ответить. Выступил старец, одетый в шкуру махайродуса.
– Урви-джа, – сказал он, – хочет знать, что требуется для полного слияния моглей с арийцами?
– Если Урви-джа – тот старец, который сейчас говорит, – отвечал Николка, – то он знает, что требуется… Требуется установление равноправия во всем между стариками и молодыми.
– Урви-джа не согласен, – поспешил отказаться старец. – Пусть могли опустят руки.
На стороне Ффеля осталось всего 16 голосов; председателем собрания был избран Николка, но Ффель не сдавался.
– Прошу слова, – снова заявил он и, заметив негодующий жест председателя, добавил твердо: – В порядке обсуждения повестки.
Получив слово, он внес новое предложение: вопрос о выборе администрации должен быть поставлен на самую первую очередь, так как вопрос этот – самый важный и им более всех других интересуется собрание. Нужно было еще присовокупить, что выборы имеют большое значение, и поэтому их необходимо закончить в отсутствие молодежи моглей.