— Это кто кричит?
— Те, которые ходят во тьме и в грязи. Они кричат, потому что им страшно и скучно во тьме, кричат, потому что они в грязи, потому что хотят есть, кричат, потому что надеются, что проснется царевна и услышит их голодные крики. Злой волшебник смеется и бросает им вместо хлеба каменных людей, которые, падая, убивают их, а они, не видя в темноте ничего, думают, что это камни летят в них с неба, или кто-нибудь из них же бросает их, и тогда они убивают друг друга.
— А зачем волшебник так делает?
— Он должен их мучить, потому что только этим темным местом и можно прийти к дороге, ведущей в замок, к дороге, над которой уже не властна сила волшебника. Но об этом никто не знает, и пока там и темно, и грязно, и страшно — все хотят попасть на ту освещенную, но заколдованную дорогу. Какой хочешь идти дорогой? Той ли, где темно и грязно и нет таких нарядных. и веселых детей, какие идут по этой большой прямо в гору дороге?
— Этой, — мальчик показал в темную и грязную сторону.
— Ты не боишься? Там злые дети, они ходят в темноте взад и вперед и, не зная дороги, кричат и убивают друг друга; там может убить тебя камень волшебника, Пойдешь?
— Да.
— Идем.
Они пошли, и мальчик увидел вокруг себя страшные лица злых детей.
— Дети! Идите за мной! Я знаю дорогу!
— Где, где?
— Сюда, сюда, идите за мной!
— Но разве есть другая дорога, кроме той, по которой идут те счастливые дети?
— Ах, нет, той дорогой не идите. За мной идите!
— Но ты, как и мы, идешь без дороги?
— Нет, здесь есть дорога… Идите… со мной фея.
— А, глупый ты мальчик, мы устали и так, мы есть хотим… Есть у тебя хлеб?
— У меня есть книжка счастья.
— О, да он совсем глупый… затопчем его в грязь с его глупой книжкой!
— Хочешь, улетим? — наклонилась к мальчику фея.
— Нет, не хочу… Они затопчут меня, но ведь книжка останется здесь… Это хорошо, милая фея, и ты того, кто подымет ее, не правда ли, поведешь дальше?
Мальчик не слышал ответа: злые дети уж бросились на него и, повалив, топтали его в грязь. И когда совсем затоптали, все были рады и прыгали на его могиле. Они думали, что затоптали и мальчика и его книжку. Но книжку нашли другие и пошли дальше, а когда все ушли, фея вынула мальчика из грязи, обмыла его и отнесла в замок к царевне.
Он не умер, он спит там в замке рядом с царевной, и ему снятся хорошие сны. Добрая фея рассказывает их ему, когда прилетает с грязной и темной дороги, по которой, хоть тихо, а все идут и несут книжку счастья в заколдованный замок.
И когда принесут наконец книжку, — проснутся царевна и мальчик, погибнет злой волшебник, а с ним исчезнет и мрак, — и увидят тогда люди, что для всех есть счастье на земле.
Курочка Куд*
Курочка Куд была такая нарядная на своем птичьем дворе. На головке у нее был хохолок, а на ножках точно кружевные панталончики. Она знала, что она хорошенькая курочка, но ходила так, точно совсем ничего не знала. Петушки ухаживали за ней, а она говорила им:
— Вы мне так надоели: вы все такие скучные и пустые — только все рассказываете старые, скучные, давно известные сплетни.
И курочка Куд уходила от своих кавалеров, а старая курица — тетка Куд — строго спрашивала:
— Куд, куда?
— А вот куда, — отвечала Куд и весело начинала рыться в земляной ямке, — ха-ха-ха! ха-ха-ха!
— Куд, что ты делаешь? Ты вся испачкаешься!
— Ах, как скучно! — отвечала тогда Куд и начинала ходить такая важная и скучная, как будто она уже была совсем старушка, или приключилось с ней очень и очень большое горе.
Раз курочка Куд подошла к дверям курятника как раз тогда, когда двери его были открыты.
«Надо мне посмотреть, что там за птичьим двором делается», — подумала она.
И она важно — Куд всегда все важно делала — вышла из дверей птичьего двора на берег пруда.
Была весна. Солнышко весело светило, так хорошо пахло согретой зеленой травкой, уточки плавали по пруду.
«Как хорошо, — подумала Куд, — и я теперь не скоро возвращусь назад. Я буду гулять, посмотрю все, все, все…»
И она пошла прямо к тому месту, где росли камыши, и смело — Куд ведь никогда ничего не боялась — вошла туда.
Ах, в камышах было еще лучше: правда, немножко грязно, но тихо, а вверху сверкало такое нежное голубое небо.
— О, как хорошо, — прошептала весело курочка, и в то же время она услыхала, как кто-то как будто шепнул ей:
— Кур-Кур!
— Я не Кур, а Куд, — ответила Куд и быстро повернулась.
Перед ней стоял темно-коричневый петушок. Это был такой смешной, высокий, на тонких ножках петушок.
— Кур! — упрямо повторил петушок.
Тогда Куд рассердилась и сказала:
— Ты смешной, высокий, не похож на наших петушков и глупый невежа.
— Что такое невежа? — спросил петушок и так больно клюнул Куд в спинку, что та подпрыгнула и вскрикнула:
— Ах, что ты делаешь?!
— Однако ты совсем не умеешь прыгать, — сказал петушок, и он легко, быстро подпрыгнул выше камыша.
Куд была справедливая курочка. Она согласилась, что петушок прыгнул так, как никто на птичьем дворе У них не мог бы прыгнуть.
Она подумала и сказала:
— Я бы тоже хотела так прыгать.
— Пойдем в поле: я тебя скоро выучу.
— Пойдем, — согласилась Куд.
Петушок пошел вперед прямо по болоту, так легко, как будто он шел по твердому сухому месту, а Куд шла за ним и то и дело проваливалась.
Она вся выпачкалась и весело смеялась, думая, как рассердится тетка, когда увидит ее такой грязной.
Когда наконец пред ними открылось далекое поле, покрытое молодой зеленой травкой, петушок сказал:
— Ну, смотри.
И петушок так высоко подпрыгнул, что Куд вокрикнула от удовольствия.
— Ну, теперь я, — крикнула она и изо всех сил подпрыгнула.
Но прыжок вышел тяжелый, смешной, — она неловко упала на землю, но сделала вид, что нарочно так упала, — не хотела вставать, нарочно билась крыльями и весело хохотала сама над собой.
— Это потому, что ты совсем не распускаешь крыльев, когда прыгаешь. Вот смотри!
И петушок, слегка распустив крылья, присел и, как резиновый, отскочил от земли. По мере того как он летел, его крылья сами собой распускались все больше и больше и несли его, пока петушок опять плавно не опустился на землю.
Куд весело бежала за ним и кричала:
— Ну, теперь я знаю как…
И она опять прыгала, и опять неловко падала, и опять смеялась.
— А ты можешь совсем летать? — спросила Куд.
— Могу и летать, — ответил петушок и легко полетел вперед, а Куд побежала за ним, догоняя его.
Петушок опустился далеко-далеко, а Куд все бежала и бежала.
Когда она догнала наконец петушка, усталая, задыхающаяся, тот спокойно уже клевал что-то на земле своим маленьким тоненьким клювом.
— Ох, как я устала! — воскликнула Куд, опускаясь возле петушка. Она увидела, что он что-то ест, и спросила:
— Что ты ешь?
— Кузнечика.
— Я не люблю кузнечиков.
— Не ешь.
— А я хочу есть, — сказала Куд.
— Чего же ты хочешь?
— Зерен хочу.
Петушок покачал головой.
— Зерна, — сказал он, — только еще осенью поспеют.
— А мы каждый день едим у нас зерна, — отвечала ему Куд.
— Во сне? — спросил ее петушок.
— Вовсе не во сне, а на нашем птичьем дворе.
И Куд оглянулась, чтобы показать петушку, где их птичий двор.
Но нигде не было больше видно их птичьего двора. И он, и пруд, и камыши — все исчезло. Она даже не знала, в какой стороне их двор.
Они бегали по степи и прямо, и вбок, и взад, и вперед. И сзади, и с боков, и везде виднелась все та же ровная, спокойная степь, и только впереди далеко-далеко, на самом конце, там, где как будто сходилась степь с небом, темнел лесок. И этого леока она никогда не видала.
— Где я? Где наш птичий двор?
Петушок посмотрел на нее с удивлением и сказал:
— Откуда я знаю, где твой какой-то птичий двор?
Тогда Куд вдруг так страшно стало, и она начала плакать и кричать:
— Я хочу на птичий двор! Отведи меня сейчас на птичий двор! Я хочу на птичий двор!
— А если ты будешь так кричать, я улечу от тебя! — рассердился на нее петушок.
Куд еще больше испугалась, но перестала кричать и только потихоньку плакала.
А — петушок поймал нового кузнечика, клевал его, глотая по кусочкам, и говорил:
— Это очень глупо плакать! Я терпеть не могу, когда плачут! Кругом так хорошо: солнышко греет, травка зеленая, — зачем плакать?.
Это все было верно, и Куд подумала: «Зачем плакать?»
Она перестала плакать, но на душе у ней было все-таки тревожно, и она, присев, так смотрела в глаза петушка, что тому стало вдруг жаль Куд, и он подошел к ней и ласково почистил об ее спинку свой клюв.
У себя на птичьем дворе Куд крикнула бы петушку, который захотел бы так чистить свой клюв об нее:
— Невежа!
Но теперь она и не подумала об этом, а только тихо, покорно проговорила:
— Я так хочу пить.
— Это не так легко достать воды здесь, — сказал петушок. — Постой, я подпрыгну: не увижу ли где?
И петушок высоко-высоко подпрыгнул и опять опустился на землю.
— Вон там, где лесок, — сказал он, — есть, кажется, вода.
— О, как далеко! Я никогда не дойду туда, — вздохнула Куд.
— Что за далеко? — ответил петушок, — не надо только думать, что далеко. Идем.
И он пошел, постоянно подпрыгивая, а усталая Куд, распустив крылышки, то и дело спотыкаясь, кое-как поплелась за ним.
Она уже ни о чем не думала: она устала и боялась только, как бы не отстать ей от петушка и не остаться совсем уж одной в этих незнакомых местах.
Когда они дошли до озера, Куд, присев к земле, бессильно прошептала:
— О, как я устала!
Там, у озера, и провели Куд и петушок весь день до вечера. Солнце садилось и последними лучами, как золотой пылью, осыпало озеро и далекую степь.