«Мы от тебя не отстанем!»
Вещая, лебедь, плещущая крылами у синего моря, мать земли — матерь — земля! Ты читаешь волховную книгу, попроси творца мира, сидящего на облаках Солнце- Всеведа, он мечет семена на землю — и земля зачинает и мир весь родится. Попроси за нас, за нашу Русскую землю, чтобы Русь не погибла.
Нет нам места и не знаем, куда деваться от Кручины и Лиха.
И если бы нашелся из нас хоть один, кто бы ударил ее топором,
или спустил в яму и закрыл камнем,
или бросил бы в реку,
или, защемив в дерево, забил бы в дупло,
или запрятал бы ее под мельничный жернов худую, жалкую, черную долю — нашу злую судьбу!
Мы отупели — и горды, мы не разрешили загадок — и покойны, все письмена для нас темны — и мы вознесем свою слепоту.
Мать, повели им, всем праздным, всем забывшим тебя, забывшим родину, твою землю и долг перед ней и пусть они потом и кровью удобряют худородную, истощенную, заброшенную ниву.
И неужели Русской земле ты судила Недолю? И всегда растрепанная, несуразная, с диким хохотом, самодовольная, униженная и нищая будет она пресмыкаться, не скажет путного слова?
Мудрая, вещая, знающая судьбы, равно распределяющая свои уделы, подай нам счастья!
Не страшна нам смерть — клянемся тебе до последних минут жизни отдать все наши силы и умереть, как ты захочешь, — нам страшно твое проклятие.
И посмотри, вон там молодая прекрасная Лада, счастливая доля, в свете зари словно говорящая солнцу: «Не выходи, солнце, я уже вышла!» — она нам бросает свою золотую нить.
Мать пресвятая, возьми эти хлебы, сыры и мед с наших полей, свяжи нашу нить с нитью Доли, скуй ее с нашей, свари ее с нашей нераздельно в одной брачной доле навек!
Плач{*}
Всплакала малая птица
Белая перепелка:
Сыр-бор в огне пылает
Разорено гнездо,
Конец пришел.
Не белая перепелка
Плачет мое малое сердце:
Наше русское царство погибло.
— А светы вы, высокие хоромы,
Кому вами будет владети!
— А светы вы, милые переходы,
Кому будет по вас ходити!
— А светы вы, бранные убрусы,
Березу ли вами крутити!
— А светы вы, золоты ширинки,
Лесы ли вами дарити!
— А светы вы, яхонты-сережки,
На сучье ли вас задевати!
Белая перепелка,
Ты, мое малое сердце,
Те́ремы ломают —
Русскому царству конец.
Русскому царству конец.
— А судьба моя бессудьбинная!
И как ступить мне в темную келью,
Благословиться на подневольную жизнь!
Заповедное слово Русскому народу{*}
Горе тебе, русский народ!
Ты расточил богатства веков, что накопили отцы твои, собирая по крохам через совесть за гибель души своей, — наследие седой старины среди кремлевских стен, ты все разрушил, ты, как ребенок, сломал бесценную игрушку, ты напоил злобой невежества и отчаяния своего землю на могильную меру, сам задыхаешься от отчаяния и видишь губителя в каждом приближающемся к тебе.
Испугался ты последним и страшным испугом, ты, как Каин, ищешь места себе на земле, где бы голову приклонить, а каждый куст тебе шепчет:
— Беги, проклятый, дальше беги!
И убитые тобой встают вслед вереницей:
— Каин, где брат твой?
А ты, растерзанный, повторяешь одно свое каиново слово:
— Разве я сторож брату моему?
И брат твой убитый пролетает мимо.
Что ему нужно? Когда он восстанет?
— Иди, Каин, иди!
А рядом поднимаются желтые, белые, золотые народы, все они братья друг другу, все они братья убитому тобою брату, а ты — один.
— Иди, Каин, иди!
Растерзанный, с расстегнутым воротом, без шапки, сжимая винтовку в левой руке и отирая пот, идешь ты.
Кто тебя гонит? Куда идешь?
И нет конца.
— Иди, Каин, иди!
Ты твердишь о своей гибели, а губишь других, твердишь о заговорах, а никто и не сговаривается, твердишь о борьбе, а только нападаешь на безоружного.
И нет тебе места.
Пересохшими губами повторяешь ты всему миру гордые и смелые призывы. И никто не отвечает тебе.
Отчаяние твое равно отчаянию сына погибели.
Ты восстал на Бога своего, кому весь век поклонялся и считал виновнйком гибели своей — бытия своего. И Бог восстал на тебя.
Вот ты остановился перевести дух. Сухим языком водишь по запекшимся губам.
Как засохли бесслезные глаза твои! Как велико твое отчаяние!
Все на тебя и ты один на всех.
И ты безнадежно поднял глаза на Спасов лик — невзначай с винтовкой своей зашел ты в церковь Божию.
— Человек, зачем расточил ты добро мое, которое сотворил я предвечно?
И смотрят с укором святые очи.
Теплится лампадка — желтый огонек.
Горе мне, братья! Горе тебе, русский народ!
Предки твои, молившиеся в высоких каменных церквах — безмолвных свидетелях прошлого, они умели со- брать многоязычную землю воедино. И на вечах, на княжьих советах во имя любви и ненависти делали они одно свое великое дело — рядили и строили землю. Князьявластелины были рабами земли. Властелины людей, тираны холопов, безжалостные мучители создали они великую русскую землю, и пощаженные останки их покойно дремлют под сенью соборов.
А ты расточаешь, и тебе нет покою — никогда.
С верой шептали уста твоих предков перед образом Спаса, с мольбой прибегали они к пречистому образу Спаса.
Велика была вера!
Верою, твердым упованием, чаянием будущего по крохам собирали они русскую землю.
И дикие хороводники степные — татары, ногаи — вся орда несытая умилилась перед желтым светом восковой свечи, на землю села, дала трудников и смешалась побратски с Русью рабскою, что единому Богу кланялась, пред единым Спасом склонилась.
А те же татары нынче прочь бегут от отчаянной Руси.
Ведь всякому утешение надо! А твоя каинова печать — змея подколодная — гасит звезды, заливает всякий свет.
И как тут жить и чем дышать?
Задыхаешься сам ты от бессилья и злобы своей.
Ворот рвешь на себе.
Крест оборвал, на землю прочь.
Ногой наступил на Распятого.
Горе тебе! горе тебе, русский народ!
Нет тебе покою — не найдешь!
Русь, зачем из смиренной обратилась ты в горделивую?
Русь, тебе ли, убогой и темной, учить мир научениям мудрости?
Точно ты имеешь мудрость?!
— Русь, говорю тебе, стань!
Необузданный в жадном стяжании, обокравший самого себя, расточитель наследия отцов, ты все промотал, русский народ, сам заложился и душу продал.
И нет воли у тебя и совести нет.
— Русь, стань, приклони колена!
И где земля? Где народ?
Дикое скопище глумливых воров и насильников, пугливых растратчиков чужого добра. Все готовы схватить, спустить куда-то, а что никак не утащишь, подымут на ветер — гуляй, гуляй, красный петух!
— Русь, говорю тебе, стань, приклони колена, приклонись к земле!
Друг другу стыдно в глаза посмотреть. Да и не надо. Да и скажу вам горькое слово: стыда уж не стало.
— Русь, стань, приклони колена, приклонись к земле, припади устами к своей оскорбленной земле!
И имя Божие не приемлют. Зачем оно? Да и не к месту тут.
Слышу глухой топот копыт, скачет черный конь, на нем всадник — весы в руках.
Как меч, вошло в жизнь разделение. И фунт будет пища твоя, и аршин одеяние твое. Всему предел, нет бесконечного. Ты раб, ты нищ и убог — и золото бесполезно и хлеб не напитает тебя.
Слышу глухой топот копыт, скачет черный конь, на нем всадник — все мера и вес.
— Русь, говорю тебе, стань, приклони колена, приклонись к земле, припади устами к своей оскорбленной земле, возьми бремя свое и иди.
Где сладкие воды мудрости? Где текучие реки живой воды?
Не для тебя они — иссякли для тебя.
Мимо, Каин, в бесплодные пустыни к соленому морю! Там утолишь ты свою жажду, чтобы вовеки жаждать.
Нет конца проклятию твоему.
— Брат мой! Я убитый брат твой, восставший. Вот кровь льется по челу и устам моим, вот запекшаяся рана на груди моей. Я простираю к тебе окровавленные руки.
А ты подымаешь винтовку и стреляешь.
И падаю я и встаю опять.
— Брат мой! Я убитый брат твой.
Тысячами загубленных душ я встаю из праха. Тысячный раз бежишь ты — тысячами дорог.
Мимо, Каин, в бесплодные пустыни!
Нет конца проклятию твоему.
И где укрыться тебе? Как скроешь ты свою проклятую печать?
Там и там и там — повсюду — тянутся руки.
— Вернись, вернись! Брат мой, прости меня. Прости и себя. Нет разделения, нет злобы, одна есть любовь. Не убивай себя. Я брат твой. Не убивай меня. Пробуди жалость в сердце своем. Брат мой, пожалей себя. Пожалей и меня. Ненависть свою сожги на горючем костре скорби мира всего из любви, осиянной крестом. Или умри. Нет, прокляни проклятие свое, смирись и живи. Один путь и нет другого пути и нет большего счастья, как прощение, и нет другой жизни, как милосердие. Смирись, и кайся, не передо мной, кайся перед Богом. Он остановит твой путь. И скажешь: «здесь я, здесь поставлю дом мой!» И цветы зацветут под ногами твоими, благословен будет труд твой, земля даст плод и в изобилии смягчится сердце твое. И ты скажешь: «вот я, вот Бог мой предо мной!» Коснешься коленами родного праха, лбом своим преклонишься на вержение камня и поймешь, что отрекшись прошлого, стал ты в истине, — достиг свободы — просветлел дух твой, и поймешь все зло, совершенное тобой, и забудешь о всяком зле.
И великий дух уведет тебя в пустыню, там встречу тебя. —
— Я брат твой! —
— и слезы потекут —
— и слезы потекут — —