Виктор Алексеевич ГончаровПолное собрание сочиненийТом 6. Под солнцем тропиков. День Ромэна
Под солнцем тропиков
Присказка
Надо вам сказать, честно сказать, что хоть эта повесть и названа «почти сказкой», ничего сказочного в ней вы не найдете. То есть никаких колдунов, волшебников, фей. Никаких великанов, карликов, духов и ведьм. Ни чертей и ни ангелов. А богов? – И богов, естественно.
– Почему? – спросите вы, может быть, разочарованно.
– Да потому, что их нету, – отвечу я.
А, признаться, я их искал. Очень усердно искал, и по всем местам. Когда мне вздумалось написать для ребят книгу, я первым долгом вспомнил о бане. Баня у нас заброшена. Стоит она в самом дальнем конце сада, следовательно, – место, подходящее для нечистой силы. И сад заброшен. В нем растут лопухи, крапива, чертополох, бузина, дурман и одна корявая яблонька.
На яблоньке каждый год аккуратно появляются маленькие горьковато-кислые яблочки. Этими яблочками, к слову сказать, даже свиньи брезгуют. Но Петька, про которого сказ впереди, уверяет, что если крепко зажмуриться, то «яблочки эти даже очень вкусные». Честно скажу: не знаю, не пробовал, потому спорить не буду и перейду прямо к нечистой силе.
Темной-претемной летней ночью (я нарочно выбрал такую ночь) отправился я в баню. Над головой у меня была тьма, под ногами – тьма, и кругом – тьма. Но в лопухах ярко горели светлячки и где-то глухо тявкала жаба. Я тихо вошел в баню и в кромешной жути произнес страшное заклинание. Вот оно:
«Вогобий
етреч – в тире,
Воткет – икаруд».
Разумеется, заклинанию меня научила бабушка. «Смотри, говорит, больше трех раз не произноси, однако. Не то худо будет»…
Подумаешь, запугала!.. Но, чтобы не портить дела, я ограничился тремя разами и стал ждать. Тихо было, как под землей. Пахло дохлой крысятиной и гниющим деревом…
От долгого ожидания меня закрепило в сон. Тогда, наплевав на бабушкино запрещение, я снова произнес заклинание, но уже не три раза, а тридцать три. Можно сказать, без счету…
Где-то, должно быть, под лавкой, вдруг захрустело что-то.
«Очень хорошо, – подумал я, – кажется, начинается».
Какое-то теплое, мягкое, как гигроскопическая вата, коснулось моего лица. Дунуло в глаза. Замахало вокруг головы. Под лавкой хруст перешел в чавканье.
«Или ведьма, или черт»… – соображал я, затаив дыхание.
Мягкая лапа легла мне на голову. Я невольно вздрогнул. Лапа принялась, и неизвестный болван заскрипел гвоздем по стеклу. Терпеть не могу этих противных звуков! Но нужно было терпеть, – так учила бабушка. Визг через минуту прекратился. Кто-то погладил меня по голове. Кто-то зашлепал по сырому полу навстречу…
Я зажег электрический фонарик. Громадная крыса шарахнулась под лавку. Со стеклянным визгом заметалась в воздухе летуча я мышь…
– Ладно. Здесь неудача, – сказал я себе, отнюдь не падая духом, и покинул баню. В ту же ночь я обшарил все погреба, сараи и чуланы. Даже в подполье слазил. И что же вы думаете? Кроме крыс, мышей и жаб, другой нечистой силы мне так и не попалось. Вот поди ж ты, и страшное заклинание не подействовало.
Вернувшись к бабушке опечаленным, я рассказал ей все, как было. Бабушка ухмыльнулась мудро и попросила меня прочитать заклинание навыворот, с последней буквы. Я прочитал и оч-чень сконфузился…
Так же неудачно закончились мои поиски в отношении колдунов, волшебников, фей, богов, ведьм и ангелов. Вот почему сказка моя обошлась без всего этого элемента.
– Постой, постой… – заявит тут мне добросовестный читатель. – А вот, к примеру, у тебя одна глава названа так: «Бой Петьки с чертом». Петьку-то я знаю; это тот, который яблоки кислые ест, зажмурясь. Петьку я определенно знаю, а что же это за черт, разреши узнать? Разве это не «элемент»?
– Каюсь, – отвечу я, замигав левым глазом (правым я не умею мигать), – каюсь, одного черта мне пришлось-таки ввести в сказку, но, во-первых, он маленький и паршивенький, во-вторых, без копытц и хвоста и, в третьих, даже не черт, а просто…
Но кто он, я так и не скажу сейчас.
Часть первая. Из Крапивецка к тропику Козерога
Он появился рано утром, когда все еще спали. Бабушка, которая почти никогда не спит, столкнулась с ним у ворот, звякнув испуганно пустыми ведрами.
– Ах, ты, господи, нечистая сила! – воскликнула она.
– Да вы ж меня напугали…
– Извините, бабушка, – сказал он. – Извините, что я вас напугал. Здрасте, прежде всего. – И затем: – Чей это миленький домик?
– Домик этот наш, – отвечала бабушка, оправившись, – и, кроме того, народный, как земля есть собственность трудящихся. Но кто вы такой? Я вас действительно не знаю.
На нем была кепка-механка, промасленная и сплющенная, кожаная куртка, начищенная, как сапоги; брюки в полоску и сапоги – рыжие и в заплатах. Лицо его было брито и изрезано морщинами.
– Я есть техник-механик, – отрекомендовался он, – служу на заводе «Динамо». Зовут меня Аркадием Ивановичем, по фамилии – Лялюшкин.
– Очень хорошо, тов. Лялюшкин, – обрадовалась бабушка, – у меня два ведра, которые протекают. Почините мне их, я вам заплачу гривенник. Но прежде подождите, Лялюшкин, я схожу по воду.
– Я, собственно… – пробормотал Лялюшкин, – конечно, ежели и вобче…
– Очень хорошо, – перебила его бабушка, – ежели гривенника мало, семитку прибавлю. А пока обождите все-таки.
Заперев ворота на ключ, она быстро пошла вверх по улице.
Техник сел на завалинку, собрал в гармошку морщинистый лоб и задумался. Думал он усиленно, но о чем – неизвестно. Протекло пять минут – бабушки не было. Через десять минут визгнул болт в окне, техник подался с завалинки и увидел, как болт выскочил из щели, мотнулся в воздухе, громыхнул по стене и открылись ставни.
– Явление второе, – проворчал Лялюшкин, – а ведь мог и по голове.
– Мог, – согласился Петька, потому что это был Петька, – но ведь я не знал, что ты здесь сидишь. А где бабушка?
– Значит, ушла по воду.
– А кто ты?
– Техник-механик, гальванский скок.
– Хым!.. Корабль умеешь делать?
– Умею.
– И самолет?
– И самолет, и самокат, и паровоз. Все, что угодно.
– Это здорово, только мне на это наплевать, мне бы – радио… – Петька свесил ноги в окно и оказался мальчуганом лет одиннадцати с красным галстуком на шее и хохолком на макушке.
– Можно к тебе? – спросил он.
– Никак нельзя, – мотнул головой техник.
Но Петька увидал в глазах его веселые огоньки и спрыгнул на улицу.
– Ты чего ждешь? – спросил он.
– Значит, бабушку, – отвечал техник и, почесав переносицу, прибавил. – Ты бабушкин сын?
– Нет, мамкин. Мамка у меня померла и батька, живу с бабкой. Конечно, у меня кролик есть живой…
Техник еще раз почесал переносицу.
– Кролик – невредная штука. А вот, скажи-ка, комната у вас сдается?
– Сдавалась. Теперь нет. Дядька приехал, занял. Дядька у нас книги пишет.
– Эк незадача! – техник сдвинул механку на лоб и насупил брови. – Дядька-то надолго приехал?
– На все лето. Он пишет что-то, а сейчас спит.
– Тогда, пожалуй, мне и ждать нечего.
Техник водворил кепку на место и уже собирался уходить, как Петьке пришла в голову блестящая мысль.
– Постой-ка, – сказал он плутовато и, приблизившись к технику, заставил его склониться к себе. Потом он зашептал ему что-то на ухо.
У техника просветлело лицо. В это время на перекрестке показалась бабушка с полными ведрами.
– Подсади меня, – попросил Петька, – бабушка все равно ничего не видит. Но смотри: про меня ни-ни.
– Ладно, ладно, голубь. – Сияя лицом, техник подсадил Петьку в окно, закрыл за ним ставни и всунул на место болт.
Бабушка застала его сидящим на завалинке все в той же задумчивой позе.
– Ну вот я и пришла, – заявила она. – Сейчас вам ведерки вынесу.
– Подождите-ка, бабушка, – техник встал с завалинки. – Ведерки я вам в крайности починю, но пришел-то я сюда по другому делу. Мне сказали, что у вас комната сдается.
– Сдавалась, голубчик, сдавалась. Теперь нет. Родственник приехал, занял.
– Бабушка, а баню мне сдадите?
Бабушка вытаращила глаза и присела на завалинку.
– Это я вас, голубчик, не понимаю, – сказала она, – кто вам мог такое передать, ежели я только вчера вечером надумала это. Это даже очень странно. Ведь я хотела сначала отремонтировать ее…
Техник скорчил в ответ загадочную мину.
– Сами отремонтируем, бабушка, не извольте беспокоиться.
Он перебрался в пустую баню в тот же день. С ним прибыл воз самых диковинных вещей и другой воз, где были два стула, стол, две койки и большой ящик неизвестно с чем.
Петька вертелся юлой вокруг возов, помогал развязывать веревки, снимал вещи, держал лошадь, когда его никто об этом не просил, и попутно забрасывал техника сотнями вопросов. О каждом диковинном предмете, снятом с воза, техник давал объяснение.
– Это электрофорная машина, – говорил он, указывая на два стеклянных круга, обклеенных станиолью и вращающихся на подставках. – Будем добывать электричество, когда разберемся.
– Это мультипликатор, служит для определения силы электрического тока.
– Это тигеля для плавки металлов.
Но когда дело коснулось большого ящика, наглухо закрытого, техник от пояснения удержался. То есть, он сказал кое-что, но совсем непонятно.
– Это… гм… гм… вообще… всякое там, потом увидишь…
Ящик сняли последним. Петька помогал его тащить. Он был совсем легким, этот ящик, вопреки своим размерам: Петька и техник свободно несли его вдвоем. Когда его ставили на пол в бане, из него вдруг послышался писк, так: пи-пии-пу-у…