<…> есть несколько удачных куплетов, которые в представлении были выпущены…» (ЛГ, 1841, 20 мая, № 54). Критик «Северной пчелы» Межевич, говоря о карикатурности, утрированности героев водевиля Некрасова и о банальности многих ситуаций, утверждал, что «молодое дарование» автора «Боба» могло бы быть использовано «на что-нибудь получше и поважнее» водевильных мелочей (СП, 1841, 23 мая, № 111).
Крайне отрицательный отзыв «Репертуара» все же содержал признание достоинств двух «довольно забавных куплетов» водевиля, которые журнал тут же и перепечатал целиком (Репертуар русского театра, 1841, кн. V, с. 25–26). При этом критик ставил под сомнение оригинальность водевиля Некрасова, утверждая, что он как две капли воды похож на историческую пьесу французского писателя Дюваля «Эдуард в Шотландии» (1802). Сличение пьес показывает необоснованность этого утверждения критика. Сходство некоторых частных ситуаций пьес объясняется пародированием штампов драматических положений в водевиле Некрасова.
Элементы литературной пародии занимают важное место в «Бобе» Некрасова. Обилие в речах героя пародийных откликов на произведения разных жанров, на романтическую драму и мелодраму, на драматические фантазии и переделки Шиллера и Шекспира имеет целью связать определенный круг явлений литературы и искусства с охранительно-бюрократической идеологией, представить романтизм стилем, соответствующим архаическим вкусам. Некрасов пародирует не отдельные произведения и жанры, а целые направления искусства и выработанные ими стереотипы образов и сюжетов.
Используя приемы и традиционные ситуации водевиля, Некрасов обогащал их элементами народного фарса; карикатурность образов его героев-масок была сродни стилю произведений народного театра. Отсюда и характер фамилий героев Сыромолотный и Боб, вместе составляющих название сорта табака, и нарочито условные коллизии, например: неузнавание родственниками друг друга или сомнение самого героя в том, кто он, его опасения, не ошибается ли он сам в том, кем является (подобные абсурдные ситуации распространены в юмористических фольклорных произведениях). Известно, что Гоголь не боялся использовать приемы народного фарса в комедии. Водевилисты же, юмор которых не отличался ни тонкостью, ни содержательностью, претендовали на салонность, на удовлетворение вкусов высшего общества и соблюдение правил «хорошего» топа.
Водевиль «Феоклист Онуфрич Боб» обнаруживает стремление автора учиться у Гоголя. Используя приемы народного комизма, Некрасов шел за Гоголем. И литераторы, подобные том, которых Гоголь изобразил в «Театральном разъезде» (см.: Гоголь Н. В. Полн. собр. соч., т. V. Л., 1949, с. 140), писали о водевиле Некрасова в тех же выражениях, в которых они выступали против «Ревизора». «Этот растянутый донельзя водевиль, имея основу неправдоподобную и не заключая в ходе своем ничего благородно-комического, не понравился образованным посетителям театра», — говорилось в «Репертуаре» (1841, кн. V, с. 25).
Элемент фарса, сказавшийся в самой фамилии героя «Боб», сходной с фамилией «Бобчинский» из «Ревизора», и в постоянной игре слов, основанной на этой фамилии, имел еще один, дополнительный смысл: Некрасов стремился создать карикатурно обобщенную маску чиновника-литератора и, очевидно, хотел, чтобы герой его воплощал не только языковой (пародийная речь), но и зрительный образ чиновника. Вероятно, он помышлял о возможности создания маски-грима исполнителя и карикатурного портрета героя (недаром в нервом действии водевиля несколько раз говорится о портрете Боба, а затем о его отражении в зеркале).
Французский художник О. Домье в своих карикатурах использовал прием упрощения внешности прототипа как средство выявления и оценки свойств изображаемой личности (король Луи-Филипп — груша, маски-образы Робера Макэра и Бертрана, заимствованные из драматургии и ставите героями серии сатирических рисунков). Вероятно, нечто подобное было задумано Некрасовым в образе чиновника Боба, обобщенный внешний облик которого подсказывался его фамилией
И даже Фридрих, муж великий Табак в карман жилетный клал. — Упоминание о прусском короле Фридрихе-Вильгельме (1712–1786) в куплетах, прославляющих табак и содержащих элемент пародии на оду (ст. 5–6 строфы 2 и ст. 1–2 строфы 3), могло восприниматься как намек на распространенное в списках и приписывавшееся перу И. Баркова пародийное стихотворение XVIII в. — «Молитва прусскому королю Фридериху-Вильгельму от подданных его за уничтожение табачного откупа» (см.: Поэты XVIII века, т. II. Л., 1972, с. 458–459, 545).
Среди безымянных стихотворных обличений табака, зафиксированных учеными — историками и фольклористами, имеется записанное в разных вариантах и, очевидно, достаточно широко распространенное стихотворение об адском происхождении табака и его греховности. В стихотворении этом речи защитников табака чередуются с опровержениями их аргументов (см.: Рождественский Т. С. Памятники старообрядческой поэзии. — Зап. Моск. археолог, ин-та, 1910, т. 6, с. 71–88, № 56). Аргументы в защиту табака, которые опровергаются в данном стихотворении, имеют некоторое сходство с куплетами Сыромолотного в водевиле Некрасова. Следующие строки стихотворения (указ. соч., с. 75):
Американская сия чума
Лишила мир духовного ума…
В нем кроется магическая сила —
напоминают строки куплета Боба о столичном магазине:
Там всё творят магически… —
и о модной прорезиненной одежде:
Метода басурманская
На свете завелась:
Смола американская
Повсюду разлилась!
Лишь в Английский придешь… — Речь идет об английском магазине (фирма Никольс и Плинке) в Петербурге на углу Невского проспекта и Большой Морской (ныне Невский пр., д. 16). Универсальный английский магазин торговал предметами роскоши самого высшего качества — от вин до одежды и драгоценностей. Боб купил в нем прорезиненное пальто («смола американская» — каучук).
Тальони Мария (1804–1884) — знаменитая итальянская балерина, прима-балерина Большой Онеры в Париже, ежегодно гастролировала с большим успехом в Петербурге в 1837–1842 гг. См. также: наст. изд., т. I, с. 667.
Паста Джудитта (1797–1865) — знаменитая артистка итальянской оперы (сопрано). В сезон 1840/1841 г. выступала в Петербурге на сцене Большого театра.
…огромных сфинок… — Статуи гранитных сфинксов из Фив, установленные в 1834 г. на набережной Невы возле Академии художеств, в начале 1840-х гг. еще воспринимались как новая достопримечательность города, которой восхищался некрасовский «провинциальный подьячий» (см.: наст. изд., т. I, с. 287, 667–668). Надписи на пьедесталах сфинксов начинались словами: «Сии огромные сфинксы…». Эти слова, очевидно, и «цитирует» Боб. Ту же формулу («огромные сфинки») Боб повторяет в явл. 13. Ср. также упоминание ее в стихотворении «Провинциальный подьячий в Петербурге».
Петербургские квартиры смотрел… Булгарина видел. — «Петербургские квартиры» — водевиль Ф. А. Кони (1840). В картине водевиля «Квартира журналиста на Козьем болоте» в лице продажного писаки Задарина изображен Ф. В. Булгарин. В ЦР водевиля «Феоклист Оиуфрич Боб» слова «Булгарина видел» вычеркнуты цензором. Упоминание Булгарина могло быть оценено как выпад против личности, тем более что оно непосредственно следовало за упоминанием водевиля Кони и звучало двусмысленно (видел в жизни или в водевиле Копи?).
Постановка «Петербургских квартир» Кони была сенсацией сезона 1840/1841 г.: «…так недавно шумел „Синичкин“ г. Ленского, так теперь шумят „Петербургские квартиры“ г. Кони», — писал В. Г. Белинский в конце 1840 г. (Белинский, т. IV, с. 324). При постановке водевиля на сцене картина «Квартира журналиста на Козьем болоте» была изъята по цензурным соображениям, но в публикацию в журнале «Пантеон» она вошла.
Фраза «Булгарина видел» могла также восприниматься как пародия на реплику Хлестакова: «С Пушкиным на равной ноге». Водевилист иронизирует над тем, что «великий человек» провинциальных подьячих — Булгарин считается «достопримечательностью» петербургской литературы после смерти Пушкина.
Ну а там какая-то машина ~ в Петербург ужинать… — Первая в России железная дорога, Царкосельская, была открыта в 1838 г. Она соединяла Петербург с Павловском.
Известно из логики Кизеветтера… — Иоганн Готфрид Карл Христиан Кизеветтер (1766–1819) — немецкий философ, автор учебника логики, переведенного на русский язык: Логика для употребления в училищах. Соч. Кизеветтера. Иерев. с нем. Яков Толмачев. СПб., 1831. Возможно, что Некрасов обращался к этому учебнику в связи со своей работой в 1840 г. в качестве репетитора в пансионе Г. Ф. Бенецкого.
…мой удел — страдание… — скрытая цитата. Эти слова, варьируя их, несколько раз цитируют и поют герои водевилей Некрасова (см., например, водевиль «Петербургский ростовщик», явл. 7). Источник цитаты не установлен.
Я потерял свой портфель… — Потеря, а затем находка портфеля, содержащего документы, которые разъясняют таинственные обстоятельства жизни или происхождения героя, — распространенный мотив мелодрам и водевилей. Так, например, в шедшей в 1840 г. в Александрийском театре драме О. Арну и Н. Фурнье «Тайна» (перевод с французского П. И. Вальберха) третье действие носило название «Портфель». Рецензент «Отечественных записок» (предположительно Белинский) писал об этом действии: «Третий акт называется „Портфель“, а почему именно — трудно и рассказать, благодаря запутанности и бестолковости действия» (Белинский, т. XIII, с. 80). Дальнейший пересказ содержания пьесы рецензентом дает представление о том, сколь большое винчение имеет портфель в ее запутанных событиях. Пародийность эпизода потери и возвращения портфеля в водевиле Некрасова проявляется в том, что в портфеле Боба находятся никому не нужные бумаги.