На следующее утро первым получил слово г-н полковник Берг из Цюриха. Г-н полковник Берг — я не стану описывать его внешность, ибо, как я уже отметил выше, все офицеры в немецкой Швейцарии похожи друг на друга, — г-н Берг является командиром расположенного в Тессине цюрихского батальона, наглое поведение которого Лувини иллюстрировал множеством примеров. Г-н Берг, естественно, должен был взять под защиту свой батальон, но так как он вскоре исчерпал собранные для этой цели факты и доводы, то он перешел к чрезвычайно резким личным выпадам против Лувини.
«Лувини», — сказал он, — «должен был бы постыдиться говорить здесь о воинской дисциплине и тем самым ставить под сомнение дисциплину одного из лучших и самых крепких батальонов. Ибо если бы со мной произошло то, что произошло с г-ном Лувини, то я бы давно уже подал в отставку. С г-ном Лувини произошло то, что в войне против Зондербунда он был разбит со своей армией, превосходящей неприятеля по численности, и, получив приказ о наступлении, ответил, что это, мол, невозможно, так как его войска деморализованы и т. д. Впрочем, я намерен поговорить по этому поводу с г-ном Лувини не здесь, а в другом месте; я люблю смотреть своему противнику прямо в лицо».
Все эти и множество других провокационных заявлений и оскорблений произносились гном Бергом то тоном, исполненным достоинства, то с раздражением. Он, очевидно, хотел подражать страстной риторике Лувини, но потерпел полное фиаско.
Так как история в Айроло уже дважды упоминалась в моей корреспонденции и теперь вновь всплывает на свет, то я хочу вкратце напомнить о главных обстоятельствах этого дела. План Дюфура в войне с Зондербундом состоял в следующем: в то время как главная армия наступала на Фрейбург и Люцерн, тессинцы должны были проникнуть через Сен-Готард, а бюнденцы через Оберальп в Урзернскую долину, освободить и вооружить тамошнее свободолюбивое население, отрезать с помощью этой диверсии Валлис от старых кантонов и разделить главную люцернскую армию Зондербунда на две части. Этот план не удался, во-первых, вследствие занятия Сен-Готарда урийцами и валлисцами еще до начала военных действий, а во-вторых, вследствие медлительности бюнденцев. Бюнденцы совершенно не мобилизовали католического ополчения, а мобилизованные части поддались влиянию католического населения и на собрании в Верховном суде в Дисентисе отказались продолжать наступление. Тессин был таким образом предоставлен самому себе, и если вспомнить, что военная организация этого кантона была еще очень молода и что вся тессинская армия насчитывала всего около 3 тысяч человек, то становится понятной слабость Тессина по сравнению с Зондербундом. Кантоны Ури, Валлис и Унтервальден тем временем получили подкрепление в 2000 человек с артиллерией и прорвались 17 ноября 1847 г. со всеми своими силами через Сен-Готард в Тессин. Тессинские войска были расположены эшелонами от Беллинцоны до Айроло вдоль Левентинской долины; их резервы находились в Лугано. Войска Зондербунда, скрытые густым туманом, заняли все высоты вокруг Айроло, а когда туман рассеялся, Лувини увидел, что его позиция потеряна без единого выстрела. Он, однако, приготовился отразить атаку, и после многочасового сражения, в котором тессинцы дрались с величайшим мужеством, его войска были опрокинуты превосходившим его по численности противником. Вначале отступление прикрывалось некоторыми воинскими частями, однако окруженные с флангов и обстрелянные с высот артиллерией тессинские рекруты скоро обратились в беспорядочное бегство, которое удалось приостановить лишь за Моэзой, в восьми часах от Айроло. Кто знает Сен-Готардскую дорогу, тому должно быть ясно, какие огромные преимущества имеет наступающая с гор армия, в особенности если у нее имеется артиллерия, и понятно, что отступающая с гор армия не может задержаться в каком-нибудь месте и развернуть свои силы в узкой долине. К тому же тессинцы, действительно принимавшие участие в этом сражении, отнюдь не превышали по численности войска Зондербунда, а наоборот. В этом поражении, не имевшем, впрочем, дальнейших последствий, был виноват, следовательно, не Лувини, а во-первых, его немногочисленные и необученные войска, во-вторых, неблагоприятные условия местности, в-третьих и главным образом, не явившиеся вовремя бюнденцы, которые спокойно распивали вельтлинское вино в Дисентисе, вместо того, чтобы находиться в Оберальпе, и, наконец, post festum {буквально: после праздника, т. е. с запозданием. Ред.} послали два батальона через Сен-Бернар на помощь тессинцам. И эту победу Зондербунда в единственном месте, где численное превосходство было на его стороне, ставят в упрек тессинцам те, которые позорно покинули их в решающий момент, или те, которые завоевали себе дешевые лавры в сражениях при Фрейбурге и Люцерне, где они сражались трое против одного!
Как вы знаете, следствием этих выпадов Берга против Лувини была дуэль, в которой романец основательно разделался с цюрихцем.
Однако вернемся к прениям. Г-н доктор Керн от Тургау поднялся на трибуну, чтобы поддержать предложение большинства. Г-н Керн — типичный швейцарец, высокий, широкоплечий, с приятным выразительным лицом и несколько театральной прической — таким добропорядочный швейцарец должен представлять себе олимпийского Юпитера; одеждой он несколько напоминает ученого, в его взгляде, тоне и манерах — непоколебимая решительность. Г-н Керн считается одним из самых дельных и проницательных юристов Швейцарии. «Со свойственной ему логикой» и высокопарной торжественностью председатель Федерального суда начал подробно излагать свою точку зрения по тессинскому вопросу; но скоро он до такой степени мне наскучил, что я предпочел отправиться в «Кафе Итальен» и выпить стакан валлисского вина.
Когда я вернулся, после Керна уже успели выступить Альмерас из Женевы, Хомбергер, Бланшне из Ваадта {Французское название: Во. Ред.} и Кастольди из Женевы — более или менее крупные местные фигуры, слава которых в Швейцарии только еще зарождается. На трибуне стоял Эйтель из Ваадта.
Г-н Эйтель может считаться в Швейцарии, где рост людей настолько же больше обычного, как и размеры рогатого скота, человеком небольшого роста, хотя во Франции его считали бы jeune homme fort robuste {весьма рослым молодым человеком. Ред.}. У него красивое, тонкое лицо, светлые усы и светлые вьющиеся волосы; как и все жители кантона Ваадт, он гораздо больше напоминает француза, нежели другие жители романской Швейцарии. Мне нет надобности добавлять, что он является одним из самых видных представителей ультра-радикального, красно-республиканского направления в кантоне Ваадт. К тому же он еще молод — безусловно не старше Эшера. Г-н Эйтель с большой резкостью выступил против комиссаров Федерального правительства:
«Они вели себя в Тессине так, как будто Тессин не суверенное государство, а провинция, которой они управляют в качестве проконсулов; поистине, если бы эти господа вели себя подобным образом во французском кантоне, их бы живо попросили убраться оттуда! А эти господа, вместо того, чтобы благодарить бога за то, что тессинцы так спокойно переносят их замашки завоевателей и их фантазии, жалуются еще на плохой прием!»
Г-н Эйтель говорит очень хорошо, но несколько многословно. Ему, как и всем французским швейцарцам, не хватает остроумия.
Старый Штейгер тоже произнес несколько слов со своего председательского кресла в пользу предложения большинства, а затем на трибуну вторично поднялся наш Алкивиад-Эшер, чтобы снова повторить то, что он уже сказал раньше. На этот раз, впрочем, он попытался прибегнуть к риторическому приему, в котором, однако, за три версты можно было заметить школьную выучку:
«Либо мы нейтральны, либо мы не нейтральны, но и в том и в другом случае мы должны быть последовательными до конца; а старая швейцарская верность требует от нас, чтобы мы сдержали свое слово, даже если бы оно было дано деспоту».
Из этой новой и убедительной мысли неутомимая рука г-на Эшера подобно насосу выкачала целый поток торжественной декламации; покончив с этим, Алкивиад, явно довольный собой, вернулся на свое место.
Поднявшийся затем на трибуну г-н Таннер из Аарау, председатель Верховного суда, худощавый человек среднего роста, говорил очень громко о самых неинтересных вещах. Его речь по существу была не чем иным, как стократным повторением одной и той же грамматической ошибки.
Его сменил г-н Морис Барман из французского Валлиса. Глядя на него, никто не поверит, что он в 1844 г. так храбро дрался у Понде-Триента, когда верхневаллисцы во главе с Кальберматтеном, Ридматтеном и прочими маттенами {Игра слов: «Matten» — составная часть упомянутых в тексте фамилий, а татже «альпийские луга». Ред.} совершили в этом кантоне контрреволюционный переворот. У г-на Бармана спокойно-мещанская, но отнюдь не неприятная внешность; он говорит степенно и несколько отрывисто. Он возражал против личных выпадов Берга по адресу Лувини и высказался за предложение Пьода.
Г-н Баттальини из Тессина, несколько мещанского вида человек, которого злоязычный наблюдатель сравнил бы с доктором Бартоло из «Фигаро»[95], зачитал по-французски в защиту своего кантона длинное рассуждение о нейтралитете, которое содержало совершенно правильные принципы, по было выслушано без особого внимания.
Вдруг разговоры и беготня в собрании прекратились. Наступила торжественная тишина, и взоры всех присутствующих обратились к безбородому, лысому старику с большим орлиным носом, начавшему свою речь на французском языке. Этот маленький старик, который своим простым черным костюмом и всем своим вполне штатским видом больше всего напоминал ученого и обращал на себя внимание лишь своим выразительным лицом и живым, проницательным взором, был не кто иной как генерал Дюфур, тот самый Дюфур, чья дальновидная стратегия почти без кровопролития эадушила Зондербунд. Как он не похож на немецко-швейцарских офицеров этого собрания! Все эти Михели, Циглеры, Берги и т. д., эти простоватые рубаки, эти педантичные солдафоны производят рядом с маленьким невзрачным Дюфуром чрезвычайно своеобразное впечатление; сразу видно, что Дюфур — человек, который направлял все военные действия против Зондербунда, а эти Аяксы, проникнутые сознанием собственного достоинства, были лишь простыми орудиями — исполнителями его решений. Поистине, Союзный сейм сделал правильный выбор и нашел нужного человека.