ют — выдают царевну за королевского сына. Поздоровался Василий с царем — не узнал его царь — просит Василий поиграть в свою музыку. Царь дозволил.
Разостлал Василий ковер—самолет, взял в руки скрипку, стал на ковер.
— Ваше царское величество, велите отворить окна и двери: моя музыка громко играет.
Растворили окна и двери.
И заиграл Василий в самогудную скрипку — всплакали самогудные струны.
Подбежала к нему царевна — захотелось ей поцеловать его — подбежала царевна, стала на ковер-самолет.
— Держись за меня крепче! — шепнул ей Василий.
И заиграл высоко на верхних ладах.
Тогда поднялся на воздух ковер и, все равно как метлячок полевой, вылетел на волю.
Забили тревогу: кто из ружья, кто из пушки — метятся, целят, палят. Гром гремит от пальбы, а достигнуть не могут — высоко!
Залетел Василий с царевной высотою высоко — море под ними не шире бараньей кожуры.
«Кабы нам сюда родного дедушку!» — вспомнил Василий.
— Играй теперь на нижние лады! — услышал Василий.
А Никола-то с ними: он и на пиру у царя с ним невидимо был.
Заиграл Василий на нижних ладах — стали спускаться на землю.
— Ступайте теперь домой, — сказал Никола и дал Василию тайно кремень и огниво: — чиркни трижды и будет помощь, да смотри, про кремень и плашку никому не сказывай!
Попрощался Василий с Николой, повел царевну домой.
Обрадовался отец сыну, а пуще того, что с женою вернулся.
А там у царя все разладилось. Королевский сын, делать нечего, уехал в свое королевство. Опять потерял царь любимую дочь.
И собрал царь своих приближенных, говорит им:
— Не Василий ли хитник, не он ли увез царевну?
Говорят царю приближенные:
— Должно, что он, Василий Ломтев, некому больше.
Тут выискался опять Кот—и—Лев и надоумил царя: самому ехать немедля в Ломтев—город и испытать дело.
Послушал царь Котылева и на семи кораблях поплыл за царевной.
Побежал народ на пристань встречать царя. А Василий запряг карету, встретил тестя, и привез его в свой дом.
Обрадовался царь, что нашлась дочь, и пировал царь у зятя. А после пира зовет его к себе на житье.
Согласился Василий, попрощался с отцом.
— В живности меня не будет, отпусти ты мою скотину на волю: моего козла, коня и корову.
Пообещал отец исполнить волю, проводил сына.
И вернулся царь в полунощное царство, а с ним царевна и Василий, и завел царь пир на весь мир.
Узнал королевич, что невеста его за Ломтевым, обидно стало: собрал он большую силу и пошел войной на полунощное царство с царем воевать.
У царя силы тоже не мало, да снарядов нету: какие были пули, все тогда расстреляли по ковру—самолету.
Выехал царь с Василием в луга — застлала королевская сила луга.
Говорит царь Василию:
— Что, милой сын, на чего нам надеяться?
— Я на Бога надеюсь, на Николу Милостивого! — сказал Василий.
Вынул Василий кремень и огниво, чиркнул раз и два — до трех раз, и выскочили три ухореза.
— Что нас покликал, на какие работы?
— Секите силу безостаточно! — приказал Василий.
И не больше часу дело продлилось, ничего не осталось от королевской силы.
— Ну, зять, стоишь ты звания! — похвалил царь Василия.
Вернулись они во дворец. Истопила царевна баню.
— Мила ладушка, чем ты орудуешь? — стала она пытать у Василия.
— Я на Бога надеюсь, на Николу Милостивого, — отвечал ей Василий.
Ночь прошла. Наутро смотрит царь в окно: черно, все луга застланы — еще большую силу за ночь пригнал королевич.
И опять выехал царь с Василием в луга.
— Что, милой сын, на чего нам надеяться?
— Я на Бога надеюсь, на Николу Милостивого! — сказал Василий.
Вынул Василий кремень и огниво, чиркнул раз и два — до трех раз, и выскочили три ухореза.
— Что нас покликал, на какие работы?
— Секите силу безостаточно! — приказал Василий.
И решили силу за два часа.
Вернулся царь во дворец с Василием. Истопила царевна баню.
— Мила ладушка, чем ты орудуешь? — стала снова пытать у Василия.
— Я на Бога надеюсь, на Николу Милостивого, — отвечал ей Василий.
А царевна ну ластиться:
— Скажи, да скажи про ухорезов, откуда такие, ухорезы?
Василий ей все и сказал.
— Есть у меня кремень и плашка, я ими и действую, — открыл тайну Василий своей ладушке.
После ласковой бани сладко спится, — крепко заснул Василий.
Осталась царевна одна и раздумалась: жалко ей королевича, погубил Василий его силу, и его самого погубит! Да долго не думая, и вытащила из кармана у Василия кремень и огниво, и приказала взять в лавке такой же кремень и огниво, те спрятала, а эти положила на место.
А Василий спит, ничего-то не знает.
Наутро смотрит царь в окно: есть в лугах королевская сила, да не такая уж, больше старые да малые.
И в третий раз поехал царь в луга с Василием.
И говорит Василий царю:
— У королевича силы не больно много. Хоть и немного, да сердце у меня сегодня слышит, едва ли мне сегодня живу быть.
И вынул Василий кремень и огниво, чиркнул раз и два — до трех раз, а нет никого.
Нет никого, нет ухорезов.
— Ну, батюшка, поезжай домой, а мне конец! — сказал Василий.
Тогда подбежала королевская сила, старые и малые, и иссекли его на мелкие куски, собрали куски, зарыли и столб поставили.
А королевич вошел во дворец, взял царевну и увез ее в свое королевство.
Заревела скотина Васильева: козел, конь и корова. И не может отец ее никаким кормом уважить: все ревет.
И догадался старик:
«Неужели сына нет в живности!»
И выпустил их на волю.
И пустились они, кто как мог, и прямо на побоище к столбу кровавому.
Говорит буренушка:
— Козел Козлович, вырывайте, и ты, лошадка, вырывайте, а я помчусь за живой водой!
Трое суток трудились козел и конь, отрыли все куски и кусочки, и собрали все вместе, как есть человек.
Примчалась буренушка, фырскнула из левой ноздри, — и куски срослись, фырскнула из правой ноздри — и Василий стал.
Помянул он отца, что не забыл обещания, и скотине спасибо сказал.
— Ну, родимая скотинушка, ты ступай к моему родителю, а мне идти некуда!
Побежала на радостях скотина домой: козел, конь и корова. А он край моря пошел, куда глаза глядят.
Идет Василий край моря и день, и другой, и третий — не три дня, три года. И показался ему старичок.
— Что, Василий, победствовал?
— Ах, Никола Милостивый, мне теперь ее вовек не видать!
— Увидишь, — сказал Никола и дал ему ягоду, — на чего тебе подумается, тем ты и сделаешься!
Василий съел ягоду, подумал на воробья, воробьем и сделался. Воробьем и полетел. И прямо полетел в королевство заморское к королевичу.
Там ударился о землю и сделался опять молодцом.
Идет Василий по городу мимо дворца королевского, мимо окошка царевны. Царевна в окне сидит. Признала Василия, схоронилась в окне.
И пошел Василий от дворца на край города.
Там жила старуха, на краю города, нищая. К ней и зашел Василий.
— Откудова? Какой молодец ты! — поздоровалась старуха.
— Очень, бабушка, я дальний, — осмотрелся Василий, — а бедно же ты живешь!
— По миру хожу.
— Я тебя сделаю богатой. Сослужи мне службу. Пойдем вместе на улицу, там я обернусь жеребцом, а ты меня веди на базар продавать и возьми за меня сто рублей. Сам королевич меня купит. Только уздечку не продавай, себе оставь. Купит меня королевич, заколет меня. И когда меня будут колоть, возьми ведра, стань с ведрами под гортанью — хлынет кровь прямо в ведра, и посей эту кровь перед дворцом — вырастет сад. А когда станут рубить этот сад, возьми с земли первую щепку и кинь ее в море...
Вышел Василий со старухой на улицу и стал жеребцом. И повела старуха жеребца на базар.
Едет королевич.
— Стой, старуха, продай жеребца.
Старуха продала жеребца, получила сто рублей и богатая, пошла домой.
А царевна все знает, догадалась, что за жеребец.
— Если ты его не заколешь, ты меня не увидишь! — говорит королевичу.
И как ни жаль королевичу, велел заколоть жеребца.
Вывели жеребца на площадь перед дворцом, свалили колоть.
Услыхала старуха, вспомнила, и пошла с ведрами на площадь, поставила ведра коню под горло.
— Что вы делаете, жеребца такого колоть? — жалко стало старухе коня.
— Хозяева приказали, так что нам! — отвечали работники, да как резанут его по горлу, кровь так и хлынула, и прямо в ведра.
Старуха набрала полны ведра и рассеяла кровь перед дворцом.
Поутру смотрит королевич, а около дворца — сад.
А царевна все знает, догадалась, какой это сад.
— Сад если ты не вырубишь, меня не увидишь! — сказала она королевичу.
— Коня мне жалко, а сада еще жальче, сад больно хорош! — говорит королевич.
А она стоит на своем:
— Если не вырубишь, меня не увидишь!
И покорился ей королевич, велел вырубить сад.
Услыхала старуха, вспомнила, потащилась на рубку.
— Что вы тут с топорами пришли, — говорит работникам, — такой чудесный сад рубить?
— Хозяева приказали, так что нам?
И как стали рубить, из первого дерева вылетела щепа наодаль, старуха подняла щепу и кинула ее в море.
И стал из щепы селезень — всякое перышко в золоте.
Плавал селезень по морю. Выходил народ к берегу, смотрел на диковинку. А царевна все знает, догадалась, что за селезень.
— Застрели, — кричит королевичу, — застрели селезня, а не то не увидишь меня никогда!
Вот и вышел королевич на море и увидел селезня. А селезень к краю плывет, покрякивает. И захотелось королевичу так поймать, живьем. Снял он с себя все, вошел в воду и ну селезня руками ловить.
А селезень нырнет от него — и к нему: манит в глубь.
Королевич и стал тонуть.
Селезень тогда вспорхнул на берег и сделался молодцом.
Вынул Василий из королевского платья кремень и огниво, чиркнул раз и два — до трех раз, и выскочили три ухореза.