И потом кади велел открыть мешок, и я открыл его, и вдруг оказывается – в нем хлеб, и лимон, и сыр, и маслины! И я бросил наземь мешок перед курдом и ушел». И когда халиф услышал от Али-персиянина этот рассказ, он опрокинулся навзничь от смеха и т. д. («1001 ночь»).
Диалект Брат фольклориста Чистова пошел по партийной линии, и у братьев раздвоились диалекты: партийный заговорил на фрикативное h.
Диалог «Книга тем и нужна, что позволяет пишущему выговориться ни перед кем, а читающему вообразить, что это направленный разговор именно с ним». (Так и представляешь на месте пишущего – Деррида с его «самого-себя-слушанием», а на месте читающего – Бахтина: встречу двух эгоцентризмов.)
Диалог («Что такое диалог? – Допрос» и т. д.) Дочь с ее психологическим образованием сказала: это мужчины обижаются на диалог, как на допрос, а женщины, наоборот, обижаются на уклонение от диалога, как на невнимание, – доказано статистически. Может быть, бахтинское отношение к литературному герою не как к сочиненному, а «как к живому человеку», тоже характернее для женщин, чем для мужчин?
Диалог В каждом разговоре двоих участвуют шесть собеседников: каждый как он есть (известный только богу), каким он кажется себе и каким он кажется собеседнику; и все – несхожие. До Бахтина («каждый диалог двух собеседников – это диалог их внутренних диалогов самих с собой» и т. д.) об этом написал Амброз Бирс.
Диалог Гельмгольца призывали периодически к двум дворам, Вильгельм I слушал и не понимал, Вильгельм II говорил, и Гельмгольц не понимал (Алданов).
Диккенс Зощенко писал языком гоголевского почтмейстера, а Джойс языком мистера Джингля.
Дипломатия Романтический художник, общающийся с небом через голову мещанского мира, – это тоже дипломатия дружбы не с соседом, а через соседа.
Длина Клюев учил Есенина: лучший размер лирического стихотворения – 24 строки (Эрлих). А Брюсов говорил Гюнтеру, что 16.
Добро «Вы, В. В., генератор доброго, а я – поглотитель недоброго».
И работу окончив обличительно-тяжкую,
После с людьми по душам бесед,
Сам себе напоминаю бумажку я,
Брошенную в клозет.
Доброта Зощенко утешал Маршака, что в хороших условиях люди хороши, в плохих плохи, в ужасных ужасны (восп. Е. Шварца). Об этом и моя любимая сомалийская сказка (см. Время). Вообще-то это мысль из стихов Симонида, цитированных Платоном. Брехт: «Не говорите, что человек добр, сделайте так, чтобы ему было выгодно быть добрым». Я дважды цитировал это при Т. М., один раз она восхитилась, другой ужаснулась. Собственно, рационализм марксизма и сводился к этой брехтовской формуле, но романтизм марксизма заставлял верить, что будет чудо и недобрые все-таки переродятся в добрых.
Довод Черчилль помечал в речах: «довод слаб, повысить голос». Некоторым приходится держать голос повышенным от начала до конца.
Долг «Ты что ж, говорю, волк, неужели съесть меня захотел? А волк молчит, разинув пасть. Не ешь, серый, я тебе пригожусь. А сам думаю: на что я пригожусь? И пока я так раздумывал, волк меня съел. С приятным сознанием исполненного долга я проснулся» (Ремизов. Мартын Задека).
Дом Цветаевой в Москве. «Ваш дом снесут: рядом будет американское посольство». Ждут. «Сделают капремонт: рядом будет английское посольство». Ждут. «Отремонтируют фасад: рядом будет индийское посольство». Ждут. «Ничего не сделают: рядом будет монгольское посольство». И стоит, из окна видно.
Домовой «…А теперь тут молодежное общежитие, и такое стоит, что домовые глохнут».
Доразуметь и вывидеть нужное предлагал Кот Бубера у С. Боброва.
Достопримечательности В санатории «Узкое» показывают бильярд, на котором играл – чуть ли не с Луначарским – Маяковский и возле которого на трех сдвинутых кожаных сидениях умер Вл. Соловьев. А в соседней церкви, отремонтированной лишь за счет канадских Трубецких, будто бы до сих пор гниет не разобранная библиотека Гитлера. В связи с этим кто-то рассказывал, что парижская Тургеневская библиотека, аккуратно перевезенная немцами в Киев, попала в Ленинку и около 1972 года ее рассортировали: не-дублеты в фонд, а дублеты под нож. Почему не в другие библиотеки? – Потому что не было в уставе пункта о передаче книг из ВГБИЛ в другие библиотеки. Кстати, там же, в Ленинке, есть фонд Germanica, за который Германия готова заплатить валютой, но его не продают: книги в таком непоправимом состоянии, что стыдно показать.
Мне снилась московская Театральная площадь и на ней мемориальный столб великим полякам: Мицкевич, Лелевель, а третий почему-то был Булгарин, и на этом месте все говорили «и др.».
Дядя У НН., филолога-классика, – стареющий пес Шлиман: «Сперва он был мне вроде сына, потом вроде брата, а потом не то чтобы вроде отца, но, скажем, вроде дяди». Я вспомнил шутку Ф. А. Петровского. Институтка спросила: чем отличаются бык и вол? «Теленочка знаешь? Ну так вот, бык – это отец теленочка, а вол – его дядя» (сказано было на заседании сектора, но по какому поводу?).
Евгеника – это наш нравственный долг перед домашними животными.
Евхаристия Читатель приобщается автору, как при евхаристии – Богу: поглотив его частицу. Но при евхаристии причастник обычно никогда не воображает, будто съел всего бога, а при чтении – к сожалению, почти всегда.
Египет Блок не мог есть при чужих, как геродотовы египтяне (восп. Павлович). И был коротконог, как патагонцы: сидя казался выше, чем стоя (восп. Н. Чуковского). То же самое вспоминал Н. Альтман о Ленине.
Египетские ночи В. Рогов дописывал 15 стихотворений Брюсова, как тот – «Египетские ночи», а Жанна Матвеевна авторизовала.
Единосущие Богослов и проповедник Галятовский объяснял единость двух единств Христа: может ведь человек быть одновременно и философом, и ритором! У зулусов быть одновременно человеком и пауком так же естественно, как у нас быть семьянином, гражданином, блондином, химиком, спортсменом и мерзавцем. Это тоже Личность как точка пересечения.
Ефа – мера емкости, вмещающая 432 яйца. «И там сидела одна женщина посреди ефы» (Зах. 5:7).
Еще «Постоянно прибавляйте „уже“ и „еще“» (Брехт).
«Жадность к печали у Чеботаревской стала патологической» (Н. Оцуп).
Жена Не позадачило с женой жить, не стал ее скорбить, взял да и ушел от нее» (РГАЛИ, записи В. В. Переплетчикова).
Женитьба «Жениться оттого, что любишь, – это все равно, что счесть себя полководцем оттого, что любишь Отечество». Ср. Ф. Сологуб: «Полководцами становятся те, кто с детства любят играть в солдатики и разбираться в выпушках и петлицах, а не просто те, кто любят Отечество» (Л. Борисов).
Женитьба «Для штей люди женятся, для мяса замуж ходят» (Пословицы Симони).
Женщина «Несчастен фетишист, который тоскует по туфельке, а получает целую женщину» (Карл Краус).
Я любила тебя, гад,
Двенадцать месяцев подряд,
А ты меня – полмесяца
И то решил повеситься.
Женщина «Огненная женщина за 2500 лет до нашего времени» («Одесский вестник» 1873 г. о Сапфо).
«Женщины плачут, когда их бранят, – независимо от того, справедливо или нет, просто потому, что бранят». Вот какие наблюдения бывают у Брехта.
Жизнь «Жить тихо – от людей лихо, жить моторно – от людей укорно» (Пословицы Симони).
Уж ты торна, маторна моя,
Фигурна, мигурна моя,
Пришпахтирна, натуральненькая.
«Жизнь ушла на то, чтоб жизнь прожить» (из письма С.).
Жизнь «Родился мал, рос глуп, вырос пьян, помер стар – ничего не знаю» – отчет запорожца на том свете; ответ: «Иди, душа, в рай» (Даль).
Жизнь Сталинградский солдат сказал корреспонденту: «Жить нельзя, но находиться можно» (М. Соболь).
Жизнь и смерть Историки Рожков с Покровским ехали в трамвае на съезд Советов и, трясясь у подвесных ремней, переругивались. Рожков кричал: «Все вы скоро будете покойниками!», а Покровский: «А покойники часто и бывают победителями!»
Жизнь коротка. Я вспомнил книгу Голенищева о ренессансе в восточноевропейских литературах; она внушала уважение, но Ш. сказал: «А библиографию в ней помните?» – «Помню». – «И как, по-вашему, можно столько книг прочитать за одну жизнь?» А ведь и правда, нельзя.
«Жить не хочется, а умирать боюсь» (Гончаров): вариация «Крестьянина и смерти».
«Жить не хочется, вот и все», – повтори эти слова быстро тридцать раз, они автоматизируются – и станет легче.
Завсектором – для меня была должность главноуговаривающего и главнододелывающего.
За и против. Я приготовил подборку стихов М. Шкапской со вступительной статьей. У дочери Шкапской была знакомая в журнале «Москва», отнесли в «Москву». Долго ждали, потом мне позвонили из редакции: предложили снять «Алексея II» и «Последний жид…»: «Знаете, сейчас, когда одни шумят против царского расстрела, а другие – за [?], несвоевременно…» Я обратил их внимание, что в стихотворении сказано именно это: ни против, ни за, но – выше. «Да, но сейчас, когда Россия так истерзана, такие жестокие слова…» – «Разве это первые 70 лет за свою историю она истерзана?» – «Это скорее для „Огонька“, а наш журнал…» – «Ну а я не с „Огоньком“ и не с вашим журналом, а со Шкапской. Снимайте публикацию». От ярости я даже не заикался. В телефоне крякнули, но не возражали. Случилось чудо: с журналами у меня связей нет, но тут через час позвонили из «Октября» и предложили что-нибудь дать в их журнал. Я слету рассказал о случившемся; в телефоне полминуты помолчали и согласились. В «Октябре» и напечатали.