чати Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов и коммент. к нему — наст. изд., т. 7, кн. 2). В этом издательстве вышла только одна книга Есенина — Т20.
...пришлось печатать спешно еще пять книг. — Судя по письму, Есенин уже после ликвидации книгоиздательства «МТАХС» пытался допечатать книги, объявленные еще раньше. Можно предположить, что это были сборники С. Клычкова «Кольцо Лады», 2-е изд., «Бова», 2-е изд. и А. Ширяевца «Золотой грудок», а также свои две книги — «Ключи Марии», 2-е изд. и «Голубень», 3-е изд.
Скорее всего, издать их не удалось, кроме, видимо, своих книг (см. раздел «Авторские книги» в наст. изд., т. 7, кн. 2). Кроме того, рекламой «МТАХС» были объявлены к изданию сборники М. Герасимова «Стихи», «Монна Лиза. Поэма», ч. II, «Вешние Зовы», изд. 2-е; А. Белого «Стихи»; П. Орешина «Восстание»; Н. Павлович «Серафим. Поэма»; издательство также намечало выпустить книги С. Спасского, С. Рубановича, Н. Клюева, Л. Повицкого, В. Ильиной, П. Кузько, Н. Колоколова и др.
Дома ~ я не был ~ 3 года... — Есенин не совсем точен. Поэт уехал из Константинова в авг.-сент. 1918 г. и вновь побывал в родном селе в начале мая 1920 г.
Сидите ли с Фридой на тарантасе и с кем? — Л. И. Повицкий в своих воспоминаниях писал: «Вечером мы выходили во двор, где стояла вместительная бричка. Мы в ней усаживались тесной семьей, и Есенин занимал нас смешными и трогательными рассказами из своих детских лет. Изредка к бричке подходил разгуливавший по двору распряженный конь, останавливался и как будто прислушивался к нашей беседе. Есенин с нежностью поглядывал на него» (Восп., 2, 239–240). Фрида — Ф. Е. Лейбман, подруга Е. И. Лившиц, харьковская знакомая Есенина, впоследствии жена Л. И. Повицкого.
Мы часто Вас всех вспоминаем с Сахаровым ~ Он даже собирается писать Лизе. — А. М. Сахаров, который пригласил Есенина и Мариенгофа в эту поездку, был командирован на Украину «для участия в организационном совещании украинских полиграфических отделов» (РГАЭ). Лиза — Е. А. Гухман (в замужестве Макаровская), харьковская знакомая Есенина и его друзей по поездке. Письмо Сахарова неизвестно.
99. А. В. Ширяевцу. 26 июня 1920 г.
Газ. «Волжская коммуна», Куйбышев, 1959, 19 мая, № 115, в статье П. Суслина «“Баян Жигулей”: О творчестве А. Ширяевца» (не полностью, с неточностями); полный текст — РЛ, 1962, № 3, с. 184–185, в статье В. Земскова и Н. Хомчук «Есенин и Ширяевец» (с неточностями, большинство которых было выправлено лишь в Есенин 6 (1980), с. 96–97).
В соответствии с подлинником публикуется впервые.
Печатается по автографу (Самарский областной историко-краеведческий музей им. П. В. Алабина). Написано на бланке: «Книжная лавка художников слова “Библиофил”. Москва, Б. Никитская, 15. Телеф. 5–63–81».
В автографе после слов: «...съесть хочет» было начато: «только очень уж он», после слов: «...а внутри черт» зачеркнуто две с лишним строки: «<3 или 4 сл. нрзб.> я наступил ему на хвост <4 сл. нрзб.> так мы и разошлись»; после слова «“Трерядницу”» — зачеркнуто:
«I с [довольно-таки] опечатками, но все-таки;
II свои печатал<и?>».
«Золотой грудок» ~ раньше осени не выйдет. — О том, что сборник стихов Ширяевца «Золотой грудок» готовится к печати, объявлялось в нескольких рекламных Списках издательства «Московская Трудовая Артель Художников слова», помещавшихся в выпущенных им книгах (см., напр., П18 и Г20). По неустановленным причинам этот сборник так и не вышел в свет. Грудок — маленький костер в поле.
Почти ни одной типографии не дают для нас, несоветских... — т. е. не являющихся государственными или кооперативными издательствами.
Заедают нас, брат, заедают. — См. сделанное в связи с этим заявление-протест Есенина, Шершеневича и Мариенгофа А. В. Луначарскому от 5 марта 1920 г. (Письма, 86–88; наст. изд., т. 7, кн. 2). Адресат направил письмо имажинистов в Госиздат РСФСР. В ответном письме от 16 марта того же года заведующий Госиздатом В. В. Воровский сообщил наркому по просвещению, что в части «разрешения печатать, предоставления типографии и бумаги <...> жалобы имажинистов поэтически преувеличены». Как отмечается в письме, им «предлагают <...> для работы объединиться в кооператив» (Письма, 321, 322).
...с Клюевым разошелся... — Первое резкое несогласие с высокими оценками клюевского творчества Ивановым-Разумником и А. Белым Есенин высказал еще в дек. 1917 г. (см. п. 86 и коммент. к нему). В мае-сент. 1918 г., касаясь этой темы в своих критико-эссеистических опытах, он вернулся к более спокойным и даже позитивным характеристикам (см. статью «Отчее слово» и первые два раздела «Ключей Марии» — наст. изд., т. 5). Однако в третьем разделе «Ключей Марии», написанном в нояб. 1918 г., Есенин опять открыто критикует мировоззренческие позиции Клюева в выражениях, схожих с нижеследующими словами комментируемого письма («застывший рисунок старообрядчества» и т. п.). О возможных причинах «ухода» Есенина от Клюева см.: Субботин С. И. Есенин и Клюев: К истории творческих взаимоотношений. — В кн. «О, Русь, взмахни крылами: Есенинский сб. Вып. 1», М.: Наследие, 1994, с. 104–120; Киселева Л. А. Есенин и Клюев: Скрытый диалог (попытка частичной реконструкции). — В кн. «Николай Клюев: Исследования и материалы», М.: Наследие, 1997, с. 183–198, особенно с. 187–192. Ср. также с пп. 102, 108 и коммент. к ним.
...Клычков уехал... — в Крым, где он пробыл вместе с женой Е. А. Лобовой примерно с середины 1919 г. по конец 1921 г.
...Орешин ~ в Саратове, пишет плохие коммунистические стихи... — В 1919 г. Орешин уехал из Москвы в Саратов, где в местных газетах печатались его стихи. Там же были изданы сборники поэта «Дулейка: Стихи» (1919); «Березка: Стихи. / Рис. В. Прокофьева» (1920); «Набат: Стихи» (1920); «Снегурочка: Стихи, сказка для детей» (1920). Появлялись стихи Орешина и в московских газетах (напр., в «Бедноте»).
Я очень его<Орешина>любил... — Об отношении к Орешину и его стихам свидетельствует, в частности, доброжелательный отзыв Есенина о первой книге поэта «Зарево» (М., 1918); см. наст. изд., т. 5.
Ты, по рассказам, мне очень нравишься... — О внешности Ширяевца и некоторых подробностях его жизни в Ташкенте, о которых далее пишет Есенин, он мог узнать от В. И. Вольпина, приехавшего в Москву в 1920 г. из Ташкента в качестве представителя Туркцентропечати (Восп., 1, 422) — учреждения, выпустившего в 1919 г. несколько книг Ширяевца.
...с смешными дырами о мнимой болезненности. — Слово «дырами» отчетливо читается здесь, но смысл его употребления в контексте неясен. Начиная с первой полной публикации письма это слово (безо всяких оговорок) заменялось на более понятное «думами»; однако достаточных оснований для этой конъектуры все-таки нет, поэтому в наст. изд. это место письма воспроизводится так, как читается в автографе.
Болезненность Ширяевца вовсе не была мнимой: примерно с 1916 г. он страдал от малярии; последствия этой болезни, скорее всего, стали причиной преждевременной смерти поэта.
...по указаниям жен туркестанских инженеров. — О ком идет речь, не установлено.
...не нравятся мне твои стихи о востоке. — Видимо, имеются в виду стихи, вошедшие в сборник Ширяевца «Край солнца и чимбета: Туркестанские мотивы» (Ташкент: Туркцентропечать, 1919). Чимбет — род чадры.
...осартился... — т. е. стал похожим на сарта: так называли в то время часть узбеков, оседлую с древних времен.
...брось ты петь эту стилизационную клюевскую Русь с ее несуществующим Китежем и глупыми старухами... — Благоговейная любовь Клюева к родине находила воплощение в его стихах о «золотой» Руси, «стране-сказке», невидимом Китеж-граде, схоронившемся до поры и ждущем своего пробуждения. «Уму республика, а сердцу — Матерь-Русь», «моя слеза, мой вздох о Китеже родном», — писал он в 1917 г. (Еж. ж., № 1, янв., стб. 7–8). Эти мотивы были близки и Ширяевцу, который в 1920 г. признавался: «Дышу всем тем, чем Русь издревле дышит...» («Портрет мой»). Непосредственным поводом для суждения Есенина, скорее всего, стало стихотворение Ширяевца «Китеж», почти одновременно напечатанное в Еж. ж. и в кн. Ширяевца «Запевка: Песни. Стихи» (Ташкент: Коробейник, 1916, с. 15). Вот полный текст этого стихотворения:
Долго плелася на ноженьках старых...
Вот и лазурная гладь Светлояра...
— «Силы небесные, милость явите ж!
Дайте мне `узреть схор`оненный Китеж!»
Крепит иконку на тонкой березке,
Теплит свечу самодельного воску...
Молится истово, глядючи зорко,
Чуда не явит ли Божье озёрко...
...Явлена милость душе голубиной...
Так и метнулася: лепый, старинный
Град показался... И церкви, и башни...
Вот и хоромы высокие княжьи...
Люди не в нонешних — баских кафтанах,
Вои с колчанами, в д`оспехах бранных...
Звон колокольный и древлее пенье,
З`а землю Русскую слышно моленье...
— Китеж!..
Всплакнула... И вот всё пропало, —
Только лазурь Светлояра сверкала...
— «Слава Угодничкам! Слава те, Спасе!»
И в деревеньку опять поплелася...
(Еж. ж., 1916, № 11, нояб., стб. 9).
Еще 19 дек. 1916 г. В. Ходасевич, определив творчество Клюева, Есенина, Клычкова и Ширяевца как стилизацию, писал далее, обращаясь к последнему: «Да по правде сказать — и народа-то такого, каков он у Вас в стихах, скоро не будет. Хорошо это или плохо — вопрос совсем другой...» (журн. «De visu», М., 1993, № 3, с. 31). Отвечая Ходасевичу 7 янв. 1917 г., Ширяевец (как бы предвидя и будущий есенинский упрек, комментируемый здесь) писал: