На обороте: Здесь.
Таврическая, 7.
Алексею Михайловичу
Ремизову.
46. И. К. Коробову. 4 мая 1915 г.
Москва
Дорогой Иван Константинович! Как видите, был у Вас, но, к сожалению, свидеться не пришлось.
Иван Константинович! Я писал Алексею Михайловичу письмо, где извинялся, что напечатал в «Журнале для всех» свою «Кручину». Думаю, что Вы вообще поняли меня и не осудили. Но всё-таки как ни прискорбно, а нашелся такой дрянной человек, как Ливкин, и сумел сделать мне зло. Хотя незначительное, но всё же. Он вырезал из «Мл<ечного> Пути» несколько своих стихов и еще чужих и прислал их туда с таким заявлением: «Если вы напечатали стих<отворения> Есенина, то, думаю, не откажетесь и наши». Это подлость, Иван Константинович! с которой в литературе считаются. Зачем и какое он имел право распоряжаться чужими именами. Я не хочу никому из вас делать больно, но письмо прямо стыдно было читать. Такое попрошайничанье «напечатать» свойственно бездарностям. А ведь он опозорил много имен. Мне обидно это. Я возмущен до глубины души. Если б я его увидел, то избил бы как собаку. Скажите Алексею Михайловичу, что если Ливкин будет в «Мл<ечном> Пути», то пусть мое имя будет вычеркнуто из списка сотрудников. Я не хочу знать такую сволочь, как Ливкин, и не хочу пятнать об него свое имя.
Жаль, Иван Константинович, что я не могу свидеться с ним лично. Ох, уж показал бы я ему. Жалко мне очень уж Колоколова. Мария Попер, я думаю, сама влезла.
Но берегись он теперь меня. Всё равно он теперь опакостил в литературе дорогу себе.
Кой-что я постарался выяснить из письма. Кой-что оправдано.
О Вас там будет отзыв моего товарища, которому стихи Ваши понравились. Особенно «В дыму шрапнели»: «К тебе, о правда, не воззову ль».
Вы не говорите ни Колоколову, ни Попер. Это им будет очень больно. Я постарался всё затушевать. С ним я попросил бы Вас поговорить. Ведь я не слышал, а сам видел всё. Дурак он эдакий, разве может это когда скрыться. Подлец он.
Всего Вам хорошего, Иван Константин<ович>. Адрес мой: Кузьминское п. от., село Константиново, Рязанск. губ. и уез.
Сегодня я уезжаю. Пишите. Ваш Есенин.
47. А. А. Добровольскому. 11 мая 1915 г.
Константиново
Дорогой Сашка. Оттрепал бы я тебя за вихры, да не достанешь. Что ж ты, обещался прописать письмо, а сам притулился.
Нехорошо так, брат.
Каждый день хожу в луга и в яр и играю в ливенку. На днях меня побили здорово. Голову чуть не прошибли. Сложил я, знаешь, на старосту прибаску охальную, да один ночью шел и гузынил ее. Сгребли меня сотские и ну волочить. Всё равно и я их всех поймаю. Ливенку мою расшибли. Ну, теперь держись. Рекрута все за меня, а мужики нас боятся.
Милый Сашка, пиши скорее да кланяйся Анне Карловне. Помири моих хулителей. За всех нас дадут по полушке, только б не ходили и не дрались, как телушки.
На обороте: Петроград
Эртелев пер., 3.
Журнал для всех
Добровольскому
Сашке
48. Л. В. Берману. 2 июня 1915 г.
Константиново
Дорогой Лазарь Васильевич! Посылал я вам письмо, а вы мне не ответили. За что вы на меня серчаете? Меня забрили в солдаты, но, думаю, воротят, я ведь поника. Далёко не вижу. На комиссию отправ<или>. Пришлите журнал-то. Да пропишите про Димитрия Владимирови<ча>. Как он-то живет.
Ваш Есенин.
Кузьминское п. от., село Константиново, Рязан. г. и уез.
На обороте: Петроград
Лиговская, д. 114
Редакция «Голос жизни».
Секретарю Лазарю
Васильевичу Берману
49. В. С. Чернявскому. После 12 или 13 июня 1915 г.
Константиново
Дорогой Володя! Радехонек за письмо твое. Жалко, что оно меня не застало по приходе. Поздно уже я его распечатал. Приезжал тогда ко мне Каннегисер. Я с ним пешком ходил в Рязань, и в монастыре были, который далеко от Рязани. Ему у нас очень понравилось. Все время ходили по лугам, на буграх костры жгли и тальянку слушали. Водил я его и на улицу. Девки ему очень по душе. Полюбилось так, что еще хотел приехать. Мне он понравился еще больше, чем в Питере. Сейчас я думаю уйти куда-нибудь. От военной службы меня до осени освободили. По глазам оставили. Сперва было совсем взяли.
Стихов я написал много. Принимаюсь за рассказы. 2 уже готовы. Каннегисер говорит, что они ему многое открыли во мне. Кажется, понравились больше, чем надо. Стихов ему много не понравилось, но больше восхитило. Он мне объяснял о моем пантеизме и собирался статью писать.
Интересно, черт возьми, в разногласии мнений. Это меня не волнует, но хочется знать, на какой стороне Философов и Гиппиус. Ты узнай, Володя. Меня беспокоит то, что я отослал им стихи, а ответа нет.
Черновиков у меня, видно, никогда не сохранится. Потому что интересней ловить рыбу и стрелять, чем переписывать.
За июнь посмотри «Сев<ерные> зап<иски>». Там я уже напечатан, как говорит Каннегисер. Жду только «Русскую мысль». Читал в «Голосе жизни» Струве. Оба стиха понравились. Есть в них, как и в твоих, «холодок скептической печали».
Стихов я тебе скоро пришлю почитать. Только ты поторопись ответом.
Самдели уйду куда-нибудь.
Милый Рюрик! Один он там остался!
Городецкий мне всё собирается писать, но пока не писал. Писал Клюев, но я ему всё отвечать собираюсь. Рюрику я пишу, а на Костю осердился. Он не понял как следует. Коровы хворают, люди не колеют.
Вот стишок тебе один.
Я странник улогой
В кубетке сырой.
Пою я про Бога,
Как сыч за горой.
На шелковом блюде
Опада осин.
Послухайте, люди,
Ухлюпы трясин.
Ширком в луговины
Целуя сосну,
Поют быстровины
Про рай и весну.
Я странник улогой
Лишь в песнях живу,
Зеленой дорогой
Ложуся в траву.
Покоюся сладко
Меж росновых бус.
На сердце лампадка,
А в сердце Исус.
Извести меня, каковы стихи, и я пойму о других. Перо плохое. Чернила высохли. Пишешь, только болото разводишь. Пока прости.
Любящий тебя Сережа.
50. В. С. Чернявскому. 22 июля 1915 г.
Константиново
Дорогой Володя! Порадуйся со мной вместе. Осенью я опять буду в Питере. К адресу ты прибавь еще село Константиново. Письмо я твое получил на покосе, поэтому писать мне было негде. Стихов я тебе пришлю тут как-нибудь скоро. Я очень жалею, что «Гол<ос> жиз<ни>» закрылся. Знаешь ли ты причины? В «Ежемес<ячном> жур<нале>» Миролюб<ова> были мои стихи. Городецкий недавно прислал письмо, но еще почему-то не отвечает, по-видимому, он оч<ень> занят. Это письмо пока предварительн<ое>. Я ведь жду от тебя полн<ого> ответа. Как Костя и Рюрик? Видел ли их? Любящий тебя крепко С. Есенин.
На обороте: г. Спасск.
Казанской губ. С. Бураково
Ю. В. Трубникову.
для Влад. Чернявского.
51. Д. В. Философову. До 20 августа 1915 г.
Константиново
Дорогой Дмитрий Владимирович. Мне очень бы хотелось быть этой осенью в Питере, так как думаю издавать две книги стихов. Ехать, я чую, мне не на что. Очень бы просил Вас поместить куда-либо моего «Миколая Угодника». Может быть, выговорите мне прислать деньжонок к сентябрю. Я был бы очень Вам благодарен. Проездом я бы уплатил немного в университет Шанявского, в котором думаю серьезно заниматься. Лето я шибко подготовлялся. Очень бы просил Вас. В «Северных записках» и «Русской мысли», боюсь, под аванс сочтут за шарамыжничество. Тут у меня очень много записано сказок и песен. Но до Питера с ними пирогов не спекешь. Жалко мне очень, что «Голос жизни»-то закрыли. Жду поскору ответа. Может быть, «Современник» возьмет. Любящий Вас
Есенин.
52. Ф. Ф. Фидлеру. 10 октября 1915 г.
Петроград
Дорогой Федор Федорович. Извините, пожалуйста. Я был последнее время у Ясинского.
Заметки наши я случайно отдал в редакции «Нивы», и вот сейчас по телефону узнал, что они затеряны.
Пришлите, пожалуйста, Ваш другой листок.
Уважающий Вас. С. Есенин.
53. Л. Н. Столице. 22 октября 1915 г.
Петроград
Дорогая Любовь Никитична!
Простите за все нежно канутое.
Передо мной образ Ваш затенило то, что вышло для меня смешно и грустно.
Очень радуюсь встрече с Вами: суть та, что я приобщен Вами до тайн.
Сейчас, с приезда, живу у Городецкого и одолеваем ухаживаньем Клюева.
Вчера мило гуторил с Блоком, а 25 в Тенишевском зале выступаю со стихами при участии Клюева, Сережи, Ремизова и др.
Как приедете, стукните мне по тел. 619–11.
Книжку мою захватите ради самого Спаса.
Как-то Ваш милый братец, очень ему от меня кланяйтесь. Поклонитесь всему Вашему милому дому.
Сережа уходит добровольцем на позиции. А мы по приезде Вашем поговорим о концертах.
До сих пор не вывеялся запах целующей губы вишневки и теплый с отливом слив взгляд Ваш.
Не угощайте никогда коньяком — на него у меня положено проклятье. Я его никогда в жизни не брал в губы.
Жду так же, как и ждал Вас до моего рождения.
Любящий и почитающий
Ваш С. Есенин.
54. Н. В. Рыковскому. Вторая половина ноября — декабрь 1915 г.
Петроград
Г-н Рыковский! Дружески пожимаю Вам руку и шлю свои стихи. Может быть, Вы забыли желтоволосого, напоминающего пастуха на стене у Любови Никитичны.
Сей муж достал для Вас «Ярь» и перешлет со своей книгой по тому адресу, который Вы мне дали в Лит<ературно>-худ<ожественном> кр<ужке>.
Передайте Л<юбови> Н<икитичне> привет и скажите, что мне оченно досталось за то, что Л