аде Тита Ливия». Работа эта была изучена еще более тщательно. И наконец, он приказал перевести еще не переведенную рукопись Макиавелли «О военном искусстве», оказавшуюся, к сожалению, более слабой и повторяющей две первые книги.
«Ну, чьто жь, — сказал Сталин, заканчивая изучение всего наследия великого сатаниста, — хороще, чьто эты кныги воврэмя попали под руку. С ными… лэгчэ жить». Он положил ладонь на творения Макиавелли и две толстые тетради, испещренные цитатам и выдержками, и, подумав, вызвал Товстуху:
— Вот чьто… Эты кныги… я приказываю., изъят., из всэх быблиотэк, из всэх хранылищь и., пэрэвэсти в спэцхран. За чтэныэ… и хранэные их., установыть… уголовную ответствэнност… Всо..
Макиавелли исчез с книжных полок и не переиздавался при жизни Сталина. Одна его книга «О военном искусстве», случайно выпущенная в 1939-м, была тут же изъята! Ни одно сочинение Макиавелли не выпускалось и после, вплоть до конца века.
Сам же вождь постоянно обращался к этому советнику, и жизнь показала, насколько плодотворными были для него советы Макиавелли.
Обновление состоит, как я уже сказал, в возвращении к основному началу. Всякая религия и государство имеют в основании своем что-нибудь хорошее, потому что иначе не могли бы подняться и утвердиться. С течением времени эти добрые начала извращаются, и если не произойдет какого-либо счастливого случая, который восстановил бы их, то, наконец, все учреждение падает.
Никколо Макиавелли
Люди, стоявшие во главе флорентийского правительства с 1434-го по 1494 год, говорили, что необходимо через каждые пять лет вновь устанавливать правительство, потому что иначе власти не удержишь; под этим выражением они подразумевали, что надо однажды в пять лет наводить ужас и трепет на граждан, истребляя всех, кто кажется правительству подозрительным и вредным; достигнув власти путем ужаса, правительство должно тем же средством обновлять и поддерживать свою власть; как только изгладятся воспоминания о строгостях его, люди начнут решаться на смелые нововведения и осмелятся громко роптать. Необходимо предупредить это возвращением государства к его началу.
Никколо Макиавелли
ГЛАВА ПЯТАЯ. КОГДА В ДЕЛЕГАТОВ ЦЕЛЯТСЯ ИЗ ВИНТОВКИ
Больше всех заблуждается тот, кто считает себя самым хитрым.
Сталин вызвал Ягоду в конце своего рабочего дня. Шел первый час ночи. Барственный, разъевшийся нарком, глава ГПУ, хотя формально еще заместитель Менжинского, тщательно пытающийся скрыть свое чванное самодовольство, красавчик с квадратными «наркомовскими» усиками, которые неизвестно кто ввел в обиход, то ли Чаплин, то ли Гитлер, вошел в кабинет, предупредительно хмуря бровь и стараясь казаться как можно более озабоченным.
Но даже он сейчас понимал, что вождя ему не провести, — видит насквозь, и потому лучше не притворяться. Пригласив его сесть, Сталин, по обыкновению сначала слегка поворачивая голову, как бы заново оценивая вошедшего и слегка щурясь, молчал. Лицо вождя было непроницаемо, но Ягода плечами и даже лопатками чувствовал неприятную изморозь. Ягода, конечно, знал, что у Сталина есть своя отлично работающая разведка — СВОЯ и не подчиненная ему, Генриху Григорьевичу Ягоде, чье имя давно уже наводило страх на чиновников и «контру», — так все еще кратко именовались многочисленные арестованные, которых свозили на допросы в «ЛУБЯНКУ», но Ягода и представить себе не мог, КЕМ могли быть эти сталинские шпионы над шпионами. Разведчики Сталина были вахтерами, шоферами, банщиками в Сандунах, комиссарами по его собственному управлению и даже знаменитыми актрисами, без больших уговоров ложившимися в наркомовские постели. Были там мастера по идеальному вскрыванию почты и инженеры-связисты самой высокой квалификации. Их было немного, не столько, чтобы соперничать с ГПУ, но была у этой сталинской разведки одна очень существенная особенность: если ГПУ НКВД Сталин знал и принимал у себя только на уровне высшего руководства, собственная разведка вождя замыкалась только на нем, и каждый его разведчик знал лишь одного непосредственного начальника и… самого товарища Сталина! Эта четвертая разведка, помимо ОПТУ, армейской ГРУ и разведки Наркоминдела, была сверхсекретной. Ею руководил он САМ, и все самые важные сведения стекались лично к нему по особым каналам связи и подчас по сложным шифрам. В редких случаях подключался Поскребышев, но повторюсь: всех своих разведчиков Сталин знал лично, они имели особые номерные удостоверения и не фиксировались при посещении или вызванные на доклады. Может показаться фантастикой такая разведка над разведками, но она была, и с каждым ее членом Сталин говорил лично. Часть этой разведки впоследствии называлась СМЕРШ и руководилась Абакумовым, но ни Абакумов, ни Поскребышев не знали всех ее агентов. Надо ли отмечать, каким страшным, абсолютным молчанием обеспечивалась ее секретность..
Личная разведка донесла в январе тридцать четвертого: на предстоящем семнадцатом съезде ВКП(б) готовится переворот. Группа, в основном «старых болыпевиков-ленинцев», попытается забаллотировать Сталина тайным голосованием, а среди кандидатов на место Сталина обсуждаются кандидатуры Шеболдаева, Каменева, Орджоникидзе и Кирова.
— Товарищ Ягода… — негромко, но с нажимом проговорил Сталин… — ви должьны помочь нам., рэшить один важьнэйщий для нас вопрос..
Ягода изобразил предельное внимание.
— Вопрос этот., такой: можьно ли по атпэчаткам пал-цев… на бюллетенэ для голосования точно установить личность… голосовавшего? Можьно ли., установить., кто был… протыв?
— Если позволите?
— Говорытэ..
— Можно сконструировать урны для голосования, когда каждый бюллетень будет ложиться точно в том порядке, как будут голосовать подходящие… А наблюдатели будут фиксировать в том же порядке фамилии проголосовавших. Гарантия почти стопроцентная.
— А эще? — недоверчиво сказал Сталин.
— Отпечатки на бумаге, даже на хорошей, глянцевой, ненадежны… Кроме того, у нас должны быть дактилоскопические данные всех делегатов.
Сталин помолчал и провел кончиками пальцев по седине, выступившей недавно у висков. Седели в первую очередь рыжие волосы. Ведь он был рыже-черным. Почти шатеном и отнюдь не брюнетом, как на всех плакатах, портретах. Он встал и вышел из-за стола.
— Можетэ сыдеть, товарищ… Ягода… — хмуровато остановил он пытавшегося встать главного чекиста… — На-дэюсь… — Сталин раскурил трубку и пустил клуб пахучего дыма, явно наслаждаясь. — Надэюсь, что ви положитэ нам точный спысок всэх, кто проголосует протыв… Это., нэ мое заданью… Оно очэнь важьно… Это заданью партии!
Ягода молча наклонил аккуратно причесанную голову.
— Это… — Сталин высоко поднял брови, — как говорил вэликий Ленин, архиважьнэйшее дэло. К съезду всо дол-жьно быть готово в лучшем видэ… Эще… Нужьно… установит точный, но., нэгласный… присмотр за всэми дэлега-тами. Их номэрами в гостыницах… на квартирах, частных встрэчах… Враги, конечно, исползуют сбор в Москве. Эсть основания полагат… чьто зрэет заговор… Задэйствутэ на врэ-мя съэзда всэ свои рэзэрвы… всэх сотрудныков. И., чьтоб ныкаких сбоев! Сводку подать сразу послэ голосованыя… с бюллэтэнями… Всо..
Отпустив Ягоду, Сталин еще некоторое время ходил по широкой ковровой дорожке, подошел к белой изразцовой печи, прислонился к ней спиной. Охватило натопленным, грело лопатки. В кабинете тепло… Но на улице начало января. Зима выдалась холодной, ветреной, и Сталин, ходивший в шинели, всегда мерз. Донимала его и темнота. Уже с октября, как все невротики, Сталин испытывал отвращение, сохранял нелюбовь к холоду и тьме. Эти чувства он вынес еще с тех пор, когда жил в долгих ссылках, сидел в тюрьмах, ехал по этапам, страдал и маялся на том трижды проклятом Севере, забытом словно бы и самим Богом, Севере, с выжимающими душу ледяными ночами, ветрами, тоскливым дьяволом воющей пергой, когда выло, голосило, несло снегом неделями, и с движением нелепо огромных, устрашающих своим тупым течением жутких южному человеку рек. Он любил тепло, и даже возврат майских холодов выводил его из себя, делал раздражительным и жестоким. Память о ссылках, каменных лицах конвойных, жандармов и тюремщиков, всех этих начальников, судей и присяжных, не скрывавших даже презрения к нему, инородцу, всегда стояла на дальних горизонтах его сознания, как вечная гроза, не приближающаяся, но и не исчезающая совсем. Многие поступки Сталина легко можно было бы объяснить, руководствуясь его воспоминаниями о прошлом, словесно оформленными примерно так: «А вы попробуйте, как я, испытайте, как доставалось мне, ощутите на своей шкуре, как я там мучился, голодал, унижался, болел цингой, уходил в почти безнадежные побеги, сидел в одиночках… Попробуйте теперь ВЫ». Все это — без конкретного адреса, но с угрозой любому. Любому, кто хоть мысленно, хоть по дурости, хоть с расчета, перечил ему и пусть не прямо, косвенно, втайне имел намерение посягнуть на с таким трудом завоеванную, захваченную им ВЛАСТЬ. Много ли тех и таких уже осталось? Вымерли, высланы, разбежались, расстреляны, погибли в гражданской… Кто там еще? Каменев (Розенфельд)? Но в ссылках Каменев не бедствовал особенно (его не забывали, как Сталина, тогда еще полууголовника Кобу). Каменев и тогда был самодовольный, мордастый, всезнающий и самоуверенный, сверху вниз смотревший на этого Кобу, сверху вниз, как вообще все эти ленинские прихвостни, его гвардия. И даже этот вьюн Бухарин смотрел так же. Сейчас Каменев намотал соплей на кулак. Бит-перебит. Будет знать, как «играть в Ленина». А играл!
Сейчас не играет, трясется, зато в «Ильича» теперь рядится Бухарин. И тоже бороденку отпустил. Вьюн. Перевертыш. Паскуда. «Кристального», «любимца партии» разыгрывает… Их уже много было, этих кристальных и пламенных: садист-извращенец Дзержинский, железный Фрунзе, уголовник с обличьем не то извозчика, не то городового, пламенный, ядовитый, как аспид, Троцкий, дохляк Менжинский, ворюга Урицкий… Разобраться если… Как такие ужасные нелюди могли прийти к власти? Как? Откуда налетела вся эта нечисть? А ответ один: все — Ленин. Антихрист… Сын Сатаны… Он и притащил с собой и насадил всюду этих «большевиков», мелких дьяволов, не знающих пощады хапуг и душегубов. Да… Сначала и ему, Сталину, приходилось служить Сатане, да и теперь еще приходится расхлебывать заваренную ими кровавую кашу. Его ненавидят, потому что не удалось после Антихриста перехватить его преступную власть. Не вышло. Прохлопали. В борьбе за власть этот простофиля Коба неожиданно оказался хитрее и проницательнее. Не вышло столкнуть его. Не получились ни «блоки», ни «правые-левые» оппозиции, скитается по миру, брызжет ядом изгнанник Троцкий, кто уже спал и видел, как будет владеть Россией вместе со всей своей ордой… И теперь у них одна надежда на вот этого Иегуду — Ягоду.