вых охранений, на танки, которых боялись пуще всего. Как справишься голыми руками, да и с винтовкой хоть бы, — его и граната не остановит. Танк! А еще страшнее эти внезапные, воющие с неба пикировщики и «мессеры», долбящий по дорогам огненный свинцовый дождь.
Не приведи Господь попасть в чистом поле под их обстрел… И везде, где мнилось-ждалось хоть какое-то освобождение, участие, слышалась глумливая, как лай, чужая эта речь, словно пугающая: гал-гал-гал… Одного этого собачьего языка достаточно, чтоб руки тряслись от ненависти к серо-зеленой, бодрой, горланящей орде, заполнившей искони спокойные, опрокинутые под просторное небо русские земли…
Колос… Ветер… Несжатое поле. Деревенька серая, избы под соломой… Перелесок… Овраг… Дуб ни то где, по скраю. Проселок, как пересохлые женские губы… Облако… Битая колокольня без креста… Антихристов след… И — дым, грохот, вой, мчащие эти машины, облепленные лягушачьей солдатней. Иногда чужой донельзя, по нервам, озадачивающий звук аккордеона и чужой тоже, германский, губной гармошки… Да убитая, растелешенная девка в изорванных, стянутых до колен штанах. Овсяной волос по испоганенной, поруганной земле.
Вот они, картины, — и вовсе не из той, тошно-бравой кинохроники, «фронтовых» киносборников, что крутили доверчивым в дальних городах, да и в самой, еще не ждавшей нашествия Москве.
АВГУСТ СОРОК ПЕРВОГО… И СЕНТЯБРЬ ЕГО… Самые горькие месяцы войны. А дни стояли теплые, страдные. В тот год дался урожай. И нивы ждали… Когда бы не война..
Что можно сделать, если великая и непобедимая Красная Армия была разгромлена, прекратила фактически свое первичное существование? И кто мог это предвидеть?.. Всерьез предсказать?.. Не верилось и Сталину. Но, может быть, яснее кого бы то ни было он понимал: нужно стремительно создать, родить, поднять, вооружить НОВУЮ боеспособную армию. Дать ей новых командиров, вместо всех этих «героев Гражданской войны», динозавров, коль можно так выразиться в романе, опешенно взиравших на непонятное им новое военное время. Все эти герои клинка, малограмотные мужики в военном деле, тупые, чванные «командармы», кому бы не армиями командовать, а мясо пластать по мясным лавкам, оказались ни к чему не годными в грянувшей самолетно-танковой, автоматной войне.
Историки-талмудисты и по сей день талмудят: вот был бы Тухачевский (предупреждал, что с немцами будет война, но об этом, простите, маленькие дети знали), был бы де Блюхер, а еще — Егоров, Якир, Уборевич, гениальный Гамарник и все другие, расстрелянные в конце тридцатых, сразу была бы победа… Но старательно не помнят, что Тухачевского разбили даже поляки и бежал он от них вплоть до Киева, а Блюхера, опозорившегося на Хасане, уже в Монголии спасал от позора Жуков. Вывод напрашивается один: и уцелевшие, не расстрелянные герои (хоть тот же Ворошилов, тот же Буденный) ничего не смогли сделать — новая война была не по зубам этим героям воевать против собственного народа, мастерам расстреливать русских крестьян и «басмачей», загонять в лагеря и ссылки безоружных и перепуганных. Здесь-то и стали они геро-ями-«орденоносцами». Стыд-то какой великий, братия: ОРДЕН ЗА ГРАЖДАНСКУЮ ВОЙНУ! Оговорюсь, кстати, некстати ли: кто знает, что Сталин, награжденный Антихристом орденом Красного Знамени за эту войну, не явился на вручение награды? А Троцкий — получил.
Высшая кара, что настигала их, была Божьей карой за невинную и братскую кровь. И все равно, где свершалась эта кара: в подвалах Лубянки, или в окружениях нового нашествия, или в безвестном презрении краснокирпичной стены. БОГ ЕСТЬ! Да об этом забывали опричники Антихриста… Были они атеистами, а точнее — сатанистами.
Еще задолго до войны, к 1 мая 1940 года, в армию были возвращены 12 461 человек, в основном несправедливо уволенные или даже арестованные в тридцать седьмом тридцать девятом годах. Во второй половине сорокового и в сорок первом были возвращены в армию еще тысячи командиров. Армия переукомплектовывалась.
В сентябре 1939-го Сталин вызвал Берию и предложил освободить наиболее способных из арестованных и оговоренных командиров и генералов. Вышли на свободу генералы Мерецков, Рокоссовский, Батов, Горбатов, Сандалов и другие званиями ниже. За освобожденными устанавливался гласный и негласный контроль. Часть сталинской разведки была преобразована в военную и стала называться «СМЕРШ». Был освобожден и совсем недавно арестованный нарком Ванников[5], еврей, хотя Сталин долго раздумывал перед подписанием приказа о его освобождении. Как ни крути, оказался нужнейшим. Назначили наркомом промышленности боеприпасов.
— Расстрэлят… ми их всэгда успээм, — сказал Сталин не слишком довольному его решением Берии. — Сэйчас надо ваэват, а там., посмотрым… Как., будут ваэват..
Может быть, самую большую роль в освобождении опальных генералов сыграл Жуков — после его назначения начальником Генерального штаба.
Среди вопросов, заданных Сталиным Жукову по назначению был и вопрос, что нужно для улучшения качества армии. И Жуков, только что произведенный из комкоров в генералы армии, награжденный за Халхин-Гол звездой Героя Советского Союза, ответил прямо, что просит вернуть в армию тех арестованных командиров, с которыми служил и за честность которых готов поручиться.
Разговор шел в кремлевском кабинете Сталина в присутствии Молотова, Берии, Ворошилова, Жданова, Тимошенко и Мехлиса. Предложение нового начальника Генштаба ошеломляло. Выпустить врагов? Вернуть в армию?! Строго смотрел Ворошилов. Хмурился Жданов. Властно-безжалостно блестели стеклышки пенсне Берии. Но больше всех, вытаращив и без того рачьи глаза, пучился Мехлис — начальник главного политического управления РККА (ГлавПУРА).
Сталин не ходил по кабинету, а, сидя за столом, что-то черкал синим карандашом и молчал. Потом он поднял раздумчивый как бы взгляд на бритого самоуверенного генерала и, чуть усмехаясь, изрек:
— Товар ьпц Жюков… А ви знаэтэ восточьную… мудрость: «За порукой., слэдуэт… расплата».
— Нет, эту мудрость я не знаю, товарищ Сталин, но понимаю, — ответил Жуков.
— Ну, хараще… Ми прымим рэщение. Посовэтуэмся… А ви… пока свободны., товарищь Жюков… До свиданья..
Одного из двух выпущенных и сам Сталин принял немедленно. Это был генерал Мерецков (впоследствии маршал Советского Союза). Вторым был Ванников.
А третьим уже после битвы под Москвой, где генерал командовал сначала дивизией, а потом армией, едва не наполовину состоявшей из «чернобушлатников» (лагерников), сражавшихся отчаянно, был Рокоссовский.
Вот, по преданиям, какой разговор состоялся между ними. Осведомившись, как всегда, о здоровье и семейных делах, Сталин, улыбаясь, сказал:
— Поскольку ми вамы довольны., товарищь Рокоссовскый… ГКО рэщило довэрит вам болэе високый пост… Ви… назначаэтэс… командующим фронтом..
— Слушаюсь, товарищ Сталин.
— Хораще ли ви знакомы., с нэмэцкой стратэгыей?
— Нет, товарищ Сталин.
— Хм… Я вам нэ вэрю… Что ви… скоромнычаэтэ… Ну., а с вооружэныем нэмцев?
— Нет, товарищ Сталин..
— Ххы… Нэ знакомы… А почэму?
— Я же., сидел.
— Хх… Нащел врэмя… атсыживаться… Словом… Паэзжяйтэ и., командуйтэ… Эсли понадобытся… звонытэ… Жялуйтэсь… мнэ… Но помнытэ: жялуются слабыэ… А сыльныэ… находят рэщение и в бэзвыходных… обстоятэльствах… Ви знаэтэ… в чем разница мэжду умным и., мудрым?
— Нет, товарищ Сталин.
— Так вот… Умный., в бэзвыходном или тажелом положеныи всэгда находыт… выход., а мудрый., просто в нэго… нэ попадаэт! До свыданья, товарищ… Рокоссовский..
На пути наступающих на Москву спешно развертывался новый Резервный фронт. Он должен был подстраховать откатывающийся и фактически не восстановленный Западный[6].
И здесь удача, если это была удача, наконец улыбнулась Верховному, потому что по приказу Гитлера две самые мощные танковые группировки, одной из них командовал танковый ас Гудериан, вдруг повернули от Смоленска, вторглись на Украину и пошли на Киев… Наступление на Москву прекратилось. Танки Гудериана и Клейста кромсали Украину, а великолепно вооруженные войска генерала Кирпоноса отступали, бежали, и — опять та же самая картина: окружение, отчаяние, гибель или плен… Когда немцы взяли Киев, Сталин от ярости впал в бешенство. Новое поражение! ПЯТЬ армий не сумели отстоять Киев! Что там отстоять — едва не четыреста тысяч (тысяч!) сдалось в плен… Это была новая победа Гитлера.
Историки-прокуроры во всем обвиняют Верховного: Жуков-де советовал вывести войска на левый берег Днепра, а Киев — оставить… Да… Можно было оставить Киев. Но… Зачем же тогда армия? Зачем она вооружена? В ней лучшие новые танки… Лучшая артиллерия, лучшие самолеты. Она дралась дома, где должны помогать стены! Она должна была обороняться от грабителей, захватчиков… Представим на миг, что к вам в дом, в квартиру, вломились бандюги, — а вы, имея оружие, взрослые мужики, сдались?! Режьте, грабьте, убивайте… Кто тут осудит «зверски жестокие» приказы Сталина: «Ни шагу назад! Не отступать!» Ведь это был приказ сопротивляться, а не складывать оружие, не поднимать руки вверх! Сдаваясь в плен, еще никто не выиграл победы… А война — не военная игра в «синих и красных». Война — самое зверское насилие из всех, какие придумал и осуществлял человек. Хомо сапиенс! И если армия предпочла плен, грош ей цена со всеми ее командирами.
Зелено-серая орда заняла Украину, и ликующий, самодовольный Гитлер отдал теперь новый приказ: «Взять Москву. И 7 ноября провести на Красной площади парад победы над Россией». В ранцах пехотинцев и танкистов, ринувшихся на Москву, лежали наглаженные парадные мундиры. А до Москвы осталось всего двести километров..
Двести километров — это два дневных перехода танков и четыре-пять дней для пехоты. Разведка доносила Сталину, что октябрьское наступление немцы ведут без резервов, в летнем обмундировании. А едут на телегах! Экономия бензина для танков. Лошадей у немцев было, кстати, великое множество. А танков, говоря точно, у немцев было к началу войны около ЧЕТЫРЕХ тысяч, в то время как нынешние открытые сведения о Красной Армии и ее танках к началу войны таковы: от шестнадцати до двадцати трех тысяч! И причем вовсе не устарелых: было уже немало танков Т-34, были и гиганты КВ с противоснарядной (противопушеч-ной) броней. У немцев таких не было ни одного! Если же мы обратимся к лживым сводкам Информбюро, то увидим: танков у немцев уже не должно было быть совсем — все уничтожены… Автору и сейчас не слишком понятно: как можно проигрывать войну, имея превосходство в технике, и в живой силе, и даже на своей земле… Верна пословица, что русские долго запрягают..