Том 68. Чехов — страница 116 из 305

² и 2-е изд. «Гайаваты»³. Издает «Знание». Здесь после Москвы очень прият­но — точно начало апреля в России. Приедет ко мне в конце января или в феврале Андреев с молодой женой ⁴, и тогда мы вместе отправимся в Крым. Напишите мне о себе — буду очень рад. Поклон вашей матушке.

Сердечно любящий вас Ив. Бунин

P. S. По городу всюду развешаны большие афиши, извещающие, что в «Южном обозрении» пишут отныне Горький и Чехов. Что это значит?!

См. прим. 5 к письму 12.

И. А. Бунин. Рассказы, т. I. СПб., изд. «Знание», 1902.

Перевод поэмы Г. Лонгфелло «Песнь о Гайавате». СПб., изд. «Знание», 1903.

Л. Н. Андреев с женой приехали в Ялту и были у Чехова 18 марта 1902 г. Бу­нин приехал позднее. См. прим. к письму 14.

В одесской газете «Южное обозрение», 1902, № 1701, от 8 января, в отделе «Одес­ской хроники»,напечатано сообщение: «Антон Павлович Чехов изъявил свое согласие принимать участие в „Южном обозрении" и обещал в непродолжительном времени прислать свой рассказ». С этого же номера, ежедневно, по 22 января, печатались объяв­ления, в которых крупным шрифтом извещалось, что в 1902 г. в газете прини­мают участие Горький, Короленко чИ Чехов.

15 января 1902 г. Чехов ответил Бунину: «На приглашение „Южного обозрения" я ответил, что ничего не имею против, но в настоящее время, ничего не пишу, прошу извинить, а когда напишу, то пришлю. Я всем отвечаю так» (XIX, 222).

Произведения Чехова в это время и позднее в «Южном обозрении» не появлялись- (Чехов печатался в этой газете в 1898—1900 гг.).

(ТЕЛЕГРАММА)

(Одесса. 29 марта 1902 г.

Будем вторник. Бунин. Нилус

Бунин и Нилус приехали в Ялту 31 марта.

15

(Одесса. До 29 марта 1902 г.)

Дорогой Антон Павлович! Рекомендую вам подателя сего как человека вполне порядочного Я его не знаю, но это близкий человек С. И. Лысен­ко (бывший секретарь Черниговской земской управы), которому я безус­ловно доверяю и который просит меня об этой рекомендации. Желаю вам всего лучшего, кланяюсь вашей матушке.

Ваш душой Ив. Бунин

На визитной карточке Бунина.

¹ О ком идет здесь речь — не выяснено. На карточке написано рукою Чехова: «1902,111. Милютинская ул.,д. Окунева, против д. Бонье. Николай Хрисанфович Фосс»_

16

Константинополь. 12 апреля 1903

Низко кланяюсь вам, дорогой Антон Павлович, из Константинополя. Поездкой пока очень доволен, хотя качало немилосердно!

Ваш Ив. Бунин

17

Ницца. 4 января 1904

Дорогой Антон Павлович, поселились в Ницце Погода переменчи­вая. Вчера — чисто июньский день, сегодня — сыровато, пасмурно, точ­но у нас в середине августа.

Познакомились с Вальтером ². Милый человек. Были в Больё, — там негде гулять.

Дорогой или здесь — простудился. Чувствую себя неважно. Напишите пожалуйста, как вы? Правда ли, что собираетесь в Ниццу? Когда «Виш­невый сад»? ³ Не отложили до будущего года?

Юрасова еще не видали, он хворает ⁴.

Кланяюсь всем вашим и пребываю горячо любящим вас

Ив. Буниным

P. S. Найденов, конечно, тоже шлет поклон.

Адрес наш — Poste-restante. Все меняем отели. Шили, между прочим, в отеле «Виктория», где теперь Боборыкин.

Бунин приехал в Ниццу вместе с драматургом С. А. Найденовым.

В. Г. Вальтер—врач-бактериолог, живший в Ницце. Писал рассказы {под псевдонимами: Вл. Томатов и Вл. Вольный), которые при содействии Чехова изредка печатались в русских газетах.

Премьера «Вишневого сада» состоялась в Художественном театре 17 января.

О Н. И. Юрасове — см. выше, прим. 6 к письму Чехова М. М. Ковалевскому от 20 января 1898 г.

ЧЕХОВ И МЕЙЕРХОЛЬД

Статья Э. А. Полоцкой Публикация Н. И. Гитович

Среди актеров Московского Художественного театра, с которыми Чехов позна­комился 9 сентября 1898 г. в помещении Охотничьего клуба на Воздвиженке, был Все­волод Эмильевич Мейерхольд, принятый в труппу театра вместе с О. JI. Книппер, М. Г. Савицкой, Е. М. Мунт и другими учениками Немировича-Данченко из музыкально- драматического училища Московского филармонического общества. Мейерхольд был одним из наиболее способных и культурных учеников Немировича-Данченко,настоящим интеллигентным актером — в том смысле, как понимал это Чехов, пленившийся сразу же «неактерским» характером труппы Художественного театра. Но даже в ан­самбле Художественного театра, как вспоминает современник его первых спектаклей, Мейерхольд выделялся «чем-то очень неактерским, в высшей степени интеллек­туальным» (А,- Р. К у г е л ь. В. Э. Мейерхольд.— В его кн.: «Профили театра». М., 1929, стр. 66). Он принадлежал к тому типу актера, о котором основатели будуще­го театра говорили 22 июня 1897 г. в «Славянском базаре»:

«— На этого советую обратить ваше внимание.

Почему?

У него есть идеалы, за которые он борется; он не мирится с существующим. Это человек идеи» (К. С. Станиславский. Моя жизнь в искусстве.— Собр. соч. в восьми томах, т. I. М., 1954, стр. 182).

В Художественный театр Мейерхольд пришел с осознанным желанием бороться за осуществление новых театральных принципов. Воспитанник Немировича-Данченко, он понимал, что репертуар — сердце всякого театра, и мечтал о постановке произве­дений лучших, наиболее чутких, по его мнению, к общественным настроениям совре­менных драматургов — Чехова и Гауптмана.

Мейерхольд знал и любил творчество Чехова еще до поступления в филармони­ческую школу. Одним из первых публичных выступлений Мейерхольда-актера, еще в гимназические годы, было исполнение роли Луки в чеховском «Медведе», постав­ленном пензенским кружком любителей драматического искусства в начале 1890-х годов. Тогда же он читал «Дуэль», «Палату № 6», «Черного монаха». «С этими рас­сказами,— скажет он позднее.— связаны воспоминания юности, печальной, но свет­лой. Опять сдавленные слезы, ласки поэзии и трепетное ожидание лучшего будущего...» (письмо Чехову от конца декабря 1901 г.). Прочитав в начале 1896 г., уже студентом юридического факультета Московского университета, рассказ «Ариад­на», напечатанный в декабрьской книжке «Русской мысли» 1895 г., Мейерхольд писал в одном из писем к своей невесте О. М. Мунт: «Вещь идейная и чудно написанная» (цит. по кн.: Н. Д. Волков. Мейерхольд, т. I. М., 1929, стр. 58). Эта лако­ничная характеристика единства формы и содержания чеховского рассказа выразила отношение Мейерхольда к творчеству Чехова на несколько десятилетий...

Два года занятий в школе под руководством Немировича-Данченко укрепили и углубили его любовь к Чехову. Именно в школе открылась перед ним поэзия «Чайки», и к восхищению Мейерхольда Чеховым-прозаиком прибавилось преклонение перед Чеховым-драматургом. Увлеченный талантом Чехова, Немирович-Данченко сумел заразить учеников своей мечтой о новой постановке и «реабилитации» «Чайки». «И уже

27 Литературное наследство, т. 68

наш третий курс волновался пьесой Чехова „Чайка",— вспоминала О. JI. Книппер последний год пребывания в школе,— уже заразил нас Владимир Иванович своей тре­петной любовью к ней, и мы ходили неразлучно с желтым томиком Чехова, и читали, и перечитывали, и не понимали, как можно играть эту пьесу, но все сильнее и глубже охватывала она наши души тонкой влюбленностью, словно это было предчувствие того, что в скором времени должно было так слиться с нашей жизнью и стать чем-то неотъем­лемым, своим, родным» (О. JI. К н и п п е р-Ч е х о в а. Из воспоминаний.— «Еже­годник МХАТ 1949—1950 гг.».М., 1952, стр. 283). Мейерхольд, бывший в группе уче­ников Немировича-Данченко, по словам последнего, «заводилой», особенно активным «в направлении общей дружной работы», таким был и в увлечении Чеховым. «Чехова-поэта Мейерхольд чувствовал лучше других»,— вспоминал Немирович-Дан­ченко в своей книге «Из прошлого» (М.— JI., 1936, стр. 127); эта оценка тем весомее, что исходит от «первооткрывателя» Чехова в Художественном театре, режиссера, раньше и тоньше многих почувствовавшего своеобразие чеховской драматургии.

Приступая во второй половине августа 1898 г. в Пушкине к беседам и считкам «Чайки», театр хотел получить авторские указания для работы над пьесой. Актеры, не знакомые с Чеховым, но уже полюбившие его по рассказам Немировича-Данченко и почувствовавшие в авторе «Чайки» человека поэтичного и душевно чуткого, хотели видеть его. «Мне тебя до зарезу надо!— писал еще 5 августа Чехову Немирович-Дан­ченко.— Ради всех святых, приезжай в Пушкино (по Ярославской дороге), дача Архипова, где происходят наши репетиции и где тебя встретят все, как ты того заслу­живаешь» («Ежегодник МХАТ 1944 г.», т. I, М., 1946, стр. 108). Мейерхольд, бывший в эти дни по делам театра в Москве, боясь, что встреча с Чеховым произойдет в его отсутствие, телеграфировал в Пушкино: «Поручите Немировичу задержать Чехова если приедет» (телеграмма к А. А, Санину от 4 августа 1898 г.— Архив Музея МХАТ).

Но знакомство с Чеховым произошло только через месяц, уже в Москве, на «чер­новой» репетиции «Чайки». Этой встречей было положено начало систематическому творческому общению театра с Чеховым на репетициях его пьес.

Актер «чеховской группы» Художественного театра, участник спектаклей «Чайка» и «Три сестры», Мейерхольд надолго сохранил воспоминания о первых годах своей работы в театре, овеянных радостью общения с Чеховым. Почти через десять лет после первой постановки «Чайки» он писал, что секрет чеховского искусства был открыт ак­терами через «влюбление» в автора «Чайки», что, присутствуя на репетициях своих пьес, Чехов «обаянием своей личности, как и частыми беседами с актерами, влиял на их вкус, на их отношение к задачам искусства» («Театр (К истории и технике)».— Сб. «Театр. Книга о новом театре». СПб., «Шиповник», 1908, стр. 149). С репетиций «Чайки» началось и непосредственное влияние Чехова на «вкус» и «отношение к за­дачам искусства» самого Мейерхольда. Но восприятие Мейерхольдом указаний Чехова, оставивших глубокий след на