Том 68. Чехов — страница 166 из 305

К.А.КАРАТЫГИНА. ВОСПОМИНАНИЯ ОБ А.П.ЧЕХОВЕ

КАК Я ПОЗНАКОМИЛАСЬ С АНТОНОМ ПАВЛОВИЧЕМ

Публикация Е. М. Хмелевской

Клеопатра Александровна Каратыгина (урожд. Глухарева, 1848—1934), актриса, выступавшая во многих провинциальных театрах, затем в Малом, Александрийском и других столичных театрах. Муж ее, Антон Андреевич Каратыгин (1840—1874), был племянником знаменитого русского трагика В. А. Каратыгина.

За год до смерти она написала автобиографию, которая была передана в 1941 г. в ИРЛИ вместе с письмами Чехова к Каратыгиной и публикуемыми ниже «Воспомина­ниями». Автобиография посвящена главным образом годам учения и поступлению на драматическую сцену. Пять писем Чехова к Каратыгиной вошли в Полное собрание сочинений. В ЛБ находится тридцать семь писем, записок и телеграмм Каратыгиной к Чехову за годы: 1889—1892, 1894—1896, 1898, 1899,1901, 1904 (ф. 331, 47/13^а-^в).

Публикуемые ниже «Воспоминания» печатаются по рукописи, хранящейся в. ИРЛИ (PI, оп. 12, № 327). Написаны они в 1926 г. Обладая прекрасной памятью, Каратыгина воскресила в них некоторые забытые эпизоды из жизни Чехова, передала свои беседы с писателем, описала его московский кабинет и т. д. Достоверность «Воспоминаний» не вызывает сомнений, так как в тех случаях, когда Караты­гина говорит об уже известных фактах, они подтверждаются другими источниками. Некоторые допущенные ею мелкие ошибки исправлены в примечаниях.

Центральное место в «Воспоминаниях» отведено пребыванию Чехова в Одессе в июле 1889 г. среди артистов Малого театра. Об этом еще раньше писал в своих воспо­минаниях «О Чехове» П. А. Сергеенко: «Летом 1889 г. мне пришлось ехать из Мариу­поля в Одессу и познакомиться на пароходе с труппой из артистов московского Малого- театра: К. Каратыгиной, Пановой, И. Н. Грековым, О. Правдиным, А. П. Ленским и другими. У нас оказались общие знакомые в Москве и, между прочим, Антон Павло­вич Чехов. Он в это время переживал тяжелый период — утрату своего любимого бра­та Николая. Кто-то подал мысль, как бы хорошо было залучить Чехова в Одессу, где он никогда не был. Это могло бы его развлечь, а мы вместе посильно постарались бы облегчить его горе. Помню, А. П. Ленский так и загорелся от этого плана: он очень- любил Чехова и бесподобно читал его очерки.

— Отлично! Превосходно! Надо написать ему. А еще лучше: послать депешу.

Все согласились. Была составлена депеша, даже, кажется, в стихах,— и послана Чехову. С телеграммой, как это часто бывает, вышла какая-то путаница. Но в заклю­чение все окончилось к общему удовольствию. Чехов извещал, что приедет в Одессу. И, действительно, через несколько дней он приехал с своим меньшим братом, народным учителем Иваном Павловичем» («Ежемесячные литературные и популярно-научные приложения к журналу „Нива"», 1904, X, стб. 211—212).

В ответ на приглашение Чехов послал Сергеенко 25 июня 1889 г. следующую те­леграмму: «Если Ленского зовут Александром Павловичем, то выеду вторник. Телеграфируй, какой остановиться гостинице. Чехов» (XIV, 378).

Очевидно путаница, о которой вспоминал Сергеенко, произошла с именем Ленского. Чехов писал 2 июля 1889 г. А. С. Суворину о своем намерении ехать в Одессу после- вторника, т. е. после 4 июля (см. XIV, 391), а 16 июля 1889 г. он писал И. П. Чехову уже с парохода «Ольга», по дороге из Одессы в Ялту. Следовательно, в Одессе Чехов был от 5 до 15 июля 1889 г. В этом письме к И. П. Чехову, который, очевидно, уехал из Одессы раньше, Чехов рассказывает о своем житье в Одессе и об окружающих его там лицах. Пйсьмо Чехова во многом комментирует «Воспоминания» Каратыгиной и вме­сте с тем подтверждает их правильность (см. XIV, 381—383).

Прошло 22 года смерти, преждевременной, жестокой смерти, похитив­шей Чехова в самый расцвет его яркого таланта, и не можешь забыть •его ни как писателя, ни как человека.

Когда я кой-кому рассказывала о моей встрече и знакомстве с ним, меня убеждали напечатать воспоминания об этом. Решаюсь дебютировать, ибо убеждена, что Антон Павлович поощрил бы эту мою попытку. Как-то раз я, увлеченная его произведениями, выдумала кой-что из них соеди­нить и инсценировать и спросила на то его разрешения и одобрения, он ответил: «Валяйте! Благословляю!» Но я убоялась и осталась при наме­рении. Теперь отваживаюсь. Свое калечить не так ответственно, да и намерение мое благо. Авось не ошикают 79-тилетнюю дебютантку. Итак...

С 1883 г. по 1900 г. я неизменно участвовала во всех артистических летних поездках драматической труппы императорского Московского Малого театра, где несла ответственный репертуар характерных, комиче­ских старух и гранд-дам. Душою дела и управляющим был Осип Андре­евич Правдин¹. В состав труппы переменно входили артистки и арти­сты, подобных которым не было и нет: Ермолова, Федотова, Медведева, Садовская, Никулина, Лешковская, А. Яблочкина, А. П. Ленский, Го­рев, М. Садовский, Рыбаков, Н. Музиль, Макшеев, Багров, Рыжов. Ре­пертуар: «Укрощение строптивой», «Гамлет», «Орлеанская дева», «Мария Стюарт», «Бешеные деньги», «Дон Жуан», «Медея»² и «Последняя воля»³, «Горе от ума», «Цепи» ⁴ и т. п.

Города: Одесса, Тифлис, Варшава, Киев, Волга и все крупные города России.

Мы любили посещать Одессу, тогда еще красивую, благодаря город­скому голове Маразли ⁶, где был чудный большой театр и море и где публика нас хорошо принимала.

В 1889 г. с нами поехал Ал. Павл. Ленский. Гамлет, Дон Жуан, Сюл- ливан и проч.⁸ Был, конечно, Правдин, Греков⁷,— все с женами.

Между ними шли оживленные толки о Чехове, который находился чзколо умирающего брата, художника Николая. Затем, говорят, брат скончался. Усиленный разговор о том, чтобы выписать Антошу Чехова ■с тем, чтобы его развлекать.

О Чехове тогда уже много говорили как о яркой восходящей звезде и интересном литературном таланте. Я многое его читала и, конечно, «Пе­стрые рассказы» ⁸, от которых пришла в восторг. Позднее Антон Павло­вич взял у меня этот экземпляр для переиздания и даже шутя дал распис­ку, что возвратит этот именно том (расписку берегу), но возвратил пере­изданный. От старого тома у меня осталась только курьезная виньетка с подписью Чехонте ⁹. При разговорах о Чехове и слухах о его приезде у меня, как говорится, были ушки на макушке. Работа в поездках, по крайней мере у меня, была каторжная. Каждый день репетиции, спек­такли. Часто сегодня в одном городе, завтра в другом. Ночью укладка костюмов на машину, в пять утра с машины на пароход. В четыре часа дня приезжаем в гостиницу чужого города, разбор костюмов, а в восемь спектакль. И мы были счастливы, когда добирались до Одессы, до морского купанья!! Это был у нас сравнительный отдых.

И вот выдался денек полной свободы, и мы компанией отправились на «Большой Фонтан». Мужчины кончили купанье, вышли на верхнюю площадку и с кем-то оживленно беседуют. Смотрю, молодой человек, стройный, изящный, приятное лицо, с небольшой пушистой бородкой; одет в серую пару, на голове мягкая колибрийка «пирожком», красивый галстух, а у сорочки на груди и рукавах плоенные брыжжи. В общем, впечатление элегантности, но... о ужас!! держит в руках большой бумаж­ный картуз (по-старинному «фунтик») и грызет семечки... (привычка южан). Спрашиваю: «Кто это?» — «Разве не знаете?! Это Чехов!» — Че­хов??! Грызет семечки? Звезда... Литератор... с фунтиком!.. Чувствую, облака подо мной опускаются... Ленский кричит: «АнтонПавлович, идите сюда! позвольте вас представить нашей Клеопатре, которая не верит, что вы Чехов, потому что вы грызете семечки». Чехов живо подошел, раскла­нялся. «Я самый и есть. Выписан сюда на гастроли. Не угодно ли?» — предлагает мне семечек. Презирая это занятие, огорченная, разочарован­ная, я смущенно помотала головой, а так как почти стемнело и мы собра­лись ехать, то он предложил мне руку и, продолжая грызть ненавистные семечки, сел со мной на извозчика, всю дорогу убеждал меня погрызть, болтал и смешил.

Я была спасена. Он вывел меня из отчаянного положения. Я вообще из диких, мало общительна, говорить не умею, а тут пришлось внезапно познакомиться с восходящей звездой, литератором, значит существом особенным, да еще молодым — того гляди, на смех подымет. С таким су­ществом и разговор должен быть особенный, мало того, что умный, но еще и стильный и уже во всяком случае сверхграмотный... Словом, сидела я на гвоздях и кляла и Ленского, и себя, и «счастливый случай». Но Че­хов учуял мое несчастное положение, сумел втянуть меня в разговор, и я всю дорогу болтала и хохотала. Вернувшись домой в Одессу в нашу «Северную гостиницу», мы отправились всей компанией ужинать. Антон Павлович был так мил, так прост, так пленил своим юмором, что я была положительно очарована. С этого дня мы с ним подружились.

Наша артистическая компания делилась на три разряда: к первому принадлежали люди обеспеченные и в Москве, и в поездке большим жа­лованием, они могли есть, что хотели, и делать интересные покупки. По- нынешнему, их назвали бы буржуями. Второй разряд хотя работал много и хорошо, но получал значительно меньше. Ведь и прежде была, да и те­перь есть, система не подносить два гриба на ложке. А раз получали мень­ше, то соответственно и расходовать могли меньше. Но мы, особенно жен­щины, старались иметь определенный угол и какое-то хозяйство в склад­чину. Гнездо, как у старшей, было у меня, компаньонками моими по хо­зяйству были: Глафира Викторовна Панова, молоденькая, только начавшая свой артистический рост девушка, уехавшая в первый раз от папаши и мамаши и всего конфузившаяся. Позднее она вышла замуж за артиста Арбенина и теперь бабушка-красавица ¹⁰. Вторая компаньонка была Е. П. А., немного уже видевшая свет и раньше знакомая с Чехо­вым¹¹. И она теперь замужем и мать семейства. Иногда к нам присоеди­нялся М. Ф. Багров ¹².

Отдых наш был после спектакля, когда мы могли и попить чайку, и поесть, и наболтаться вдосталь. Сборный пункт был всегда у меня в № 48, в четвертом этаже «Северной гостиницы». Комната эта стала с этих пор исторической.