Том 68. Чехов — страница 185 из 305

³, ни «Ар­хиерея», не было бы, может быть, и «Убийства» без такого его тонкого зна­ния церковных служб и простых верующих душ. Сидение же в лавке дало ему раннее знание людей, сделало его взрослей, так как лавка его отца была клубом таганрогских обывателей, окрестных мужиков и афонских монахов. Конечно, кроме лавки, помогло еще узнать людей и то, что он с шестнадцати лет жил среди чужих, зарабатывая себе на хлеб, а затем в Москве еще студентом много толкался, в «мелкой прессе», где челове­ческие недостатки и даже пороки не очень скрываются. Он назвал эту среду «кичеевщиной», по фамилии Петра Кичеева, «типичного представи­теля продажной мелкой прессы» ⁴. Помогла и профессия врача. Он чуть ли не с первых курсов стал летом работать в земских больницах в Новом Иерусалиме, в Воскресенске. Его брат, Иван Павлович, получил место учителя в церковно-приходской школе, квартира была из четырех комнат, и семья Чеховых на лето приезжала к нему.

Потом они снимали флигель на летние месяцы в Бабкине, имении Ки­селевых, с которыми они очень сдружились. Это — была уже подмосков­ная. Отец М. В. Киселевой, Бегичев, был директором Малого театра, а потому у Киселевых вечно бывали актеры, музыканты, певцы, художни­ки. У них Чехов вошел вместе с Марьей Павловной, которая очень подру­жилась с М. В. Киселевой, в артистическую среду, часто много слушал там у них серьезную музыку.

При его восприимчивости и наблюдательности, семь лет в этих местах дали ему как писателю очень много. Ведь и «Унтер Пришибеев» оттуда, и «Дочь Альбиона», и «Егерь», и «Злоумышленник», и «Хирургия», и «На­лим»...

И странно, как много дали его произведений подмосковные места, так ничего не дал Псел, где он прожил два лета 88, 89, хотя восторгался этими местами выше меры, но в литературе его они не отразились.

41 Литературное наследство, т. 68

Фотография 1902 или 1903 г. Местонахождение оригинала не­известно. Печатается по пере­съемке

«На карточке любительской, не помню, кем снятой. — в его

кабинете мы сидим — он в кресле, а я на ручке кресла — у него смеющееся лицо, у меня злое, осовелое...» (Из воспо­минаний И. А. Бунина)

Собрание В. Н. Буниной, Париж

ОБОРОТНАЯ СТОРОНА ФОТОГРАФИИ, ИЗОБРА­ЖАЮЩЕЙ ЧЕХОВА и И. А. БУНИНА

«Ничтожество свое сознаешь? Не всем, брат, Мишам надо быть одинако­выми. Ничтожество свое сознавай, знаешь где? Перед богом, пожалуй, пред умом, красотой,природой,но не перед людьми.Среди людей нужно созна­вать свое достоинство. Ведь ты не мошенник, честный человек? Ну, и ува­жай в себе честного малого и знай, что честный малый не ничтожность. Не

смешивай „смиряться" с „сознавать свое ничтожество"»⁷.

* * *

Моим друзьям Елпатьевским Чехов не раз говорил:

— Я не грешен против четвертой заповеди... ⁸

И действительно, еще гимназистом в письме от 29 июля 1877 года Анто­ша писал своему двоюродному брату М. М. Чехову, которого называли Чохов, прототип Печаткина в повести «Три года». (Это он, ударяя по воз­духу рукой, говорил «кроме» и заказывал в трактире так: «Принеси мне главного мастера клеветы и злословия с пюре». Оторопелый половой, по­думав, догадался и принес порцию языка с пюре. И в этом есть что-то че­ховское): «Отец и мать единственныедля менялюдинавсем земномшаре,для которых я ничего никогда не пожалею. Если я буду высоко стоять, то это де­ло их рук, славные они люди, и одно безграничное их детолюбие ставпт пх выше всяких похвал, закрывает собой все их недостатки, которые могут появиться от плохой жизни, готовит им мягкий и короткий путь, в кото­рый они веруют и надеются так, как немногие» ⁹.

Надпись И. А. Бунина: «Я и Чехов, в Ялте, в доме Чехова в Аутке в его кабинете. 1902 или 1903 г. Ив. Бунин»

К.М Li Ttyvh _f М ^Щ/Ъ, Cjxuifi

6ъ jfyjwK'f \Л .Ф tuiUi

* * *

С самых первых лет студенчества А. П. взял на свои плечи всю семью.

* *

Со второго семестра первого курса он начал работать в юмористических журналах, куда его провел брат Александр, который еще в пору таган­рогской жизни Антоши помещал его остроты в «Будильнике» ¹⁰.

Чехов редкий писатель, который начинал, не думая, что он будет не только большим писателем, а даже просто писателем. А ведь 6 августа 1883 года он послал в «Осколки» «Дочь Альбиона», рассказ совсем не юмо­ристический...

* * *

Писать же приходилось вот при каких условиях:

«Передо мной моя не литературная работа, хлопающая немилосердно по совести, в соседней комнате кричит детиныш приехавшего погостить родича, в другой комнате отец читает матери вслух «Запечатленного ан­гела"... Кто-то завел шкатулку, и я слышу „Елену Прекрасную"... Хочется удрать на дачу, но уже час ночи... Для пишущего человека гнусней этой обстановки и придумать трудно...»¹¹

И только с 1885 года, когда Чеховы переселились на Якиманку и А. П. стал врачом, у него оказалась отдельная комната, кабинет с камином.

Живость, работоспособность его поразительна,— ведь среди всех писа­ний он окончил самый трудный факультет.

* * #

Затем его замечательное письмо к старшему брату Александру от 20 февраля 83 г., где он пишет ему относительно его незаконного брака с его женой, которой тульская консистория после развода запретила всту­пать в брак. Отец к их незаконному сожительству относился отрицатель­но, Александр Павлович страдал.

«Не знаю, чего ты хочешь от отца? Враг он курения табаку и незакон­ного сожительства — ты хочешь сделать его другом? С матерью и теткой можно проделать эту штуку, а с отцом нет. Он такой же кремень, как рас­кольники, ничем не хуже, и не сдвинешь ты его с места. Это его, пожалуй, сила. Он, как бы сладко ты ни писал, вечно будет вздыхать, писать тебе одно и то же, и, что хуже всего, страдать...».

В конце письма прибавляет:

«Я, каюсь, слишком нервен с семьей. Я вообще нервен. Груб, часто несправедлив...»¹²

А каким он стал: он прежде всего воспитывал себя, а потом уже сво­их. И как многие, кто вспоминал и характеризовал его, неправильно по­нимали его характер. От природы он был вспыльчив, как он пишет в одном письме к Книппер.

* * *

Замечательно, как А. П., будучи 26-летним врачом, объясняет в пись­ме брату Николаю, что такое воспитание. (Письмо помечено мартом 1886.)

«Воспитанные люди должны удовлетворять следующим условиям:

Они уважают человеческую личность, всегда снисходительны, мяг­ки, вежливы, уступчивы...

Они уважают чужую собственность, а потому платят долги.

Не лгут даже в пустяках... Они не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают...

Они не уничижают себя с тою целью, чтобы вызвать в другом сочув­ствие...

Они не суетны. Их не занимает рукопожатие пьяного Плевако. •

Если имеют в себе талант, то уважают его... Они жертвуют для него всем. Они брезгливы.

Они воспитывают в себе эстетику... Им нужна от женщины не пос­тель... Им, особенно художникам, нужны свежесть, изящество, человеч­ность, способность быть не ...), а матерью...

Тут нужны беспрерывные дневной и ночной труд, вечное чтение, шту- дировка, воля... Тут дорог каждый час.

Брось я сейчас семью на произвол судьбы, я старался бы найти себе извинение в характере матери, в кровохарканье и проч.» ¹³.

Да, это письмо интересно не только, как назидательное, но из него можно понять, как А. П. сам себя воспитывал, как он был строг к себе.

В ноябре 1884 года он с помощью Лейкина устроился корреспондентом «Из зала суда» от «Петербургской газеты» по «Скопинскому делу» ^и. Отчеты его были блестящи, с художественными характеристиками. Мнения независимы, например, Плевако ему не понравился ¹⁵. Кончилось все печально — длительным кровохарканьем, к которому он отнесся легко­мысленно, и в голову не пришло, что оно чахоточное ^1в.

sfc *

В 1885 году поездка в Петербург. До этого времени из настоящих писателей он был знаком только с Лесковым, которого любил и который в Москве в 1883 году, когда они возвращались вместе откуда-то, где много пили, его «помазал, как Самуил Давида»... ¹⁷

Познакомился Чехов в Петербурге в этот приезд с Сувориным, Гри­горовичем и Бурениным ¹⁸.

Вернувшись в Москву, он переменил квартиру,— она оказалась сы­рой, и он побоялся, что опять будет кровохарканье, снял напротив преж­ней на той же Якиманке, квартира находилась под помещением, которое кухмистер сдавал под свадьбы и поминки. А. П. писал:

«В обед — поминки, ночью — свадьбы... смерть и зачатие» ¹⁹.

* *

1886 года 15 февраля под подписью А. Чехов появился впервые рас­сказ «Панихида» в «Новом времени».

21 февраля — письмо от Суворина ²⁰.

Лейкин решил издать книгу его произведений под заглавием «Пест­рые рассказы» (я эту книгу прочел в поезде, не отрываясь, купив ее в Ельце, на вокзале, в 16 лет, и пришел в восторг. Виньетку для нее нари­совал Шехтель, друг Николая Чехова, в будущем известный архитектор. Я был знаком с ним, встречался у Марьи Павловны в Москве. Милый, та­лантливый толстяк).

В конце марта Чехов получил письмо от Григоровича, заставившее его задуматься о себе, как о писателе ²V

20 марта 86 года Антон Павлович ответил ему:

«...Если у меня есть дар, который следует уважать, то, каюсь перед чистотою вашего сердца, я доселе не уважал его. Я чувствовал, что он у меня есть, но привык считать его ничтожным... Все мои близкие всегда относились снисходительно к моему авторству и не переставали дружески советовать мне не менять настоящее дело на бумагомаранье... Не помню я ни одного