Пауза.]
Сейчас приедет подвода за вещами...
Кулыгин. Это хорошо. От души тебе желаю.
Чебутыкин (в умилении). Славная моя, хорошая... Золотая моя... Далеко вы ушли... Ни вас не догонишь, ни науки не догонишь, остался я позади, точно журавль, который состарился и не может лететь... Летите, милые, летите с богом!
Пауза.
Напрасно, Федор Ильич, вы сбрили усы.
Кулыгин. Будет вам.
Чебутыкин. Теперь ваша жена будет вас бояться.
Кулыгин. Ничего. Вот сегодня уйдут и все пойдет по-старому. Что бы там ни говорили, Маша хорошая, честная женщина, я ее очень люблю и благодарю свою судьбу... Судьба у людей разная... Тут в акцизе служит некто Козырев. Он учился со мной, его уволили из пятого класса гимназии за то, что никак не мог понять ut conjunctivum. Теперь он ужасно бедствует, болен и я, когда встречаюсь, то говорю ему: «Здравствуйте, ut conjunctivum!»«Да,— говорит,— именно conjunctivum», а сам кашляет... А мне вот всю мою жизнь везет, я счастлив, вот имею орден и сам теперь другим преподаю это ut conjunctivum.Конечно, я умный человек, умнее очень многих, но счастье не в этом.
Пауза.
Странная судьба у людей.
В доме играют на рояли «Молитву девы».
Ирина. А завтра вечером я уже не буду слышать этой «Молитвы девы», не буду видеть своей противной комнаты, не буду встречаться с Протопоповым. А Протопопов пришел и сегодня, сидит там в гостиной...
Кулыгин. Начальница еще не приехала?
Ирина. Нет. За ней послали. Если б только знали, как мне трудно жить здесь одной, без Оли... Она живет в гимназии, она начальница, целый день занята делом, а я одна, мне скучно, нечего делать, и ненавистна комната, в которой живу... Я так и решила, что если мне не суждено быть в Москве, то так тому и быть. Значит, судьба... Ничего не поделаешь... Все в божьей воле,это правда: Николай Львович сделал мне предложение, и я решила наквнец... Он хороший человек, удивительно даже, такой хо-
роший... И у меня вдруг точно крылья выросли на душе, я повеселела, стало мне легко и опять захотелось работать, работать... Только вот вчера произошло что-то, какая-то тайна нависла надо мной...
м. Г. САВИЦКАЯ
Фотография с дарственной надписью Чехову: «Глубокоуважаемому Антону Павловичу Чехову. М. Савицкая. 17-го янв. 1904 г.»
М. Г. Савицкая — первая исполнительница роли Ольги в пьесе «Три сестры»
Литературный музей, Москва
Чебутыкин. Ренпкса. Чепуха. Наташа (в окно). Начальница! К у л ы г и н. Приехала начальница. Пойдем.
Уходит с Ириной в дом. Чебутыкин (читает газету). Да, что ни говори, Иван Романович, а переменить образ жизни давно пора. (Тихо напевает.) Ах, вы
Сашки, канашки мои, разменяйте вы бумажки мои... А бумажки все новенькие...
Андрей везет колясочку.
Андрей. И когда, наконец, в доме все успокоится? Такой шум. Чебутыкин. Скоро. Раньше чем через час. (Смотрит на чаш.) У меня часы старинные, с боем... (Заводит часы.) Первая, вторая и пятая батареи уйдут ровно в час.
Пауза.
А я завтра.
Андрей. Навсегда?
Чебутыкин. Они навсегда, а я не знаю. Может, через год вернусь.
Андрей. Опустеет город. Заглохнут наш дом и сад.
Пауза.
Скажите, что произошло вчера около театра?
Чебутыкин. Пустяки. Так, недоразумение... Соленый вызвал барона на дуэль. В половине первого за рекой, в казенной роще, вон в той, что отсюда видна, за рекой... (Смотрит на часы.) Гишпанцы, подумаешь, гидальго...
За садом крик: «Ау! Гоп-гоп!».
Подождешь... Это Скворцов кричит, секундант... В лодке сидит... (Зевает.) В моей жизни это уже седьмая дуэль...
Андрей. По-моему, и участвовать на дуэли, и присутствовать на пей, хотя бы в качестве врача, просто безнравственно...
Чебутыкин. Это только кажется... Нас нет, ничего нет на свете, мы не существуем, а только кажется, что существуем. Андрей. Это вздор.
Пауза.
Опустеет наш дом. Уедут офицеры, уедете вы и барон, сестра замуж выйдет, н останусь в доме я один. Жену я не считаю за человека.
Входит Ферапонт с бумагами.
Чебутыкин. Почему?
Андрей. Она честная, порядочная, ну добрая, но в ней есть при всем том нечто принижающее ее до мелкого, слепого, шаршавого животного. Быть может я несправедлив, но ничего, пусть я буду несправедлив; говорю вам, как другу, единственному человеку, которому могу это сказать. Я люблю Наташу, горячо люблю, но иногда она кажется мне удивительно пошлой, и тогда я теряюсь, не понимаю, за что, отчего я так люблю ее...
Чебутыкин (встает). Я, брат, завтра уезжаю, может никогда не увидимся, так вот тебе мой совет. Знаешь, надень шапку, возьми в руки палку и уходи... уходи и иди, иди без оглядки. И чем дальше уйдешь, тем лучше.
Соленый проходит в глубине сцены с двумя офицерами; увидев Чебутыкина, он поворачивает к нему, офицеры идут дальше.
Соленый. Доктор, пора! Уже половина первого. (Здоровается с Андреем.)
Чебутыкин. Сейчас. Надоели вы мне все. (Андрею.) Если кто спросит меня, Андрюша, то скажешь, что я сейчас... (Вздыхает.) Охо-хо-хо! Соленый (идет с ним). Что вы кряхтите? Чебутыкин. Э!
Соленый. Не спал? Как здоровье?
Чебутыкин {сердито). Как масло коровье...
Соленый. А барон что делает, пишет завещание? Прощается с милой, клянется ей в вечной любви или уже на месте сражения?
Пауза.
Я его все-таки подстрелю, как куренка...
Уходят. Слышны крики: «Гоп-гоп! Ау!»
Андрей и Ферап о*н т.
Андрей. О, где оно, куда ушло мое прошлое, когда я был молод, весел, умен, когда я мечтал и мыслил изящно, когда и настоящее и будущее мое озарялось надеждой? Отчего мы, едва начавши жить, становимся скучны, серы, неинтересны, ленивы, равнодушны, бесполезны... Город наш существует уже 200 лет, в нем — шутка сказать! — сто тысяч жителей, и ни одного, который не был бы похож на других, ни в прошлом, ни в настоящем, ни одного подвижника, ни одного ученого, ни одного художника, ни мало-мальски заметного человека, который возбуждал бы зависть или страстное желание подражать ему... Только едят, пьют, спят, потом умирают; родятся другие и тоже едят, пьют, спят и, чтобы не отупеть от скуки, разнообразят жизнь свою гадкой сплетней, водкой, картами-, и жены обманывают мужей, а мужья лгут, делают вид, что ничего не видят, ничего не слышат, и неотразимо пошлое влияние гнетет детей — и искра божия гаснет в них, и они становятся такими же жалкими, похожими друг на друга мертвецами, как их отцы и матери... {Ферапонту.) Что тебе?
Ферапонт. Чего? Бумаги подписать.
Андрей {охваченный нежным чувством). Милые мои сестры, чудные мои сестры!
Ферапонт {подавая бумаги). Сейчас швейцар из казенной палаты рассказывал. Будто, говорят, зимой в Петербурге мороз был в двести градусов. Две тысячи людей померзло. Народ, говорит, ужасался. Не то в Петербурге, не то в Москве — не упомню.
Андрей. Теперь каждую ночь под утро я просыпаюсь и думаю... Думаю о том, как через два-три года я, наконец, влезу в неоплатные долги, стану бедняком, дом этот продадут, жена покинет меня — вдруг душе моей становится так легко, так просторно, и вдали забрезжит свет, я предчувствую свободу, и тогда хочется мне бежать к моим трем сестрам, бежать к ним, закричать: сестры, я спасен, я спасен!
Наташа (в окно). Ты громко разговариваешь тут, Андрюша, Софочку разбудишь. (Рассердившись.) Если хочешь разговаривать, то отдан колясочку с ребенком кому-нибудь другому. Ферапонт, возьми у барина колясочку!
Ферапонт. Слушаю. {Берет колясочку.)
Андрей {сконфуженно). Я говорю тихо.
Наташа {за окном лаская своего мальчика). Бобик! Шалун Бобик! Дурной Бобик!
Андрей {оглядывая бумаги). Я сейчас пересмотрю всю эту галиматью и, что нужно, подпишу, а ты снесешь опять в управу.
Уходит в дом,читая бумаги; Ферапонт везет колясочку;в глубине сада показывается Ирина и Тузенбах, барон одет щегольски, в соломенной шляпе.
Наташа {за окном). Бобик, как зовут твою маму? Милый, милый А это кто? Это тетя Оля. Скажи тете: здравствуй, Оля!
Входит Кулыгин.
Кулыгин (Ирине). Где Маша? Ирина. Где-то в саду.
Кулыгин. С утра ее не вижу... Сердита она сегодня... (Покачивает головой.) А скамейки опять не выкрасили! Экие, право... (Кричит.) Ау, Маша, ау! (Уходит в сад.)
Тузенбах. Это, кажется, единственный человек в городе, который рад, что уходят военные. Ирина. Это понятно.
Пауза.
Наш город опустеет теперь.
Тузенбах (поглядев на часы). Милая, я сейчас приду. Ирина. Куда ты?
Тузенбах. Мне нужно в город, затем... проводить товарища. Ирина. Неправда. Николай, отчего ты такой рассеянный сегодня?
Пауза.
Что вчера произошло около театра?
Тузенбах (нетерпеливое движение).Через час я вернусь и опять буду с тобой. (Целует ей руки.) Ненаглядная моя... (Всматривается ей в лицо.) Уже шесть лет прошло, как я люблю тебя, и все не могу привыкнуть, и ты кажешься мне все прекраснее. Какие прелестные, чудные волосы! Какие глаза! Я увезу тебя завтра, мы будем работать, будем богаты, мечты мои оживут, но только вот одно, только одно: ты меня не любишь!
Ирина. Это не в моей власти. Я буду твоей женой и верной и покорной, но любви нет, что же делать! (Плачет.) Я не любила ни разу в жизни. Чувствую страстную жажду любви, мечтаю уже давно, дни и ночи, но душа моя, как дорогой рояль, который заперт и ключ потерян.