вует силой внушения.
Как в музыке и лирической поэзии, адесь самое главное —■ не развитие действия, не описываемые события, а душевная настроенность автора, которую ему удается передать читателю благодаря силе убеждения, свойственной крупным лирическим поэтам.
Рассказы такого рода, эти своеобразные «лирические монолиты» нельзя ни рассечь, ни разбить на отдельные эпизоды, ибо каждый из этих эпизодов зависит от целого и определяется им. «Тамань» Лермонтова, которую Чехов так любил, предвосхищает эту лирическую композицию новеллы, близкую Чехову. Но в «Тамани» воздух более прозрачен и холоден, тона более ярки и резки, чем те, которые характерны для меланхоличного мира Чехова.
1
В 1895 г. в Париже вышла книга «В русской стране» («Аи pays russe»), автор которой, известный французский славист Жюль Легра, подробно описывал свои поездки по России. В этой книге, получившей известность во Франции и за ее пределами и увенчан- пой премией Французской Академии, мы находим воспоминания Легра о посещении им Чехова в Мелихове и характеристику литературной деятельности этого «молодого выдающегося писателя». «Ч(схов),— пишет Легра,— перешел к литературе от медицины. Он доктор, но прилагает свои знания только летом в деревне, где лечит крестьян (...) В продолжение нескольких лет он работает над вопросами и задачами, которые предлагает ему жизнь ...) Он еще, кажется, не писал романов: его творчество проявляется в форме рассказов. Я не думаю, чтобы это было верное проявление усовершенствованного таланта, но тем не менее в этой области он занимает завиднор место.
Обладая необычайно острой наблюдательностью и веселым юмором, Чехов поразительно метко схватывает черты повседневной жизни. Он начал свою литературную деятельность этими рассказами (...) Ч(ехов) обладает изумительной силой и меткостью выражений. Несмотря на веселый смех, в его произведениях чувствуется острая горечь, что и оставляет далеко не жизнерадостное впечатление. Я знаю мало из его рассказов, которые не заставляют чувствовать убийственную монотонность жизни. Он не перестает описывать однообразное существование мелкого люда, их узкие интересы и никому не известную скорбь наболевших сердец. Если бы немного сгустить краски его описаний, то впечатление было бы слишком уж сильно, но он пишет со своим обычным юмором, как бы бросая сразу яркий луч света на те или иные стороны скромного существования, а когда все снова погружается во мрак, что-то говорит нам, что эта жизнь будет течь по-прежнему без миражей и обольщений и серые будни потянутся опять вплоть до конечного предела — могилы. Вот что ярко чувствуется в творчестве Антона Павловича» Ч
По всей вероятности, приведенные выше строки являются первой во Франции и, разумеется, весьма односторонней характеристикой Чехова.
К концу 1890-х годов относится отзыв о Чехове, данный К. Валишевским в его «Истории русской литературы» (2-е издание вышло в Париже в 1900 г.). Чехову в этой книге посвящена целая глава. Утверждая, что современная русская литература якобы переживает период глубокого упадка, Валишевский называет Чехова звездой новой литературной школы, отличающейся «мелкостью взгляда и отсутствием широкого горизонта». Чехов, по его словам, проявил себя до сих пор «отличным художником в низшем жанре». Заявляя, что первые опыты Чехова, «напечатанные в мелких петербургских газетах, свидетельствовали о поисках простоты, о естественном даре придавать форме гармонию с сюжетом, о досадном влечении к грубому комизму», Валишевский подвергает придирчивому и несправедливому разбору рассказы Чехова зрелого периода, не пощадив даже «Степь», в которой он видит «одни только эскизы, беглые, наскоро закрепленные заметки (...), смутные силуэты». Главным недостатком Чехова Валишевский считает «отсутствие естественной, органичной связи между персонажами», и «между действием и развязкой его рассказов». Не отрицая, что в «Мужиках» Чехов с редкой мощью изобразил грубость и дикость крестьянских нравов, автор книги упрекает его в том, что рисуемые им сцены отвратительны. Резко отрицательно отзывается Валишевский и о пьесах Чехова — «Иванов» и «Чайка», персонажи которых являются, по его словам, «невропатами, сумасбродами, полуповрежденными» (стр. 256 и 421—428).
В первые годы XX в., еще при жизни Чехова, в Париже выходит несколько отдельных его книг на французском языке: «Мужики» («Les moujiks», 1901 г., перевод Д. Ро- ша), в которую вошли, помимо этой повести,— «В овраге», «Свирель», «Ванька», «Тоска», «Княгиня», «У предводительши», «На чужбине», «Перекати-поле», «Тиф» и «Палата № 6»; «Дуэль» («Le duel», 1902 г., два издания, перевод Широля) и «Убийство» («Le meurtre», 1902 г., перевод Клэр Дюкрё)2; в последнюю книгу включены рассказы: «Убийство», «Мужики», «Студент», «Учительница» («На подводе»). В предисловии к этому сборнику один из наиболее вдумчивых истолкователей творчества Чехова Андре Бонье следующим образом охарактеризовал писателя: «Чехов не обладает яркой выразительностью и чудесным лиризмом Горького, он не обладает, пожалуй, и поэтическим обаянием и мечтательной нежностью Короленко, но его изящная и точная манера письма, четкость рисунка, строгая и смелая простота стиля, глубокое сочувствие к своим героям, немногоречивое, но благодаря этому еще более волнующее,— все это вместе взятое, при всей своей скромности, образует ярко выраженный, необыкновенно благородный и заслуживающий интереса облик писателя. Антон Чехов — необычайно самобытен, его нельзя ни с кем спутать, и глубоко ошибались те, кто хотел видеть в нем подражателя Мопассану (...) Каждый народ страдает ло-своему, и я не знаю писателя, которому удалось бы лучше, чем Чехову, описать русскую печаль, сотканную из тоски, гордости, фатализма и усталости (...)
Есть и другие писатели— пессимисты, чей пессимизм сильнее и ожесточеннее. Но, осуждая нынешний порядок вещей, они почти всегда позволяют нам верить в воз-
можность лучшей организации общества, в осуществимость прогресса, в неминуемость благодетельного возрождения людей. Их взгляд на настоящее отличается трезвым п беспощадным реализмом, но на будущее они смотрят как идеалисты, порою не лишенные провидения. Ничего похожего у Чехова. Он не допускает, что действия отдельных людей или масс могут когда бы то ни было привести к смягчению горькой участи человека. Мне кажется, что он вообще не видит возможности счастья на земле. Он даже ничем не возмущается: к чему? Вместе с тем он и не призывает к смирению. Он просто констатирует, что его родина, как туманом, окутана беспредельной печалью, и что это неизбежно, неотвратимо» 3.
В том же 1902 г. на страницах авторитетного парижского журнала «Revue des Deux Mondes» выступил с большой статьей «Антон Чехов» известный специалист в области русской литературы, популяризатор Толстого и Тургенева во Франции, академик
«ТРИ СЕСТРЫ» НА ФРАНЦУЗСКОЙ СЦЕНЕ (КАРТИНА ИЗ 1-го АКТА) Постановна Саши Питоева в «Theatre de l'Oeuvre» (театре «Творчество»), Париж, 1954 г.
Мельхиор де Вогюэ. Статья эта не принадлежит к числу удачных работ Вогюэ и свидетельствует о том, что он не сумел сколько-нибудь верно и проницательно оценить творчество такого новатора, каким был Чехов.
В полном соответствии с установившимися в это время шаблонами Вогюэ называет Чехова «подражателем Мопассана». Не отрицая, что талант Чехова «гибок и необычайно продуктивен», что Чехов «интересен разнообразием своих наблюдений, часто их точностью», что «он собирает дань со всех классов общества, со всех обстоятельств провинциальной жизни», Вогюэ тем не менее утверждает, будто Чехов дает в своих рассказах только «силуэты, положения, моменты», хотя п этими ограниченными средствами успевает возбудить у читателя нужные впечатления.
Вогюэ откровенно сознается, что не понимает отрицательного отношения новейших русских писателей и их персонажей к современной российской действительности. Ему кажется, что с отменой крепостного права, которое оправдывало «насмешки Гоголя, гнев Некрасова, меланхолические замечания Тургенева или Достоевского», от русских писателей можно было ожидать «радостного расцвета мысли», между тем произошло обратное действие,— мысль за последние сорок лет омрачилась, недовольство окружающей действительностью стало еще сильней.
Пьесам Чехова Вогюэ отказывает в каких-либо достоинствах. Восторженный прием «Трех сестер» в России кажется ему загадочным. «Преклоняюсь перед неизъяснимым»,— иронически восклицает Вогюэ. «У нас подобный сюжет,— пишет он далее по поводу. «Трех сестер»,— едва ли бы годился для водевиля: я опасаюсь, как бы не поднялся бешеный смех над тремя сестрами, плачущими при виде того, как уходят их военные». Читатель увидит из дальнейшего обзора, насколько мало оправдались пророчества почтенного академика4.
В XXX томе Большой французской энциклопедии («Grande Encyclopedie»), вышедшем в свет еще при жизни Чехова, напечатана статья о нем уже упомянутого Жюля Легра. Биографическая часть статьи изобилует фактическими ошибками. Легра дает, в основном, весьма высокую оценку Чехову. «Трудно охарактеризовать, в нескольких словах,— пишет он,— творчество этого писателя, которого русские критики ставят на самое первое место среди романистов его поколения. Это объясняется тем, что его талант, внешне однообразный, является на самом деле весьма разносторонним, а также тем, что Чехов много работал и существенно менялся в процессе своего творческого развития». «Вообще же,— пишет далее Легра,— впечатление, остающееся после чтения произведений Чехова,— это впечатление о значительности таланта, который проявляется, с одной стороны, в форме его сочинений, всегда тщательно обработанной, с другой,— в остроте зрения. Творчество этого писателя представляет нам в сжатом виде бесконечные типы современного русского общества от простых крестьян до литераторов, профессоров, представителей духовенства, купечества, мелких чиновников и т. п. Нельзя сказать, что в этой пестрой галерее выделяются отдельные неизгладимо запоминающиеся типы из различных классов общества; но взамен этой типической истинности, которую может нам открыть только гений в часы вдохновения, мы находим здесь непосредственную историческую правду, очень мрачную в сущности по своим тенденциям, но представляющую нам по крайней мере увлекательную картину русской действительности и те полутона, которые с таким трудом удается уловить».