«С любовью будем мы вновь и вновь возвращаться к творчеству Чехова, будем учиться у него узнавать мещанство, которое еще не исчезло из нашей действительности, и вообще видеть все то, что стоит на пути к прекрасной жизни, достойной свободного человека нашей родины»,— писал Ян Иша (Dr. Jan J i s а. А. P. Cechov — bojovnik za krasu zivota. Praha, 1954, str. 20—21).
«Чехов нужен нам потому, что он показывает теневые стороны прошлого и выражает мечту честных сердец о новой человеческой жизни»,— утверждал Ян Копецкий («Literarni noviny», 1954, с. 46, str. 4).
А уже цитированный нами критик М. Сметана писал в журнале «Divadlo» (1954, с. 9, str. 802):
«Пьесы Чехова имеют для нас сегодня великое, подлинно актуальное значение. Тем более, что на нашей сцене очень мало пьес.о современности, в которых целеустремленно и глубоко была бы разработана тема духовного перевоспитания людей, ставились бы важные проблемы морали и чувства. А в наших театрах необходимо играть такие пьесы, волновать зрителя переживаниями чеховских героев, которые бредут еще ощупью, но всем своим существом тянутся к свету, к правде, к познанию человеческого счастья, смысла жизни. Необходимо заразить зрителя чеховской мечтой о красоте, вывести многих людей из состояния духовной (и эмоциональной) индифферентности и поверхностности, научить молодое поколение размышлять о жизни, глубоко и честно подходить ко всем ее важным вопросам. Одним словом, наш театр не имеет права не играть пьес Чехова, не знакомить своих зрителей с наследием великого писателя и мыслителя. Ведь именно наше поколение осуществляет все то, о чем лишь с грустью мечтал Чехов».
» » *
Некоторые деятели культуры задумывались над вопросом, в чем причина огромной популярности Чехова у чехословацкой общественности. «Нет ничего удивительного в том,— писал Зд. Неедлы,— что Чехов так сразу и так сильно захватил нашего читателя. Из великих русских реалистов он во многих отношениях особенно нам близок. Мы неизменно восхищаемся человечностью замечательных образов Тургенева, Толстого, Достоевского, но, разумеется, не можем не чувствовать, что помещичий мир Тургенева, аристократическая среда Толстого и — в противоположность этому — пестрый калейдоскоп людей, оказавшихся на дне человеческого общества, у Достоевского — это мир, которого у нас не было, в который нам, следовательно, нужно было вживаться, что, конечно, при большом искусстве этих мастеров слова было нетрудно. Но когда появился Чехов, он не мог не повлиять уже одним тем, что был нам близок и изображаемой им социальной средой. Его мелкая буржуазия, его интеллигенция и нам хорошо известны, часто они словно взяты из нашей жизни.
Да, Чехов как будто бы прямо касался темы, которая у нас, в схожей социальной среде, еще до него прозвучала в одном из классических произведений чешской литературы, в „ Малостранских повестях" Неруды. Только у Чехова эта тема развернута гораздо шире, чем у Неруды, так как мир русской буржуазии и интеллигенции, изображаемый Чеховым, был значительно шире, чем мир нерудовских малостранских трактиров. Но есть тут похожая, если не такая же, любовь к этим маленьким, с виду незначительным людям, о которых история никогда слова не скажет, но которые тем не менее тоже были частью народа, а в определенный период истории даже очень суще-
ЧЕШСКОЕ ИЗДАНИЕ «ИЗБРАННЫХ РАССКАЗОВ» ЧЕХОВА
А. P. CECHOV
С Е L A R U S
Обложка; Рисунок Властимила Рады Прага, 1950 |
VY О А V А I !■: LS rvo DKVZS I К V N I PRACL V I* r axe 'Ч с о
ственной частью парода. Поэтому Чехов с его рассказамп попал у пас не в чужую среду. Его демократизм находился в полном соответствии с демократическим духом чешской реалистической литературы» (Zdenek N е j е d 1 у. О literature. Praha, 1953, str. 804—805)".
На общность Чехова и Неруды, хотя и в несколько ином аспекте, указывает также Ян Штерн. «Когда я перечитываю Чехова и когда читаю о его жизни, я невольно вспоминаю о Неруде. Не потому, что их годовщины почти совпали по времени, и не потому, что речь идет о художниках одинакового типа и одинакового социального происхождения. Обе эти замечательные личности роднит тот бесстрашный протест против подлости, мещанства и угнетения, которым проникнуты их произведения, роднит бесконечная душевная мягкость, благородство и в то же время мужественность их характеров, свободных от какого бы то ни было самодовольства и цинизма^...)• И Антон Павлович, и Неруда являются личностями великой нравственной силы, высокой идейности, честными тружениками» («Tvorba», 1949, с. 29, str. 677).
Вот почему Чехов, как и Неруда, стал учителем для многих чешских и словацких писателей, что неоднократно отмечалось критиками и литературоведами. Из чешских писателей под влиянием Чехова находились Алоис Ирасек, Ярослав Гашек, Франтишек Гельнер, Иржи Маген, Франя Шрамек и др. (см. Zdenek N е j е d 1 у. О literature. Praha, 1953, str. 806, а также статью М. Благи в журнале «Praha — Moskva», 1955, с. 1, str. 93—94). Из словацких писателей влияние Чехова испытали особенно Иозеф Грегор-Тайовский и Янко Есенский (см. статью А. Мраза в газете «Kulturny zivot», 1954, S. 29, str. 1) a.
Vt ВО R г Fori DE к
На творчестве Чехова воспитывалось и продолжает учиться также поколение современных чехословацких писателей. У «Антон Павлович Чехов — это был любимый автор нашей молодости,— пишет Т. Сватоплук.— Это он вместе с Толстым,
Тургеневым, Пушкиным, Щедриным формировал нашу духовную жизнь, учил глубоко понимать и любить человека, был бездонным кладезем человечности и источником красоты жизни^(«1л1егапп noviny», 1954, с. 29, str. 8).
Иржи Марек пишет: ^«Чехова как автора незабываемых коротких юмористических рассказов я узнал еще задолго до того, как вообще стал думать о литературном труде. Но лишь много позднее я смог познакомиться со всем его творчеством и понять, что это за юмор, какая за ним скрывается скорбь — и какая вера
Говорить, чему я у Чехова научился, было бы неуместно и нескромно. Если бы я чему-нибудь научился, то я писал бы несравненно лучше, чем пишу Главное, это поставить перед собой высокую цель — овладеть искусством великих мастеров. До какого пункта писатель дойдет по пути к этой дели — вопрос, на который ответят другие. Но сознание;, что ты направляешься к самым вершинам, всегда окрыляет тебя. Творчество А. П. Чехова и является одной из тех вершин, к которым стремится наше искусствоХ(«ЫЬегагш noviny», 1954, с. 29, str. 8).
Деятели чехословацкой культуры — писатели, критики — все, кто ощутил обаяние могучего таланта Чехова, призывают молодое поколение писателей учиться у него: «Чехов продолжает жить и остается образцом,— пишет в журнале «Tvorba» (1950, с. 6, str. 143) Н. Слабигоудова.— Каждый из нас может учиться у него любви к труду и к людям, его постоянному контролю над собой, самокритике, его упорству в преодолении жизненных препятствий. А писатель имеет в его лице великий образец мастерства рассказчика и жанрового новаторства, писательской скромности, вечной неудовлетворенности достигнутыми творческими успехами, заботы о стиле и выразительности языка. Но это не все. Чехов видел в писателе также воспитателя человека и эту его миссию он ставил очень высоко (.---У
И прежде всего Чехов — великий учитель писателей (и не только писателей), непримиримый борец против всего мещанского. Эта борьба не окончена, и сегодня еще имеются среди нас хамелеоны, которые стремятся обмануть жизнь и греться на солнце, есть и Пришнбеевы, и Беликовы, которые стараются ее не замечать или же остановить ее течение, задушить ее. Нужно с ними беспощадно воевать так, как это делал в своих сочинениях Антон Павлович Чехов».
Говоря о нравственном долге и обязанностях работника культуры, чехословацкие критики часто ставят в пример Чехова, цитируют его письмо к брату Николаю от марта 1886 г. (XIII, 194—198).
«Это не слова старомодной морали,— писал'критик Ян Штерн,— это настойчивый голос сознательного работника литературы, голос, на который должны были откликнуться все наши деятели искусства. Чехов по-своему говорит здесь то, чего мы требуем от каждого сознательного работника: любить свой труд, не противопоставлять частную жизнь общественной деятельности, быть скромным и гордым, стремиться к тому, чтобы между честными людьми существовали подлинно товарищеские отношения чтобы жизнь человека отвечала его принципам. Ибо как может быть просветителем народа, как может быть инженером человеческих душ человек, который сам ведет гнилую, мещанскую жизнь? Как человек живет, так он и мыслит, а как мыслит, так и говорит. Как может писать о новых людях и о пашем строительстве человек, который сам этим не живет? Неискренность обязательно выйдет наружу». Приводя далее высказывание Чехова о том, что в человеке должно быть все прекрасно, и отмечая, что отношение Чехова к собственному труду неразрывно связано с его высокой идейностью, с его ненавистью к равнодушию и т. д., Ян Штерн в заключение писал: «Любить и понимать этого великого работника передовой литературы значит всем сердцем усвоить эти принципы» («Tvorba», 1949, с. 29, str. 677).
К усвоению этих принципов и стремятся писатели народно-демократической Чехословакии, получившие широкие возможности для успешной творческой деятельности. Честно служить народу, творить для народа, формировать духовный облик нового человека — строителя социализма, идейно воспитывать его — таков девиз работников культуры Чехословацкой республики, вдохновляемых и руководимых Коммунистической партией.
ПРИМЕЧАНИЯ
По вопросу о Чехове в Чехословакии имеется уже ряд статей и публикаций. Приводим их перечень.
Ilja Svatonova. Korespondence А. P. Cechova a nekterych clenu MChATu s dr. B. Prusikem (Переписка А. П. Чехова и некоторых деятелей МХАТ с д-ром Б. Прусиком).— «Sovetska literatura», 1954, с. 4, str. 516—521.
Она ж е. А. P. Cechov na prazskych jevistich v letech 1890—1938 (А. П. Чехов на пражской сцене в 1890—1938 гг.). — «Sovetska literatura», 1954, с. 5, str. 625—643.