Это — бесценный дар (...)
Чехов считал образцом для себя произведения Мопассана. Если бы он не сказал об этом сам, я бы никогда этому не поверил, так как цели и методы обоих писателей кажутся мне абсолютно различными. В целом Мопассан стремился драматизировать свои рассказы и, чтобы добиться этого, был готов жертвовать правдоподобием. Я склонен думать, что Чехов умышленно избегал драматизма в сюжете.
Он изображал обыкновенных людей, живущих обыкновенной жизнью. Люди не отправляются на Северный полюс бороться с айсбергами, писал он в одном из своих писем, они ходят на службу, ссорятся со своими женами и едят щи из капусты. На это можно справедливо возразить, что люди отправляются и на Северный полюс бороться с плавучими льдами и даже если они этого не делают,— они проходят через не менее рискованные испытания, и нет такой причины, почему бы автор не должен писать о них хорошие рассказы. Очевидно все-таки недостаточно того, что люди ходят на службу и едят щи; чтобы у рассказа была завязка, они должны подделывать, подчищать счета в конторских книгах, брать взятки, изменять женам и бить их, а когда они едят щи — это должно символизировать либо счастливую семейную жизнь, либо муки неудавшейся жизни.— Сомневаюсь, чтобы Чехов думал обратное (...)
Я подозреваю, что русские читатели чеховских рассказов находили в них удовольствие совершенно другого свойства, чем западные читатели. Они слишком хорошо знали условия жизни народа, которые он так ярко описывал. Английские же читатели находили в его рассказах нечто новое, необыкновенное, часто ужасающее и подавляющее, но изображенное правдиво, и это было выразительно, чарующе и даже романтично. Только очень простодушные люди могут думать, что в прозаических произведениях они могут найти ответ на те жизненные темы, которые помогут им оценить жизнь (...
Действительная цель прозаика не направлять, а доставлять удовольствие ...
Принято считать, что Чехов оказал влияние на Кэтрин Мэнсфилд.Близкие ее друзья это отрицают. Они утверждают, что она точно так же написала бы свои рассказы, если бы никогда не читала Чехова. По-моему, в этом они не правы. Конечно, она бы писала рассказы — она была прирожденной писательницей,— но я думаю, что не будь влияния Чехова, ее рассказы были бы совсем другими.
W. Sommerset Maugham. Points of View, p. 159—168. ГЕРБЕРТ ЭРНЕСТ БЕЙТС
Романист и новеллист Герберт Эрнест Бейтс (Herbert Ernest Bates, p. 1905), в отличие от Моэма,с которым он полемизирует в статье «Артишоки и спаржа» («Artichokes and sparagus».-— «Life and Letters Today». L., 1941, vol. 41, pp. 4—21), является горячим сторонником «чеховской новеллы». Новеллы самого Бейтса, продолжающие реалистические традиции, отмечены влиянием Чехова.
В своей книге «Современная новелла» («Modern Short Story». L., 1942) Бейтс уделяет значительное место оценке творчества Чехова (гл. «Чехов и Мопассан») и его воздействия на английскую новеллу 1920-х годов (гл. «Мэнсфилд и Коппард»). Вслед за Марри и Гарнеттом, на которых он ссылается, Бейтс считает основой творчества Чехова его гуманизм.
Ниже приводятся отрывки из главы «Чехов и Мопассан» книги Бейтса «Современная новелла».
В Чехове я нашел для себя много поучительного ...
Именно благодаря этому качеству чуткой терпимости, тому, что окончательный приговор выносит, сердце, а не рассудок—рассказ Чехова «Душечка» производит впечатление лучезарности и необыкновенного проникновения в суть вещей ...
Действительно, подобно Бернсу, Мопассан и Чехов в своем творчестве исходили из признания того, что человек слаб, и считали, как отметил Э. Гарнетт, что «люди не могут быть иными, чем они есть». Чехов мог как угодно трактовать эту слабость, но оп никогда не впадал в цинизм; его толкования отличаются чуткостью и терпимостью, своеобразным, полным юмора мудрым пониманием, он относится к человеческому несовершенству с чувством, которое было названо «чистотой души» и которое присуще всем великим русским писателям от Пушкина до Горького ...
И по сей день Чехов продолжает оказывать действенное влияние на рассказ; в этом жанре он значительно опередил нас, и никому, даже самому Мопассану, за ним не угнаться ...
Чехов излагает правду такой, какой вы сами ее видите и чувствуете, без всяких подделок и трюков, и поэтому правда его не стареет от того, что меняются моды и вкусы, она всегда остается правдой ...)
Говорят, что в рассказах Чехова ничего не происходит. Это неверно. На самом деле у Чехова происходит очень многое: но не всегда событие у него имеет место в самом рассказе или во время действия его пьес, не всегда оно в настоящем. Часто оно только подразумевается; оно происходит за пределами его произведений; о нем говорится косвенно, а не прямо, и, главное, оно не прекращается и после того как рассказ уже закончен ...)
Поэтому Чехов возлагает на читателя очень большую ответственность. И если читатель наделен достаточно тонкой чувствительностью, восприимчивостью и пониманием, он справляется с возложенной на него задачей.
Н. Е..Bates. The Modern Short Story. A Critical Survey, p. 72 — 89 («Tchehov and Maupassant»).
ШОН О'КЕЙСИ
В творчестве Шона О'Кейси (Sean O'Casey, p. 1880) —драматурга, романиста и публициста — в особенности в его драматургии, наблюдается воздействие художественного метода Чехова. Шону О'Кейси принадлежит приводимая ниже проникновенная оценка творчества Чехова, с которой он выступил в 1954 г. в журнале «National Affairs» (Sean O'Casey. On Tchekhov. «National AffaiTS», 1954, v. 11, p. 19—20).
Когда поэт и драматург испустил свой последний вздох на этой земле, я был молодым человеком двадцати четырех лет, рабочим в Дублине. Тогда я ничего не знал об этом поэте, и, подобно свету далекой звезды, голос Чехова-драматурга шел ко мне целых пятнадцать лет. Это была звезда первой величины. Чехов пришел в Ирландию, туда, где я жил, и нашел широко открытой дверь каморки бедняка, его приняли с ирландским радушием и усадили на лучшее место у камина.
Немногое можно сказать о Чехове с уверенностью —■ он так велик, так многогранен, что к нему нельзя подходить с обычной меркой. Он освещает свой путь собственным светом, и мы можем лишь видеть его и слушать его кроткий голос, в котором звучит музыка милосердия и правды. Человек из народа, он знал его язык и дела, знал чего он хочет и чего боится, и сложил из всего этого песни и пустил их по белу свету, ибо рассказы его это песни, и пьесы его — песни, волшебная негромкая музыка.
Но при всей своей кротости и милосердии, он был так же стоек, как прекрасная русская береза. Он обладал мужеством, да, великим мужеством, которое выдерживало нападения, сломить его было невозможно, и вокруг него в течение всей его жизни сиял свет надежды. И он был пророком: «Человечество идет вперед, совершенствуя свои силы. Все, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только вот надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину».
Хотя Чехов принадлежит всем нам, сам он остается русским, как родная его Волга — не та бурная река — символ великого Толстого; не та скованная льдом Волга, что с наступлением весны с шумом и грохотом взламывает свой покров — символ великого Горького; не та быстрая полноводная Волга", неудержимо стремящаяся вперед — символ Пушкина, но Волга — глубокая и кроткая, осененная множеством печальных теней и нет-нет да покрывающаяся рябью чистого тихого смеха и несущая воды свои с глубоким и ласковым журчанием.
Сочувственным смехом и страстной тоской проникнуто его творчество; тихая насмешка над русской жизнью, в которой и жили-то лишь в полсилы, и страстная тоска по великой России будущего. Москва, о, Москва! Тогда этот город казался единственным местом, где возможны свет и яркие краски и смелые дела. Сегодня Москва приобрела неизмеримо большее значение, и не только для России, но для всего мира.
И все же в некотором смысле, пожалуй, даже во многих смыслах, Москва сейчас уже не имеет такого значения для России, потому что сегодня в Советском Союзе имеется уже не одна Москва, а много городов, где ярко играют краски, где люди счастливы множеством предстоящих дел и вносят свой смелый вклад в наше общее дело мира. Надежда, жившая в душе Чехова, во многом осуществилась.
И вот здесь, сегодня, сердце ирландца приветствует Чехова, не того, который, говорят, умер, а Чехова, который жив и вечно будет жить в сердцах всех, кто, благодаря тому, что он сделал для человечества, благодаря его чудесным рассказам и чудесным пьесам, научились чутко и великодушно относиться к человеку.
«On Tchekhov».—«National Affairs», 1954, v. И, p. 19—20.
«Человечество идет вперед...» — Цитата из второго действия «Вишневого сада» (монолог Пети Трофимова) (XI, 333).
СООБЩЕНИЯ И БИБЛИОГРАФИЯ
ЧЕХОВ В РАБОТЕ НАД РУКОПИСЯМИ НАЧИНАЮЩИХ ПИСАТЕЛЕЙ
Сообщение и публикация П. С. Попова
В повседневной жизни Чехова большое место занимало общение с молодыми, начинающими писателями, которые приносили и присылали ему на просмотр свои рукописи. Уже в 1880-х годах Чехов помогает своим товарищам по литературе. Он читает рукописи, делает замечания, правит, посылает их в редакции — иногда даже от своего имени, вообще энергично старается продвинуть в литературно-журнальную среду всякого мало-мальски способного к писательству человека. Произведения М. В. Киселевой, Н. М. Ежова, А. С. Лазарева (Грузинского), А. Н. Маслова (Бежецкого), Л. А. Авиловой, Е. М. Шавровой и многих других прозаиков и драматургов прошли через руки Чехова.
Чехов был щедр на отзывы, по страницам его писем рассеяно множество литературных советов и указаний. Этот огромный материал дает исследователям широкую возможность изучить и оценить отзывы Чехова на произведения,появлявшиеся в современной ему печати. Однако, когда речь идет о произведениях, в печати не появлявшихся, задача эта усложняется: рукописи их, как правило, не сохранились. И уж совсем вне поля зрения исследователей остается такая обширная область чеховской литературной практики, как непосредственное, с карандашом в руках, редактирование чужих произведений.