Работу эту Чехов делал, не только помогая лично тому или иному знакомому. Чехов брал также на себя просмотр рукописей по поручению редакций для журналов или газет, в которых он печатался, в частности для газеты «Новое время». В этой работе он находил для себя интерес и занимался ею с удовольствием. 23 октября 1889 г. он писал Суворину: «Если бы я жил в Петербурге, то напросился бык вам в редакторы беллетристического отдела. Я бы чистил и шлифовал все одобренные вами и Бурениным рассказы и протежировал бы тем, по-видимому, никуда негодным вещам, из которых путем сокращения наполовину и путем корректуры можно сделать сносные рассказы. А я наловчился корректировать и марать рукописи. Знаете что? Если вас не пугает расстояние и скука, то пришлите мне заказной бандеролью все то беллетристическое, что имеется у вас под руками и вами забраковано» (XIV, 421—422).
Суворин воспользовался предложением Чехова. Месяц спустя Чехов вновь писал: «.. .продолжайте высылать. Чтение рассказов и поправки отнимают у меня каждый раз не более 1/2—1 часа и развлекают меня. Гимнастика для ума некоторым образом» (там же, 441). По возвращении с Сахалина Чехов напомнил: «По примеру прошлых лет, присылайте мне рассказы для шлифовки. Мне это занятие нравится» (письмо к Суворину от 24 декабря 1890 г.— XV, 138).
Известно, что Чехов редактировал ряд рассказов, среди других — «Мытарство грешной души» Е. Ф. Кони (XIV, 583), рассказ В. И. Бибикова (XIV, 437), рассказ Н. М. Ежова «Леля» (XIV, 521), рассказ своего брата Александра «Цепи, или Сочельник под снегом» (XV, 593) и др. Иногда в письмах к Суворину Чехов уточнял, в чем состояла его правка; так, он писал 20 ноября 1889 г.: «В „ Певичке" я середину сделал началом, начало серединою и конец приделал совсем новый. Девица, когда прочтет, ужаснется» (XIV, 438).
В письме от 17 июня 1903 г. Чехов, сообщая о переменах в редакции «Русской мысли» в связи с болезненным состоянием Лаврова, писал Суворину: «...меня пригласили в заведующие беллетристическим отделом» (XX, ИЗ). Чехову не пришлось по болезни систематически работать в журнале,—к тому же и в Москве он бывал обычно недолго. Сохранились лишь скудные и случайные сведения о том, какие именно рукописи просматривались Чеховым. Так, И августа 1903 г. сын Лаврова, работавший в конторе журнала, писал Чехову: «Посылаю вам рукописи: 1) Семенов А. К. В чем причина, 2) А н и и и Е. П. Перед жизнью (рассказ), 3) Богдан Лупа (Таврошевич Антон) а) История о малолетнем котенке, б) Филантропия».
В письме к Гольцеву от 18 августа 1903 г. Чехов выделил из них лишь рассказ Семенова, признав его хорошим и годным для напечатания (XX, 125). Несколько месяцев спустя он послал Гольцеву другой рассказ, также выправленный,— рассказ А. С. Писаревой (о нем см. ниже). Странно, что ни один из этих одобренных Чеховым рассказов в «Русской мысли» не появился (остальные рассказы были им забракованы. Ср. письмо Чехова Гольцеву от 22 января 1904 г. — XX, 230).
В марте и апреле 1904 г., вернувшись в Ялту после постановки «Вишневого сада», Чехов продолжал просматривать рассказы, присылавшиеся редакцией «Русской мысли». Из этих рассказов Чеховым были одобрены к печати три. Из них два были опубликованы в «Русской мысли»: «Тайна Вихровской степи» Вас. Брусянина (1904, № 8) и «Картинки петербургской бедноты» Д.М. Герц-на (1904, № 12). Этими двумя рассказами ограничивается то, что было фактически напечатано в «Русской мысли» после редакционной правки Чехова.
Многие рассказы, как, например, упомянутая выше «Певичка», остаются неизвестными. Не разыскан рассказ некоего Овсянникова; этот рассказ сначала правил Буренин, потом Чехов, вычеркнувший поправки Буренина и выкинувший «немножко меньше половины» (XIV, 448), и многие другие. Но даже в тех случаях, когда твердо установлено, какое именно произведение правил Чехов (например, «Мытарство грешной души» Кони, «Леля» Ежова), это не дает надлежащего материала для изучения характера редакторской правки Чехова,— ведь пет соответствующих данных, чтобы сравнить текст до правки и после правки.
Один интересный пример такого редактирования, впрочем, был ранее известен. Это своеобразная работа, сделанная Чеховым на печатном тексте рассказа Короленко «Лес шумит» (см. С. Б а л у х а т ы й. Библиотека Чехова.— В сб. «Чехов и его среда». Л., 1930, стр. 243—245). Но ни одна из рукописей начинающих писателей, выправленных Чеховым,— а их насчитывались десятки,— до сих пор не была известна. Поэтому большой интерес приобретают две сохранившиеся и печатаемые ниже рукописи — Е. М. Шавровой и А. С. Писаревой с редакторской правкой Чехова.
I. РАССКАЗ Е. М. ШАВРОВОЙ «СОФКА»
Сохранился подлинник рассказа Е. М. Шавровой «Софка», выправленный Чеховым (ЦГАЛИ, ф. 549, оп.1, ед. хр. 206, лл. 1—13). Е. М. Шаврова в своих неопубликованных мемуарах (собрание П. С. Попова) описывает, как пятнадцатилетней девочкой она, едва познакомившись в Ялте с Чеховым, передала ему, встретившись на набережной, свой рассказ, который был им одобрен, проредактирован, переслан Суворину и вскоре напечатан в «Новом времени» (№ 4846, от 26 августа 1889 г.).
Редактируя рукопись, Чехов значительно сократил рассказ, откинув повторения, устранив неудачные эпитеты и маловыразительные обороты. Внес он и радикальное изменение в концовку рассказа: по тексту Шавровой князь рассказывает Софке о своей любви к другой женщине, как бы маскируя свои чувства к Софке; в тексте, исправленном Чеховым, объяснение в любви обращено к самой Софке.
Чехов открыл перед Шавровой писательский путь. Всего два года спустя после ее первого опыта Чехов писал по поводу нового ее рассказа «Замуж»: «Только что прочел ваш рассказ в корректуре, Елена Михайловна, и паки нахожу, что он очень хорош. Прогресс большущий. Еще год-два, я и не буду сметь прикасаться к вашим рассказам и давать вам советы» (XV, 147).
Из писем Чехова к Шавровой мы знаем, что п дальнейшие своп литературные опыты она давала ему на просмотр. К некоторым из них Чехов относился очень взыскательно и строго. Так, например, по поводу одного из ее рассказов он писал ей 16 сентября 1891 г.:«Это не рассказ и не повесть, не художественное произведение, а длинный ряд тяжелых угрюмых казарм. Где ваша архитектура, которой вы вначале так очаровали
ЧЕХОВ
Фотография с дарственной надписью. «Марии Александровне Самаровой от давнего знакомого и почитатели. Антон Чехов. 1900, IV, 22».
Театральный музей им. А. А. Бахрушина. Москва
вашего покорного слугу? Где легкость, свежесть, грация?» (XV, 243—244). Всего через руки Чехова прошло около двадцати рассказов Шавровой.
В публикуемой ниже рукописи рассказа Шавровой вычеркнутые Чеховым слова заключены в квадратные скобки; слова, им вписанные, выделены курсивом. Квадратные скобки внутри текста, уже заключенного в квадратные скобки, показывают, что Чехов сначала предполагал опустить несколько слов, а затем вычеркнул больший кусок текста. Курсив внутри квадратных скобок выделяет слова, вписанные ранее Чеховым.
СОФКА (Кисловодская идиллия)
Она сид[ела]гшг [на снятом с лошади] на траве, на мужском седле и [капризно] покачива[лась]ется на нем. Тоненькая, узенькая, стройная, с волос[ы]сши [непокорной гривкой] лезу[Tlufiutu на глаза, [выбились за ушами, щеки пылают, глаза] с пылающими щеками, с глазами, которые щурятся и блестят,— [и вся она,] в своей строгой черной амазонке, [кажется не то] похожа она и на переодет [ым] ого мальчик[ом]а [не то какой-то странной необыкновенно узенькой,] и на фантастическ[ой]г/ю женщин [ой] у.
Я устала говорить! — кричит она. — Князь, дайте мне пить!
Софка! — слышится окрик.
Но она не обращает внимания.
Князь,—• повторяет она еще громче,— князь!
Кругом, в различных, более или менее живописных, позах расположились друзья и знакомые ее матери.
Правда, многих она знает не больше недели, иные познакомились только сегодня перед поездкой. Но это ничего не значит; на водах так скоро знакомятся! [А бойкость всегда нравится и привлекательна. Это Софка хорошо знает.]
Лежат на траве, прислонившись к седлам и на разостланных бурках.
Несколько военных, есть актер, два помещика, доктор на отдыхе и, наконец, люди неопределенных профессий, живущ[их]ие «своим капиталом», которых на водах всегда много.
Эти все больше наряжены горцами.
Софке все равно.
Ее радует, что она с мамой* и Адель Карловной приехала сюда, в горы, что с ней говорят, как с взрослой, любуются ею и даже как будто ухаживают все эти смешные усатые люди.
Ей весело, потому что трава в ущелье так зелена, что хочется примять ее, что камни там грозно нависли, и утесы хмурятся, и молодой серп месяца золотит зыбь маленькой горной речки.
Весело и от выпитого вина, и от прохлады вечера, а главное, весело оттого, что и в ней и для нее все еще так ново, свежо, [и неизвестно] странно. Софке не больше [пят]шесвдшдцат[ь]и лет. В этом году она как-то сразу из девочки [сделалась] превратилась в почти взросл [ой]ую [барышней]. Перемена произошла так внезапно, что Софка сама смущена и [довольна что] не верит глазам... И все как будто переменилось вокруг нее...
Возле нее генерал [бодрящийся видимо.] — громадная гора жира и мяса в белом кителе,-ироевш[ий]ая два состояния[150] на своем веку н оканчивают,[ий]ая теперь третье.
Черные масляные глазки смеются, он любуется девочкой и не прочь подпоить ее немножко.
Софка видит, что [она] имеет успех между этими знакомыми мамы больше Адель Карловны и даже больше самой мамы.
Адель Карловна подруга мамы. Софка помнит ее еще [тогда] с того времени, когда [была крошкой] ходила в короткой юбочке, [и всегда голыми загорелыми] с голыми ру[ч]ками и но[жк]гами, темными от загара.