Даже во время самой напряженной литературной работы Чехов, ставший известным писателем, не оставлял медицинской практики: «Пишу, пишу, немножко лечу, опять пишу»,—■ сообщал Антон Павлович своему товарищу по профессии, врачу Е. М. Линтваревой (XIV, 238). Как и художественное творчество, занятия медициной отвечали глубокой внутренней потребности Чехова, еще больше приближали его к людям. Порой медицинская практика брала у Чехова очень много душевных и физических сил. Но, по долгу врача и человека, он с предельным вниманием и ответственностью относился к своим пациентам. Об этом свидетельствует, в частности, письмо Михаила от 5 апреля 1889 г.: «Антоша в день два раза ездит навещать больного пациента, который живет так далеко, что на одни разъезды тратится по 4 часа в день. Бедный, истомился весь и не успевает еще при этом как следует отдохнуть».
«У нас по-прежнему тьма народу». Эта короткая фраза из письма Михаила Павловича говорит об обычном оживлении в доме на Садовой-Кудринской. Здесь бывали начинающие литераторы, актеры, художники, музыканты, педагоги, студенты, курсистки —• друзья и знакомые Чеховых.
Михаил Павлович не раз упоминает о частых посетителях их дома — музыкантах А. И. Иваненко и М. Р. Семашко. Первый из них — флейтист, участник симфонического оркестра тогдашнего популярного дирижера П. А. Шостаковского, второй —виолончелист, позднее, по рекомендации П. И. Чайковского, ставший артистом оркестра Большого театра. Михаил Павлович сообщает о концерте, который дал Семашко в гостиной у Чеховых. «Как жаль, что ты не слышал его»,— добавляет он, обращаясь к Георгию Митрофановичу.
У себя дома Михаил Павлович видел многих замечательных деятелей русской литературы и искусства. Но в его письмах есть упоминание только об одной из таких памятных встреч — о посещении Чехова П. И. Чайковским. Этот значительный эпизод биографии писателя был тогда отражен только в нескольких строках писем Антона Павловича (XIV, 414, 415). Их дополняет тоже очень краткое сообщение М. П. Чехова, сделанное под живым впечатлением встречи: «Был у нас третьего дня в гостях Петр Ильич Чайковский, автор „Евгения Онегина". Ну, что за милый чело-
век! Совсем не похож на брата. Такой приветливый, добрый п, главное, не пищит и не суетится» (18 октября 1889). Эта оценка прямо перекликается с впечатлением самого Чехова от его первой встречи с Чайковским в январе того же года: «Он хороший человек и не похож на полубога» (XIV, 276).
Упоминаемый в письме Михаила Павловича брат композитора — это, очевидно, Ипполит Ильич Чайковский, живший в 1880-х годах в Таганроге. Он был управляющим агентства Русского общества пароходства и торговли, где работал Г. М. Чехов.
УСАДЬБА ЛИПТВАРЕВЫХ ЛУКА ПОД СУМАМИ, ГДЕ ЧЕХОВЫ ПРОВОДИЛИ
ЛЕТО в 1888—1889 гг.
Флигель, в котором жил Чехов Акварель М. П. Чехова Дом-музей Чехова, Москва
Интересно, что Георгий Митрофанович также познакомился с П. II. Чайковским, приезжавшим в Таганрог навестить своего брата. Г. М. Чехов рассказал об этом в письме Антону Павловичу, посланном на остров Цейлон, где писатель находился по пути с Сахалина. Это письмо не сохранилось. Несколько позднее, в декабре 1890 г., Георгий Митрофанович писал Чехову о братьях Чайковских: «Это дпвные люди».
Из писем Михаила Павловича вырисовывается картина жизни сплоченной семьи, где отношения были проникнуты родственной теплотой, где иногда были пепрочь беззлобно подшутить друг над другом. Вот, например, не без юмора нарисованная сценка послеобеденного отдыха в гостиной:
«Сейчас же после обеда, когда Машета, утомленная разливанием супа да раскладыванием по тарелкам жаркого, разваливается на своей кушетке, а Антоша и Ваня садятся напротив нее у горячей печки и начинают раскуривать свои папиросы,— я хватаю милого Иваненку за бока, усаживаю его за пианино и под его аккомпанемент начинаю петь. Иваненко играет и морщится. Антон улыбается, а Машета умоляет
меня перестать.—„Надоел! Просто душу на части рвет твой гадкий голос!"—кричит она из своей комнаты, а я все пою и пою. Пою до тех пор, пока с натуги не начнут ныть глаза.— Ну, голос! — говорит Иваненко, глядя мне в глаза и укоризненно, по-хохлацки, мотает головой» (20 февраля 1889).
Верным помощником писателя была сестра Мария Павловна. Художник по натуре, она обладала вместе с тем истинно чеховской деловитостью, умением вникать во все мелочи сложного быта семьи. В сущности, она была настоящей хозяйкой дома Чеховых. Братья Чеховы с нежностью относились к своей единственной сестре. «Сестра — это верх совершенства»,— писал Михаил Павлович одному из знакомых (письмо С. А. Петрову, 1887 г.). «Я заключил из всех симпатичных рассказов дорогого Михалика (Михаила Павловича), что она есть у вас богиня чего-то доброго, хорошего и милого»,— так в письме Чехову передавал свое впечатление от бесед с двоюродным братом Георгий Митрофанович (30 апреля 1888).
В письмах Михаила Павловича зафиксированы выразительные детали быта дома Чеховых. Здесь сообщение о традиционном катании на лошадях в дни масленицы, о поездке за город, в которой принимала участие гостья — племянница домохозяина — казачка Зиночка. Здесь рассказывается и о том, как в пасхальную ночь Чеховы слушали колокольный звон на Каменном мосту возле Кремля.
В числе других домашних новостей писатель сообщал брату Александру о горничной; «Ольга выходит замуж» (XIV, 320). В письмах Михаила Павловича это же событие описано очень подробно: «Наша Ольга сосватана. На днях было благословение. Мамаша и папаша были ее посажеными отцом и матерью, оба плакали, а Ольга больше всех. На Пасхе будет свадьба. Вчера к Ольге приходил жених, собрались гости, и на кухне до поздней ночи пиликала гармоника и раздавалось топанье каблуками; бал был в полном разгаре. Приданого-жених берет с Ольги 45 рублей»- (20 февраля 1889).
«Сегодня у нас свадьба. Наша Ольга выходит сегодня замуж и ревет как белуга на всю кухню. Мать и сестра Машета подарили ей от себя прелестное подвенечное платье, отец подарил ей самовар для первого обзаведения, Антоша отвалил ей малую толику,— а она все ревет и ревет. Свадьбу молодые будут праздновать в корнеевской кухне, а не в нашей, потому что наша оказалась мала... Все мы, а также наши добрые симпатичные друзья Семашко и Иваненко, вечерком пойдем поглядеть на них. Уверяю- тебя заранее, что эта свадьба будет много приличнее той, на которой мы гуляли за Москвой-рекой» (14 —15 апреля 1889).
Когда читаешь эти кусочки писем, невольно вспоминаешь рассказ Чехова «Кухарка женится», написанный несколько ранее, в 1885 г.
Михаил Павлович всячески стремился приблизить своего корреспондента к жизни дома на Садовой-Кудринской. Не ограничиваясь словесными описаниями, он украсил некоторые письма миниатюрными рисунками, изображающими внешний облик дома и его интерьеры. Рисунки сделаны пером и, за исключением одного, раскрашены акварелью. Это очень ценные биографические документы—ведь у нас нет других изображений-фотографий или зарисовок—внутреннего вида дома Корнеева. Графически четкие, эти миниатюры со всей конкретностью воссоздают вид дома и обстановку квартиры писателя: темно-вишневый дом Корнеева («цвет дома либеральный, т. е. красный»,— писал Антон Павлович.— XIII, 369); уголок кабинета писателя с открытыми книжными полками и мягкой мебелью в белых чехлах; спальня Чехова со студенчески-простой железной кроватью и маленьким письменным столом; гостиная с овальным столом и пианино, взятым напрокат; столовая с чинно расставленными на столе приборами, точно ожидающими членов семьи к обеду или ужину.
Рисунки Михаила Павловича стали основным документом для восстановления мемориальных комнат писателя в московском Доме-музее А. П. Чехова. О том, с какой точностью зафиксированы на этих миниатюрных акварелях интерьеры чеховской квартиры, говорит, например, такая деталь. При воссоздании обстановки кабинета писателя надо было определить, где именно висела картина Левитана «Река Истра», подаренная художником Чехову. Рассмотрение в лупу миниатюры М. П. Чехова показало, что на стене, изображенной на рисунке, висит картина, композиция которой»
{две горизонтально расходящиеся полосы, напоминающие реку) полностью совпадает с композицией картины Левитана. Таким образом вопрос был решен.
'A** ' /
В письмах М. П. Чехова зафиксирован и пейзаж, открывающийся из окон дома на Садовой-Кудринской. «Ну, что у вас нового?— спрашивает Михаил Павлович двоюродного брата в письме от 12 марта 1889 г. — Морозы? Морозы, брат, и у нас! При этом
fyy ггг.nsc+t^r
- Пи*auu e* л trrvg ****
/
a* /Jtrtj* yru*H4 tut
Jt (fa /л^-^А^ Тилжлу/Ц Jip**^ iAftJ
t+Tie a Ob Jblfit/y jcrtsu^
и ft* eft- , « /C/Y-W^ гы+ежк^, с* •
/Clfv tsubtajh , J^ ' ^ А MaгЗ* ^ttniyfo ^/iu
ПИСЬМО M. П. ЧЕХОВА is Г. M. ЧЕХОВУ ОТ 12 МАРТА 1889 l'. Лист первый
На рисунке — кабинет Чехова в его квартире на Садовой-Кудринской (ныне Дом-музей Чехова)
Литературный музей, Москва
еще третьего дня началась страшная вьюга и,— ты не поверишь,— намело в палисаднике у меня перед окном такой сугроб, что даже гимназии (напротив дома Чеховых была 4-я женская гимназия — Евг. В. не видно: конножелезные дороги прекратили свои действия и лошади у извозчиков грузнут в снегу по колена».
Наступили теплые дни ранней весны, и тесноватые комнаты корнеевского дома стали тяготить младшего Чехова. Даже примелькавшийся уличный вид вызывал
раздражение. «Эта женская гимназия торчит перед глазами. Даже вечно шмыгающие перед нашими окнами конножелезные вагоны и те стали тоску нагонять!» (14 апреля 1889).
Братьев Антона и Михаила Чеховых соединяла любовь к путешествиям. «Ах, будь у менн лишних 200—300 руб.... Я бы весь мир изъездил!» — писал Чехов а 1887 г. (XIII, 325). Если у младшего Чехова стремление к неизведанным местам было данью юношеской романтике, то для Антона Павловича главное было в другом: поездки расширяли сферу его писательских наблюдений, углубляли столь необходимое художнику слова знание жизни. Письма М. П. Чехова отражают и эту тему.