(ИСТО}** ОДНОГО !:v 1СИКТ*И*Я )
Ученика 1-го класса Сумской Алс -санj(веской -i-vaiM Наметь Доро- цк-"ко cnjiik на ypoKt латинскаге ячыкд и (ккознагс 1Ьио гляд"Ьлт» на вис k' i'.» передь мимъ карт\. Африки.
ак1. ндр\- отворилась л верь и въ ней Показался инспектор v.
i -икс/ ^казаль оиь Подите сюда'
У бЪднаго гимназиста точно сердце оборвалось, онъ побл-ЬднЬлъ, потом i окрас н1^гь и. оправляясь, подошелъ къ ШсрМ.
Берите свой ранецъ и отправляйтесь нъ приемную!
Дорошенко взялъ свои книги и, все еще боясь и недоумевая, по шел ъ въ пр»емную Онъ ожида .ъ строгаго диоекторскаго выговора и со страхомъ и греиетомъ до- брелъ до дверей приемной, но ни директора, ни даже над- змратсля оиъ aaicb не встретилт. Онъ увидалъ только на стул* какъ будто громадный черный узелъ и, приглядЪв- !1исI. къ нему.узналъ въ немъ свою тетку Аграфену Ивановну Ге1снька! Миленькая! взвизгнулъ онъ, подбЬгаи къ уз.»у.
Сколько .lfcrb, сколько зммъ! заговорила Аграфенд Ивановна, приподнимаясь. Здравствуй, Пашенька, краса- веиъ мой!.. Ухъ, какой большой вырось!
Паша ловись v гегки на uie fe и стал ь ее целовать.
В конце 1889 — начале 1890 г. Чехов, совершенно неожиданно для окружающих, стал собираться на Сахалин. Впервые он уезжал в такой далекий путь и так надолго. Родные с тревогой провожали его. В письме младшего Чехова, датированном 25 апреля 1890 г., сказано коротко: «Тягостные проводы Антона в кругосветное путешествие». Как видно из следующих писем, это не обмолвка,— Чехов действительно собирался вернуться домой через Америку.
В письмах Михаил Павлович мысленно следит за маршрутом брата. 25 июня 1890 г. он сообщает в Таганрог из опустевшей Луки, где семья Чеховых проводила третье лето: «Антоша плывет теперь но Амуру, Ване не дали отпуска, Саша в Питере, Маша вот уже месяц как в Крыму... Дома только я, да мать. Ну, конечно, скучаем».
Следующее упоминание о Чехове в письме от 4 августа: «Антон — на Сахалине, здоров, приедет через Америку в декабре и таким образом объедет вокруг света». 1 ноября, очевидно, после получения телеграммы от Чехова, он пишет: «Антон сейчас в Гонг-Конге по пути домой. Пароход „Петербург". 10 декабря пьем с ним в Москве шампанское». О радостной встрече со старшим братом после восьмимесячной разлуки мы знаем из позднейших воспоминаний Михаила Павловича.
Известно, что по приезде в Москву Чехов уже не вернулся в дом на Садовой-Кудринской: в отсутствие писателя его семья переменила квартиру и поселилась на Малой Дмитровке (ныне улица Чехова) в доме Фирганг.
Поездка на Сахалин, широко раскрывшая перед Чеховым жизнь России, несомненно была толчком, ускорившим стремление писателя жить «среди народа». Еще в конце 1880-х годов писатель начинает думать о том, чтобы надолго поселиться в деревне, и письма Михаила Павловича также свидетельствуют об этом.
В марте 1889 г. Чехов совершил поездку в район Харькова, где продавался хутор, но покупка не состоялась, так как, по словам Михаила Павловича, «показалось ему
место очень многолюдным, а он ищет, кажется, места потише, поуединенней» (21 марта 1889). Ранней весной 1892 г. семья Чеховых поселилась в селе Мелихове. В начале 1890-х годов произошли большие перемены в жизни Михаила Павловича. После окончания университета он некоторое время служил в Московской казенной палате, а потом был назначен податным инспектором в город Ефремов Тульской губернии, оттуда его перевели по службе в Алексин.
Служба, связанная с разъездами по району, позволила Михаилу Павловичу часто навещать родных. Летние месяцы 1892 г. он провел почти безвыездно в Мелихове.
В ноябре 1892 г. Михаил Павлович добился перевода по службе в Серпухов. Мелихово, находившееся в Серпуховском уезде, теперь стало одним из пунктов деятельности податного инспектора. Однако в Мелихове Михаил Павлович не стал просто гостем или дачником, пользующимся всеми благами отдыха среди природы. Юрист по образованию, никогда до того времени не занимавшийся сельским хозяйством, он с увлечением принялся за полевые работы и скоро стал признанным руководителем довольно сложного мелиховского хозяйства. «Миша превосходно хозяйничает... Без него я ничего бы не сделал»,— писал Чехов (XV, 380).
Письма Михаила Павловича отражают увлечение членов семьи писателя сельским хозяйством. У Чеховых, предки которых были крестьянами, точно проснулась скрытая до времени страсть к земле. С наивной гордостью новоиспеченного хозяина Михаил Павлович писал двоюродному брату:
«Ну, что сказать тебе о Мелихове. Приезжай сам — увидишь. У меня там шесть лошадей, будем кататься верхом, я повожу тебя по нашим дремучим лесам, где верст пять все идешь и идешь, а вся земля наша. Рожь у меня прекрасная, но овсы и травы выгорели от жары и засухи, а огород сестры — загляденье; одной капусты у нее 800 кочней. Сено уже скосили... и если бы ты видел,-как въезжали во двор возы с сеном и как вершили его в стог! Прелесть, что за время! Через неделю, вероятно, начну жатву... Рига уже готова к принятию снопов и молотьбы, и сортировка готовится к работе: настает хорошее горячее время, когда день и ночь будем убирать рожь. Вообще прелестная вещь сельское хозяйство! С утра до вечера в поле и в лесу — а в голове все планы, планы, планы... Войдешь в конюшню, выведешь своего коня, оседлаешь и марш в лес на покос... А там, гляди, издалека доносятся звонки: к нам это или не к нам? нет, к нам? нет, не к нам! „А, здравствуйте" и т. д. и т. д. А вечером прогулки целой компанией к лесу... Гуляем мы до поздней ночи, а просыпаемся вместе с солнцем» (26 июня 1892). Осенью, когда прекращались работы в поле, огороде, в саду и в усадьбе, становилось совсем тихо. Гости теперь реже навещали Чеховых, и Антон Павлович все свое внимание отдавал творческому груду. Неугомонные отец и мать писателя проводили дни в хлопотах, занимаясь подготовкой к надвигавшейся зиме.
«Папаша здоров, ходит по хозяйству, от амбара до риги, от риги до погреба и все хлопочет и хлопочет,— писал Михаил Павлович дяде Митрофану Егоровичу.—Он целые дни проводит на дворе, на воздухе и своим румянцем и бодростью духа, право, любого молодца заткнет за пояс. Мамаша тоже хлопочет: капуста, голодовка собак, в которую только она одна и верит, потому что у нее голодают все: и мы, съедающие чуть ли не два обеда сразу, и собаки, жрущие походя, — одним словом, все ее хлопоты заключаются в заботах о всех и нерадении о самой себе».
Письмо заканчивается картиной осеннего вечера, когда наступали часы отдыха писателя и его домашних. «Сейчас, когда я при лампе и при свече пишу ..., она магь.— Ее г. Б.) сидит против меня и после трудов праведных раскладывает пасьянс,— сообщает Михаил Павлович.— А ветер гудит и гудит. Антоша сидит у себя в комнате, заперся, топит печку, печка греет, а он зябнет. Позябнет, позябнет, а потом выйдет и скажет: „ Ну, погодочка! Мама, не пора ли поужинать?" А мать в ответ: „Сейчас, сейчас!" Ей жаль бросить пасьянс, а я спешу кончать это письмо» (7 октября 1892 г.).
В 1894 г. Михаил Павлович расстался с Мелиховом, так как был переведен по службе в Углич. В 1898 г. он переехал в Ярославль, а с 1901 г. поселился в Петербурге. Встречи с писателем стали редкими, и немногие упоминания о нем в позднейших письмах не представляют интереса.
ТОЛСТОЙ О ЧЕХОВЕ
НЕИЗВЕСТНЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ
Лев Толстой высоко ценил Чехова-художника и горячо любил его как человека. Об этом имеются десятки документальных свидетельств. «... Ни к кому из современных писателей Толстой не относился с такой симпатией, как к Чехову,— вспоминал П. А. Сергеенко.— Даже когда Л. Н. только заговаривал о Чехове, то у него лицо принимало особенный теплый отсвет» (П. А. Сергеенко. Толстой и его современники. М., 1911, стр. 225). Толстому был близок реализм Чехова, правдивость и искренность его творчества, но вместе с тем он находил, что у Чехова отсутствует «своя определенная точка зрения» и неоднократно отмечал это. Однако художник брал в Толстом верх над моралистом, и подавляющее большинство известных нам его отзывов о рассказах Чехова содержит их положительную оценку. Как свидетельствуют современники, Толстой любил читать вслух новые вещи Чехова в кругу друзей и родных.
Впервые с Чеховым-писателем Толстой познакомился в 1888 г., по-видимому, по сборнику рассказов «В сумерках». 15 марта 1889 г. он записал в дневнике: «Я читал хорошенькие вещицы Чехова. Он любит детей и женщин, но этого мало», а 17 марта: «Весь вечер сидел один, читал Чехова. Способность любить до художественного) прозрения, но пока незачем» (Полн. собр. соч. Толстого. Юбилейное издание, т. 5051. М., 1952, стр. 52—53.— В дальнейшем указываем только том и страницу).
То же впечатление вынес Толстой и от личной встречи с Чеховым, проведшим несколько дней в Ясной Поляне в августе 1895 г. «Чехов был у нас, и он понравился мне,— писал Толстой сыну Льву Львовичу 4 сентября.— Он очень даровит, и сердце у него, должно быть, доброе, но до сих пор нет у него своей определенной точки зрения»(т. 68-69, с. 158; ср. выше запись В. С. Миролюбова в марте 1900 г. слов Толстого о Чехове: «нет идеи, нет цельности, не знаешь зачем писано» — стр. 517 настоящ. тома). В дневнике Толстого от 21 декабря 1897 г. новая запись: «Сейчас прочел рассказ Чехова „На подводе". Превосходно по изобразительности, но риторика, как только он хочет придать смысл рассказу» (т.53с. 172). В январе 1899 г. вышел в светрассказ Чехова «Душечка», ставший любимым произведением Толстого. Известны многочисленные отзывы Толстого о «Душечке» и его послесловие к рассказу, помещенному в I томе «Круга чтения» (М., 1906). Образ Душечки, созданный Чеховым, Толстой поставил в ряду бессмертных образов мировой литературы, рядом с героями Шекспира и Сервантеса. В его дневнике от 20 марта 1905 г. сделана запись: «Тургенев написал хорошую вещь: Гамлет и Дон Кихот и в конце присоединил Горацио. А я думаю, что два главные характера это Дон Кихот и Горацио, и Санхо Панса, и Душечка. Первые большею частью мужчины; вторые—большей частью женщины» (т. 55,с. 129.—Анализ восприятия Толстым образа Душечки см. в статье В. Лакшина «Чехов и Лев Толстой».— «Новый мир», 1960, № 1, стр. 238—242).