Том 68. Чехов — страница 26 из 305

ерью на блоке; в саду около дома пахло жареной индейкой. Было уже часов десять вечера, и над садом светила полная луна. В доме Шуминых только что кончилась всенощная, которую заказывала бабушка Марфа Михайловна, и теперь Наде — она вышла в сад на минутку — видно было, как в зале накрывали стол для закуски, как в своем пышном шелковом платье суетилась бабушка; отец Андрей, соборный протоиерей, говорил о чем-то с матерью Нади, Ниной Иванов­ной, и теперь мать при вечернем освещении сквозь окно почему-то каза­лась очень молодой; возле стоял сын отца Андрея, Андрей Андреич, и внимательно слушал.

В саду было тихо, прохладно, и темные покойные тени лежали на зем­ле. Слышно было, как где-то далеко, очень далеко, должно быть, за горо­дом, кричали лягушки. Чувствовался май, милый® май! И так хотелось ду­мать, что здесь, под небом, над деревьями и далеко за городом, в полях и лесах, развернулась теперь своя весенняя жизнь, таинственная, прекрас­ная, богатая и святая, недоступная пониманию грешного человека.

Надя думала: ей уже 23 года, с 16 лет она страстно мечтала о замуже­стве, и теперь, наконец, она была невестой Андрея Андреича, того самого, который стоял за окном; он ей нравился, и свадьба была уже назначена на седьмое июля, а между тем радости не было, ночи спала она плохо, и веселье пропало... Почему-то все представлялось теперь таким неясным, неполным! Отчего? Почему?

Вот кто-то вышел из дома и остановился на крыльце; это Александр Тимофеич, или попросту Саша, гость, приехавший и8 Москвы дней десять назад. Когда-то давно к бабушке хаживала за подаяньем ее дальняя род­ственница Марья Петровна, обедневшая дворянка-вдова, маленькая, ху­денькая, больная, которая постоянно сердилась, всех презирала и умер­ла, как говорили, от раздражения⁶. У нее был сын Саша. Почему-то про него говорили, что если бы учить его живописи, то из него вышел бы пре­красный художник, и бабушка ради спасения души отправила сироту в Мо­скву в Комиссаровское училище; года через два перешел он в Училище живописи, пробыл здесь лет десять и кончил по архитектурному отделе­нию с грехом пополам, но архитектурой все-таки не занимался, а служил в одной из московских литографий®. Почти каждое лето приезжал он к <5абушке^г, чтобы отдохнуть и поправиться^. На нем^е был черный застег­нутый сюртук и поношенные парусинковые брюки, стоптанные внизу. И сорочка была неглаженная¹¹¹, и весь он имел какой-то не свежий вид. Очень худой, с большими глазами, с длинными худыми пальцами, бородатый, тем­ный. К Шуминым он относился, как к родным, и у них чувствовал себя, как дома. И комната, в которой он жил здесь, называлась Сашиной ком­натой.

Стоя на крыльце, он увидел Надю и пошел к ней.

Хорошо у вас здесь,— проговорил он, стоя возле Нади. — Пожил у вас с неделю, а уже чувствую — силы прибавилось!

И чудесно. Но ведь вы сбежите, Саша![55] Вам бы здесь до осени по­жить.

Да, должно, так придется. Пожалуй, до сентября у вас проживу. Хорошо у вас тут, славно.

Он засмеялся без причины и сел рядом.

А я вот сижу и смотрю отсюда на маму, — сказала Надя. — Она кажется отсюда такой молодой! Да и на самом деле она еще молода. У моей мамы, конечно, есть слабости, но все же она необыкновенная женщина.

Да, хорошая... — согласился Саша. — Каждому человеку его мать кажется необыкновенной.— Он подумал и продолжал: —Ваша мама по- своему, конечно, и очень добрая, и милая женщина, но... как вам сказать? Сегодня утром рано зашел я к вам в кухню, а там четыре прислуги спят прямо на полу, кроватей нет, вместо постелей лохмотья, вонь, клопы, та­раканы, грязь... То же самое, что было двадцать лет назад, никакой пере­мены. Ну, бабушка, бог с ней, на то она и бабушка, а ведь мама небось[56]по-французски говорит, в спектаклях участвует!

Когда Саша говорил, то вытягивал перед слушателем два длинных, тощих пальца®.

Мне все это как-то дико с непривычки, — продолжал он. — Ни­на Ивановна, бабушка и вы не делаете решительно ничего. И жених Андрей Андреич тоже ничего не делает. Он хороший человек, славный, спора нет, и умный там, что ли, только чем он занимается, никак не пойму.

Надя слышала это и в прошлом году и^г знала, что Саша иначе рассуж­дать не может, и это" было только смешно, но почему-то ей стало неприят­но и скучно. Да и холодно было^е.

Оба встали и пошли к дому. Она высокая, красивая, стройная каза­лась теперь рядом с ним очень здоровой и нарядной, она чувствовала это и ей было^ж жаль его³ и почему-то неловко.

Очевидно, моего Андрея вы не знаете, — сказала она, чтобы про­должить разговор.

Моего Андрея... А мне вот молодости вашей жалко!

Вошли в зал; там уже садились ужинать^и.

Бабушка, или, как ее называли в доме, бабуля, очень полная, некра­сивая, с густыми бровями и с усиками, говорила громко и уже по ее голосу и манере говорить было заметно, что она здесь старшая в доме. Ей принад­лежали торговые ряды на ярмарке и старинный дом с колоннами и с садом, но она каждое утро молилась, чтобы бог спас ее от разоренья, и при этом плакала. И ее невестка, мать Нади, Нина Ивановна, белокурая, сильно затянутая, в pince-nez и с бриллиантами на каждом пальце; и отец Андрей, старик, худощавый, беззубый и с таким выражением, будто собирался

rieJuCh'U*. ^f'' '-V"⁴ У t

_ t: f. _t 14*t4Mti { )f.t,..

I. - X-'c." А-ь.

1Г

J""

к» ^.-r

■ 7 '7*

л •', ■ J- Ъя&Л^

Irr

, У

'-г

..4.1

7'"- У

)Г. ' - ^ /V

-^J" ""J*- Ji.— , vJ j*

•v •у-¹ (ГУ"" <"-"' ^{г J 3} ■■■■' ¹I I¹ ^

-T .

b-. «-и». ^Й

- - - - -

Л

и '

-V '«—J J.).«. J .J-At

w—> ■ - , .... и

t . a '

A-V A.L.J ^ ^ »1-

J-J .Л , J - —'-3

• Cf '

>w _f ku WW U. ^ iy^ Ьч W^W.jy* - ^ —

'I| ' I Г IIIJ I,i._tl)l ь.

"''I' ■•■ '„'

—Vl'- ■ - V " ^Л-р ffrtA - --

f._v) А.'л».

' "i—' J—' ч* '-^v ■ ¹ VT—-^f ^

.у*¹— fc^-t Lu uj^ c.yXji'J e—

Y7 ■■ ~t

T

^j;^к ут^г—' ^ ¹ T""⁷* Л I" i i I |ii ^f ')■ ) ■)' 0 if

••!• "Iff 'I —

7*7*

у v .

^л V" I t uJl у

A 11 "if 'I.

7

■ iH

/J^- -

У

l.yt

Л V¹' '

faiij C.K--3 ^

At—/ t--* •

yA —-

tU aHJ

J

- - u—f Л.-*- л.

«—О

. A +-T ly)

Л j.J ₍ ^ J ^ _jr ^

V

^

11Д44 Л I. « >|Цл|И»1м -i.

)„J „1, -/-J ,

-rw)

(i-J -J-— ' ^ /у.^-. -y-'— "7

fTT

V—A. л y-l'J r

fj;.

/и-

^ -J^'.- - " 3;

«ли

■ ,_r n , <1 .rp _7rr- - Vr - ] ^

— ^ Г'^Лг r^v

" <■ Ay.;»' T 1

" v^r • -ⁿ

■_ГГ(.,. ,,_t I

ВВЛОВАН РУКОПИСЬ РАССКАЗА «НЕВЕСТА»

11a листе пер ним сверху

надпись

Ли- гону Пашншнчу Чехову»

Листы первый, четвертый и восьмой рукой В. с. Миролюбова: «Набрать и послать корр Ялта Библиотека СССР и«. в. и. Ленина, Москва

рассказать что-то очень смешное; и его сын Андрей Андреич, жених Нади, 33 лет, полный и красивый, с вьющимися волосами, похожий на артиста, или художника, — все трое говорили о гипнотизме³.

Саша, ты сколько сегодня молока выпил? — спросила бабушка громко.

Стаканов пять выпил... — ответил Саша.

Ты у меня в неделю поправишься, только вот кушай побольше. И на что ты похож! —вздохнула бабуля. — Страшный ты стал! Вот уж подлинно как есть блудный сын.

Отеческого дара расточив богатство, — проговорил отец Андрей медленно, со смеющимися глазами, — с бессмысленными скоты пасохся окаянный...

Люблю я своего батьку, — сказал Андрей Андреич и потрогал отца за плечо. — Славный старик. Добрый старик.

Все помолчали. Саша вдруг засмеялся и⁶ прижал ко рту салфетку.

А блудный сын все смеется, — сказала бабушка и ласково погля­дела на Сашу, и сама засмеялась. — Смешной ты, бог с тобой.

Стало быть, вы верите в гипнотизм? — спросил отец Андрей у Ни­ны Ивановны.

Дело в том, что когда-то я очень долго занималась гипнотизмом, — ответила Нина Ивановна, придавая своему лицу очень серьезное, даже строгое выражение, — и не могу, конечно, утверждать, что я верю, но должна сознаться, что в природе есть много таинственного и непо­нятного.

Совершенно с вами согласен, хотя должен прибавить от себя, что вера значительно сокращает нам область таинственного.

Подали большую, очень жирную индейку. Отец Андрей и Нина Иванов­на продолжали свой разговор. У Нины Ивановны блестели брил­лианты на пальцах, потом на глазах заблестели слезы, она завол­новалась.

Хотя я и не смею спорить с вами, — сказала она, — но согласитесь, в жизни так много неразрешимых загадок!

Ни одной, смею вас уверить.

Бабушка вздохнула и сказала громко:

Вы говорите, а я ничего не понимаю!

После ужина Андрей Андреич играл на скрипке, а Нина Ивановна ак­компанировала на рояли. Он десять лет назад кончил в университете по филологическому факультету, но нигде не служил, определенного дела не имел и лишь изредка принимал участие в концертах с благотворительною целью; и в городе называли его артистом.