Замысел «Сильных людей» более чем своеобразен, хотя сюжет и не отличается новизной. Известная актриса, «прима» одного из московских театров по совету режиссера бросает временно театр — затем, чтобы лучше узнать живую жизнь тех героев пьесы о современности, которую театр готовит. Актриса поступает смотрителем в музей, и, хотя эта работа далека от того, что ей надо, актриса находит время и силы для многочисленных экскурсий на разные фабрики и заводы Москвы, где она знакомится с молодежью, с ее трудом, заботами и бытом. Все увиденное она записывает, рассказывает о своей деятельности, время от времени встречаясь со стариком-режиссером, и наступает время, когда режиссер зовет ее вернуться в театр — она участвует в новогоднем концерте в Кремлевском дворце съездов. После встреч с живой жизнью и даже с людьми тяжелого труда актриса возвращается в театр.
Мы не знаем, обогатило ли Елизавету Петровну (так зовут актрису) посещение фабрик и заводов, охрана общественного порядка и московских квартир?
Об этом говорится скороговоркой, и все «вылазки» актрисы в жизнь, ее «казенные» вопросы к ударникам коммунистического труда и не менее казенные ответы, которые актриса получает, торопливость при изложении подробностей ее путешествий — все это показывает, что важный материал, собранный наспех и кое-как, не представил интереса для автора. Все эти сцены и наблюдения остались «непросеянным материалом». На этом материале можно было поставить и решать много интересных вопросов (о связи искусства и жизни, о психологических трудностях постижения психологии молодежи и т. д. и т. п.).
Однако весь этот материал «освоен» автором плохо. Здесь нет ни важных наблюдений, ни новых мыслей. Выводы, размышления, обобщения актрисы сделаны казенным языком, газетными фразами. Видно, что автора интересует совсем другое. Это другое, изображенное весьма подробно, и есть то главное, ради чего написана эта повесть. Актриса Елизавета Петровна на страницах повести «Сильные люди» встречается и сближается со многими мужчинами самых различных профессий (пожарник, писатель, столяр, майор МВД, администратор Кремлевского дворца съездов). Эти встречи носят особенный, слегка патологический характер. «Идеалы» актрисы хорошо известны любому врачу. С «партнерами» актриса расстается быстро, ища человека, который «понял» бы ее. Такого человека она находит в лице Семёна Карповича, администратора Дворца съездов.
Значительное количество страниц повести занято эротическими сценами. «Сильные люди», по мнению Елизаветы Петровны, это те, кто может укротить свои чувства, подчинить их разуму, те, у которых разум «превалирует (автор почему-то везде пишет «привалирует») над чувством». Проба этих «сильных людей» делается в повести полней в сексуальном плане. «Сильных людей» здесь оказывается два — сама актриса и Семён Карпович. Елизавета Павловна [так в машинописи. — Ред.] самым энергичным образом отстаивает право на это патологическое, по существу, поведение. Несколько раз возвращаясь к декларированию победы «воли», автор изображает такие победы многократно.
Актриса Елизавета Павловна отнюдь не смотрит на свои приключения как на некоторое патологическое отклонение от нормы. Напротив, Елизавета Павловна показала, как новый пророк, несущий миру миссию торжества разума над чувством. Актриса Елизавета Павловна достаточно грамотна, чтобы связать обуревающие ее чувства с эпохой Ренессанса, прославляемого на разные лады актрисой. Действительно, в быте Ренессанса встречается кое-что из идей, которые проповедует актриса в Москве в 1961 году.
Это — главный «предмет» повести. Герои «Сильных людей» часто упоминают Шишкина, Левитана, но характеристики, которые даются этим художникам, не выходят за уровень банальности. То же относится и к суждениям актрисы о своем собственном грузе, о поисках режиссера и о многом другом. (Это сделано таким, например, языком: «Как быстро подхватываются и размножаются идеи партии, активируясь самими массами, — восторженно мыслит актриса» и т. п.) Автор делает попытку очертить характеры. Это прежде всего относится к главной героине. Остальные действующие лица, т. е. лица мужского пола, — очерчены много туманнее, хотя Семёна Карповича мы можем отличить (и по языку, и по манерам, и по психологии) от Сергея Капитоновича или пожарника Соловьёва. Вот это различие характеров — есть единственная удача автора повести «Сильные люди».
В повести есть еще один герой — одиннадцатилетний сын актрисы Алёша, учащийся художественной школы. Этот персонаж введен в повесть для усиления эротизма — любовные сцены происходят в соседней комнате. Никакой самостоятельной роли этот герой не играет, хотя тема воспитания сына, отношений матери и сына тоже могли бы быть развиты и поначалу ожидаешь от присутствия Алёши в повести чего-то важного.
Язык повести не вполне грамотен. Чувствуется, что автор нетвердо владеет правилами русской речи. Вот несколько примеров этих словесных «огрехов».
«Явственно ощутила незнание того, что делать».
«Откроет занавес на жизнь многих людей».
«Молодая женщина была увлечена коррозией, но что-то взволновало сознание». Речь идет о ржавых водопроводных трубах.
«Почему-то наслаждалась нарастающей в себе томительной неги» (?).
«Ощутила к нему потребность в ласке».
«Удивляло что-то сумбурное и вместе с тем что-то волевое в порывах его натуры».
«Первым надо было идти в противоположную сторону вторым».
«По сердцу молодого столяра полоснуло холодным острием бездонной пустоты».
«Солнце импонирует настроению».
«В конце актов, присоединяясь к толпе, он хлопал».
«Задушевность грудного тембра волнует его как мужчину».
«В каждом порыве обладания духовно-красивым, целует ее руки».
«Я хочу наслаждаться ньюансами вашего голоса».
«Сидение в залах подчас кажется ужасной пропастью».
«Испытав от окрика нравственное неудобство».
«Но та все не унималась, незаконно дергая нервы».
«Притягивала симпатия моей физиономии».
«В их тусклой невзрачности растворилась вся его похотливая натура».
«Женщина загадочна для мужчины, когда она умеет тонко поддерживать в нем “горение”».
«Сила воли должна привалировать (превалировать) над чувствами».
«И все-таки именно через это так хорошо жить».
«Хочу соприкасаться в вас той стороной, которая».
«Сила сознания вольна привалировать (превалировать) над чувствами».
Эта сентиментальная фраза, содержащая в себе «философскую» суть «Сильных людей», повторяется в повести много раз. Когда не знаешь, как правильно пишется иностранное слово, лучше это слово совсем не употреблять.
Примеры безвкусицы, неправильного построения фраз, «канцелярита», штампа легко увеличить во много раз. «Огрехи» встречаются буквально на каждой странице. Комплименты, которыми осыпают Елизавету Павловну ее поклонники (Божественная! Царственная! Роскошная! Мадонна!), производят тягостное впечатление. Автор, впрочем, делает попытку разнообразить эти комплименты в зависимости от культурного уровня того или иного приятеля Елизаветы Павловны. Пожарник Соловьёв выражается иначе, чем администратор Кремлевского театра. Но это небольшое «достижение» не спасает, разумеется, повести.
Для печати повесть «Сильные люди» не годится.
Автор прислал вместе с этой повестью рассказ «Буря». Это — рассказ о воспитании ребенка, художественно одаренного. Его мать принимает героические меры, чтобы заставить ребенка много, по-взрослому, работать, отбросив все детские желания, привычки, радости. Труд мальчика, а главное труд матери, ее педагогический подвиг венчается успехом.
Рассказ несколько схематичен, иллюстрационен. Здесь опять формулируется, защищается борьба воли против чувств, которую мать воспитывает в сыне с самых ранних лет, ломая его детскую природу. Полезно ли это? Педагогично ли это? Правильно ли мнение о том, что крошечный талантик может пышно расцвести при геркулесовском трудолюбии и прилежании? Не лежит ли решение извечного спора о таланте и труде в другом плане, а именно, что труд есть потребность таланта — и все. Но, разумеется, автор имеет право на собственное суждение, на собственное решение вопроса.
«Буря» имеет ряд недостатков, чисто литературных. Здесь множество рассуждений, дидактики. Сравнения шаблонны, а иные фразы не вполне соответствуют правилам русского языка:
«Только воля поддерживает явить (поддерживает выявить!) в нем истинный талант к рисованию».
«Творение великого Чайковского околдовывает слух мягкостью музыкального напева, изумительной гармонией звуков».
«И через это — реально открывающийся простор — творчество мысли».
«Стройностью своих фигурок они вызывают не один косвенный взгляд».
«Бросается в воду, в среде которой сразу чувствует облегчение».
«Дивная, чарующая пора цветения земли — ковер волшебных рисунков».
«единый аккорд гармонических созвучий» и т. д. и т. п.
Для «Нового мира» рассказ «Буря» не представляет интереса.
(В. Шаламов)
Уважаемый тов. Ханух!
По поручению редакции журнала «Новый мир» я ознакомился с Вашим рассказом «Перед рассветом».
Рассказ написан грамотно, отличается литературной культурой, имеет удачное название.
Замысел рассказа неплох — показать лагеря сталинского времени глазами конвойных — рассказ ведется от имени проштрафившегося, недостаточно «бдительного» конвоира.
В «Перед рассветом» есть и кое-что увиденное в живой жизни: конвойный Бадюк, портной Стёпин, чтение нового приказа капитаном Мягонским...
Недостатки рассказа в его подражательности (ряд мест явно повторяет «Один день Ивана Денисовича» Солженицына, да и интонация заимствована у этого же писателя).
История с разоружением конвоя не производит впечатления достоверности. Разговор с № 417 — тоже. Все это кажется чуть-чуть искусственным.
Для «Нового мира» рассказ «Перед рассветом» в его настоящем виде не представляет интереса.
Уважающий Вас
(В. Шаламов)