— Вчера он украл у меня часы.
— Бидж, вы напились!
— Нет, сэр. Сейчас я вам все расскажу.
Рассказал он дважды, Галли внимательно выслушал, а затем покачал головой.
— Меня вы не убедили. Начнем с того, что виделись вы налету…
— Но ухо я заметил.
— Ухо?
— Да. Изувеченное.
Галли снисходительно засмеялся.
— И на этом вы строите обвинение? Да, Господи, Шропшир кишит изувеченными ушами! Объединяются в клубы и общества. Больше ничего нет?
— Есть, сэр. Возраст.
— Не понял?
— Такой молодой человек не мог написать ту книгу.
— По-вашему, он моложав?
— Да, сэр.
— Многим так кажется. Поклонники диву даются. Но причина проста: годами, каждое утро, он делает гимнастику. Избегает жареного, зато дважды в день ест витамины. Честное слово, Бидж, нельзя же так! Мало ли у кого ухо и возраст! Скажем, один пеликан был как две капли похож на одного министра. Этого пеликана, обычно — в женской шляпке, швейцары просто устали выбрасывать на улицу. Каково министру, а? Может быть, мой племянник оставил вам свои детективы?
— Да, сэр, оставил.
— И вы их читаете?
— Да, сэр.
— Ну вот. Всюду мерещатся злодеи. Тем же самым страдает Агата Кристи. Успокойтесь, Бидж, смиритесь, идите за шампанским. Одна нога здесь, другая — там.
Выражение это не очень подходило к Биджу, осанкой напоминавшему слона, а уж теперь он двигался совсем медленно, смятение мыслей и чувств оказывает такое действие. Он был уверен, что новый гость украл у него часы, но тогда как же он подружился с его светлостью и самим мистером Галахадом?
Не в силах решить загадку, он отнес шампанское и, все еще в трансе, вернулся к себе. Там он разулся. Шекспир сказал бы, что он до крайности растерян.[114] Эрл Стенли Гарднер,[115] вдохновленный им, сел бы писать «Дело потрясенного дворецкого». Сам он, если спросить, ответил бы, что совсем запутался.
Когда запутаешься, лучше всего — портвейн. У дворецких он есть. У Биджа он стоял в шкафу. Бидж взял его, собрался откупорить, но услышал телефонный звонок.
— Замок лорда Эмсворта, — произнес он размеренно и важно. — Дворецкий у телефона.
Ответил ему высокий, слабый голос. Галли заметил бы, что именно так говорят в «Атенеуме».
— Добрый вечер, — сказал голос. — Говорит Уиппл, Огастес Уиппл.
Глава 9
День открытых дверей ушел, как пришел. Плакаты убрали, шарабаны уехали. Джордж Сирил Бурбон вернулся в Вулверхемтон. Бидж немного пришел в себя. Императрица обижалась с похмелья просто на каждый чих — но в остальном бландингская жизнь стала нормальной.
Часа в четыре прибыла леди Гермиона и пересела из поезда в автомобиль, который ее встречал. Прибыла и Сэнди, классом пониже, и пересела в такси. Полицейский же Ивенс просто сел на велосипед, который ему вернули, и поехал в замок, чтобы отдать Биджу часы.
Собиралась гроза, леди Гермиона устала, но все равно радовалась. Что грозы, что неудобства, если ты спасла своего ребенка?! Когда шофер двинулся в путь, она думала о том, какая послушная у нее дочь. Диктофон, и тот бы больше противился. Заговорила Вероника один раз, спросив, сколько «с» в «расстроена», и леди Гермиона ответила: «Два, душенька».
Если машину ведет Ваулз, дорога от станции коротка, и леди Гермиона успела к самому чаю. Решив, что лучше выпить его у себя, она позвонила, Бидж надел ботинки, явился, выслушал, ушел — и вскоре вернулся с лакеем по фамилии Стоукер (что ничуть не важно), который нес уставленный поднос. Сделав свое дело, лакей удалился, Бидж остался, а леди Гермиона удивилась — это было не в его правилах — и раздраженно откусила от бутерброда с огурцом, ибо стремилась к одиночеству.
— Да, Бидж? — намекнула она.
— Разрешите сказать вам несколько слов, миледи.
В отличие от Галли, который отвечал бы: «Хоть сотню!», леди Гермиона сдержанно кивнула, давая понять, что слушать она готова, но далеко не все.
Дворецкий заметил, что она не склонна к болтовне, и сказал:
— Если вы предпочитаете, миледи, я приду позже.
— Нет-нет. Что-нибудь важное?
— Исключительно важное, миледи. Касается гостя, который прибыл к нам вчера.
Леди Гермиона угрожающе напряглась. Истинный самодержец, она не любила, чтобы гости прибывали без ее ведома. Поскольку Кларенс вряд ли посмел бы кого-то пригласить, она пришла, точнее — прыгнула к выводу, что таинственный пришелец — друг Галахада. Это ей еще больше не понравилось, она знала его друзей. Отбросы общества. В самом лучшем случае — букмекер.
— О ком вы говорите, Бидж? — сурово спросила она.
— Он назвался Огастесом Уипплом, миледи.
Леди Гермионе стало полегче; никто не мог, тесно общаясь с лордом Эмсвортом, не слышать этого имени. Она знала, что автор «Ухода за свиньей» принят в лучших кругах, состоит в клубе «Атенеум» и время от времени консультирует Министерство сельского хозяйства. Конечно, приглашать гостей самому — faux pas[116] иначе не скажешь, но все-таки это еще ничего, беспокоиться незачем.
— А, мистер Уиппл! — сказала она, заметно повеселев, ибо образ субъекта в клетчатом пиджаке, который назвал бы ее «лапушка», исчез из воображения. — Я очень рада. Он известнейший ученый.
— Если это он, миледи.
— Что такое, Бидж?
— Я подозреваю, что это не он.
Казалось бы, леди Гермиона не должна удивиться — обманщики только и знали, что ездить в Бландингский замок. Вдумчивый летописец заметил однажды, что они там просто заводятся, как мыши. Однако она издала звук, который менее изысканная женщина назвала бы взвизгом, и бутерброд выпал из ее руки.
— Опять! — вскричала она. — Самозванец!
— Да, миледи.
— Почему вы так думаете, Бидж?
— Мне показалось странным, что вскоре после его приезда позвонил джентльмен из Лондона и представился как Уиппл.
— Господи!
— Да, миледи. Справлялся о здоровье милорда. Получил телеграмму, что у него корь. Это подозрительно.
— Еще бы!
— И загадочно, миледи.
Для леди Гермионы загадки тут не было. «Черта с два», заметила бы она, если бы ее иначе воспитали. Огненными буквами на стене сверкало в ее смятенном сознании имя младшего брата.
— Так, — сказала она, с исключительной точностью воспроизведя интонацию констебля. Глаза ее воинственно блестели, придавая сходство с кухаркой, увидевшей в кухне таракана. — Разыщите мистера Галахада и пошлите ко мне. Нет, не надо. Пойду к нему сама.
Брата она нашла в бильярдной, где он тренировался. Увидев ее, он учтиво отложил кий, но не обрадовался, ибо знал, что, как и прочие сестры, ничего хорошего она не скажет. Тем не менее он постарался вложить в свои слова братскую нежность.
— А, это ты! Вернулась. Устала в поезде, да? Какой-то день поганый.
Леди Гермиона ничем не выдала своих чувств, намереваясь убаюкать его подозрительность.
— Душно, — согласилась она. — Как ты думаешь, гроза будет?
— Вполне вероятно. Как там Вероника?
— Очень хорошо.
— Страдаю без ее красоты.
— Я ей передам, она будет польщена. А ты тут как, Галахад?
— Да так, понемногу.
— А Кларенс?
— В полном порядке.
Леди Гермиона мило рассмеялась.
— Что это я, словно на месяц уезжала! Ничего особенного не случилось?
— Особенного — ничего. Гость приехал.
— Вот как? Кто же это?
— Некий Уиппл.
— Неужели тот самый, которого читает Кларенс?
— Именно он. Кларенс получил от него письмо и, естественно, пригласил.
— Ну, конечно, конечно. Представляю себе, как Кларенс счастлив.
— На седьмом небе.
— Таких людей — поискать.
— Да, лучший специалист.
— Не в том дело. Мало кто умеет быть в двух местах сразу. Редкий дар.
— Э?
— Нет, посуди сам: живет у нас в замке, звонит — из Лондона. Интересно, как это делается? Зеркала, что ли?
Брат ее смущался редко. О некотором замешательстве свидетельствовало лишь то, что он вынул монокль и стал его протирать. Потом он заметил:
— И впрямь странно.
— Именно это подумала и я, когда Бидж мне сообщил. Это он взял трубку.
— Он уверен, что звонил Уиппл?
— Да. Из Лондона.
— Наверное, перепутал. Знаешь, телефон… А что он сказал?
— Что он — Огастес Уиппл, а у Кларенса — корь. Странно, а?
Галли немного подумал, потом — улыбнулся.
— Да нет, не очень. Если вникнуть — просто. День открытых дверей, Бидж замотался, водил эту ораву. Возраст уже не тот, словом — устал. Пошел к себе, достал заветную бутылку, выпил лишнего, что там — насосался, как селедка, и уже не владел собой. Ему говорят: «Уиллс» или там «Уиггс», «Уильямс», а он слышит: «Уиппл», привык к этой фамилии. Насчет кори — еще яснее, это у него корь, у Уиггса.
Давно, еще в детской, леди Гермиона, уже отличавшаяся силой духа, удачно шмякнула брата любимой куклой Белиндой. Сейчас она жалела, что под рукой нет кукол, хотя неплох и топор.
— Возможно и другое, — сказала она. — По не известной мне причине ты притащил сюда одного из твоих кошмарных друзей. Точнее, еще одного, это не первый. Кто он?
— Честно?
— Если можешь.
— Сэм Бэгшот.
— Конечно, его ищет полиция?
— Как ни удивительно, да, — отвечал Галли, восхищаясь ее чутьем. — Прискорбное недоразумение. Он исключительно почтенен. Сын моего приятеля. Здесь он — по неотложному и очень важному делу, ему надо помириться с Сэнди. Он ее любит, она его отвергла. Сейчас ее нету. Сама понимаешь, он ждет.
— Вот как? Нет, не понимаю. Если ты думаешь, что я согласна, ты заблуждаешься. Сейчас же велю Биджу присмотреть за тем, чтобы через полчаса его не было в замке.
Галли не испугался.
— Я бы, — сказал он, — с этим не спешил.
— Вероятно, ты что-то имеешь в виду, но представить себе не могу, что именно.