Сэнди удивилась.
— Что же тут можно сделать?
— Убедить Типтона, что в этом письме нет особой беды.
— Если убедите, вы — гений.
— Мы и так это знаем. Что ж, пойду поищу его. Однако искать не пришлось. Не успел он дойти до двери, как она распахнулась, и вбежал Типтон.
— А, это вы! — сказал Галли. — Просим, просим. Мы как раз о вас говорили.
С тех пор как Сэнди видела его, Типтон очень изменился. Недавно самый тусклый взор признал бы, что он — на вершине блаженства. Теперь было ясно, что он с нее упал. Глаза у него блуждали, рот приоткрылся — словом, он выглядел точно так, как в те минуты, когда Дорис Джимсон, Анджела Терлоу, Ванесса Уэйнрайт, Барбара Бессемер, Кларисса Бербенк и Марчия Феррис предложили ему добрую дружбу.
— Здравствуйте, мистер Трипвуд, — сказал он без особой радости. — Не знал, что вы здесь.
— Здесь, здесь, — подтвердил Галли, — и знаю все о письме. О нем мы и говорили.
— Кто вам сказал?..
— О, разные люди! Они у меня — повсюду. Разрешите взглянуть? — спросил Галли, вырывая у него письмо.
Нахмурив брови, он стал читать, а закончив — презрительно фыркнул.
— Так я и думал, — сказал он. — Явный обман.
Рот у Типтона, от полноты чувств открытый наподобие почтового ящика, открылся еще шире. Реплики Галахада часто имели такой эффект.
— Подделка? — спросил он с надеждой.
Галли покачал головой.
— Не совсем. Почерк — да, Вероники, голос — моей мерзкой сестры.
— Выдумаете, она заставила?..
— Тут и думать нечего. Стояла с хлыстом. Диктовала каждое слово. Ну, вот, смотрите: «Несоответствие темпераментов». Может эта дурочка… pardon…
— Ничего, ничего, — вмешалась Сэнди, — Типтон тоже так думает, ему это нравится.
— И мне. И всем. Неотъемлемая часть ее прелести. Такой красавице, да еще мозги? Это ужас какой-то! На чем мы остановились?
— На «дурочке».
— Ага, ага. Итак, моя племянница этих слов не знает, что там — она их не сможет произнести. Вообще ее предел — два слога. Или вот, «расстроена». Сразу видно, что она написала одно «с», а мать — поправила. Но и это не все. Посмотрите на почерк. Курица лапой. Ей было трудно держать ручку. А тут? Как будто на бумагу села мокрая муха. Это — слеза. Послушание не беспредельно. Писать она пишет, но плакать — ее право. Словом, перед нами творение девицы, которая умирает от горя, но с самого раннего детства слушается мать. Поверьте, я это видел. Ни одной секунды Гермиона не давала ей что-то решить самой. В общем, плюньте, мой друг, плюньте и разотрите.
Может быть, он сказал бы что-то еще, ему всегда было что сказать, но Типтон вставил слово.
— Это же бессмысленно!
— Что именно?
— Зачем это все мамаше? Она была так рада, когда мы обручились.
— Тогда вы еще не говорили направо и налево, что у вас нет денег. Кларенс настучал Гермионе, она задумалась. Видите ли, Вероника любит вас, а моя сестра — ваши… э…
Типтон расцветал, как цветок под солнцем, или, точнее сказать, как бобовый стебель.
— Вы думаете?
— … что Вероника любит вас по-прежнему. Что там думаю — уверен! Вы для нее — как сливки для кофе, как соль для рагу. Знаете такую песенку? Да. да. Спорим на сколько угодно. Бегите к телефону, наворкуйте ей чего-нибудь, она совершенно рассиропится. Спросят, хотите ли еще пять минут, отвечайте: «Да, да, да!», невзирая на расходы. Ближний телефон — в библиотеке, — прибавил он, но этого Типтон уже не слышал.
Закрыв двери, Сэнди благоговейно посмотрела на него.
— Теперь я знаю, — сказала она, — что такое «златоуст».
— Ах, ерунда, — скромно отмахнулся Галли. — Вы бы меня послушали в расцвете сил. Слабеешь, стареешь… Но своего я добился, а?
— С Типпи — конечно. Но если она скажет: «Я тебя больше не люблю»?..
— Не скажет. Любит.
— Неужели из-за этих денег?
— Что вы, они — родственные души! И у него, и у нее ровно столько мозгов, сколько у бильярдного шара. Идеальный союз. Я счастлив, что внес свою лепту. До чего же приятно, когда молодые люди находят друг друга! Кстати, надо поговорить с Типтоном об Уилфриде.
— А что с ним?
— Потерял работу. Может быть, Типтон ему что-нибудь подыщет.
— Вы-то его убедите!
— Да?
— Да. Перед вами никто не устоит. Вам бы стать мошенником.
— Многие советовали, — гордо признал Галли. — Есть во мне что-то такое, умею тронуть сердце. Помню, в «лучшие дни букмекеры — и те плакали.
В библиотеке никого не было, и Галахад подумал, что, воодушевившись, Типтон решил ехать в Лондон, а значит — пошел в гараж, за машиной. Приближался час коктейля. Человек, менее преданный обслуживанию ближних, махнул бы рукой на новые хлопоты, но если речь шла об услуге, Галли не боялся лишений, хотя сейчас и надеялся обернуться поскорей, очень уж томила жажда. Словно поймав его мысли налету, появился Типтон в своем роллс-ройсе.
Первый же взгляд показал, что беседа прошла, как сказали бы репортеры, в атмосфере полной сердечности.
— Привет! — воскликнул он. — Еду в Лондон.
— К ней?
— А то!
— Молодец. Отсюда я вывожу, что два пенса, или сколько там, не пропали даром. Вероника к вам благосклонна?
— А то!
— Скоро женитесь?
— Послезавтра. Там надо за сутки сообщить.
— Чтобы они пришли в себя после встречи с женихом?
— Да, у них всякие бывают.
— Нелегкая жизнь… А свидетеля нашли?
— Возьму Уилли Олсопа. Он сейчас придет, складывает вещи.
— Да? Тогда поспешу. Вы знаете, что он без работы?
— Нет, не знаю. Эта тетка его не берет?
— Именно. По-видимому, ей сообщили, что он распевает в коридоре пьяные песни.
Типтон печально и серьезно покачал головой.
— Она такого не любит.
— То-то и оно.
— Что ж ему делать?
— Об этом я и хотел поговорить. Может, вы его как-нибудь спасете?
— Кто, я?
— У вас всякие магазины.
— Да, вроде есть.
— Ну, например…
— Что ему там делать? Ходить в белой спецовке? Показывать, где стиральный порошок?
— Может, еще что-нибудь…
— Дядя Чет оставил ранчо в Аризоне. Подходит Уилли для ковбоя?
— Скорее, нет. А вот не оставлял ли вам дядя музыкальное издательство? Что-то такое говорили…
— Батюшки, а ведь правда! Тетя Бетси писала песенки, их не издавали, пришлось купить издательство. Миллиона два просадил, но не жалел, главное — мир в доме. Хорошая фирма, большой доход. Есть отделение в Лондоне.
— Вот туда Уилфрида и суньте. Конечно, если нет возражений.
— Ну, что вы! Вы бы послушали, как он играет. В чем-в чем, а в музыке он разбирается. Приеду, сразу зайду.
— Прекрасно. И не скупитесь на жалованье. Он тоже обзаводится семьей. Да, кстати, вы везете его, почему не прихватить Монику?
Типтон признал, что это — мысль, но осведомился:
— А что скажет лорд Эмсворт?
— Вероятно, «Ой, Господи!». За Кларенса не беспокойтесь. Он хорошо переносит удары, они его держат в форме. Стимулируют надпочечники. Не беспокойтесь и за свинью, Бидж ее не оставит. Он ее кормил и прекрасно справится, пока мой брат не найдет специалиста. Кликните прекрасную Симмонс, спросите ее мнение. Наверное, она у моего племянника.
Типтон выполнил все это с немыслимой быстротой.
— Пакует вещи, — сообщил он.
— Превосходно. А я пойду, в этот час меня томит жажда, Поздравляю, желаю и так далее. Мало того, благословляю, если вы не против.
Направляясь в гостиную, где ждали коктейли, Галахад ощущал ту приятную теплоту, которую ощущает человек доброй воли, когда он устроит счастье ближних. Он любил сеять радость на своем пути, а за последние полчаса посеял немало. Некоторым не нравилось, что он вечно играет ангела-хранителя или, по их словам, во все суется, но лично он был собой доволен.
Пить коктейль он предпочитал медленно и в компании, однако гостиная была пуста и, выпив что-то наспех, как лекарство, он пошел поболтать с Сэнди.
— Ну, что ж, — сказал он, входя, — я не посрамил вашей веры. Как вы и предполагали, Типтон ел из рук. Взял Уилфрида на работу, да еще и повез в Лондон вместе с Моникой, все четверо сразу поженятся. В общем, поработал на слдву. А вы что делали? Трудились в поте лица, зарабатывая жалованье?
— Нет, сделала перерыв.
— Значит, мечтали о Сэме.
— Слушала радио.
— Есть что-нибудь интересное?
— Да так, скорее, нет. Остин Фелпс женился.
— Желаю ему счастья. А кто это?
— Знаменитый теннисист. Неужели не слышали? Кубок Дэвиса…
— А, этот! Как же, слышал. — Галли нахмурился. — Что-то с ним такое связано… Кто-то о нем говорил… Может, он недавно развелся? Кинулся в Темзу, спас ребенка? Прошел на дополнительных выборах? Попал в полицию? Ну, что же это такое! Фелпс, Фелпс… Вы не поможете, Сэм?
Сэм действительно вошел в комнату, явственно намереваясь побыть с Сэнди, и, увидев Галли, загрустил. Да, он им восхищался, но, как это ни прискорбно, иногда мешает даже самый лучший друг.
— В чем? — спросил он.
— Не скажете, кто такой Остин Фелпс?
— Теннисист.
— Это я знаю. Но чем-то он еще известен. Может, хобби?
— Не думаю. Играет в теннис, и все. А, знаю! Вы имеете в виду это пари. Помните, синдикат? Они с Типтоном шли ноздря в ноздрю. Слава Богу, он поссорился со своей девицей.
Галли вскрикнул, роняя монокль. Сэнди взвизгнула, словно кошка, если на нее наступят. Взволнованный всем этим, Сэм подскочил дюймов на шесть, коснулся головой потолка и ощупал ее, приземлившись.
Сэнди посмотрела на Галли, Галли — на Сэнди.
— Сказать ему или нет? — спросил Галли.
— Сказать. Сэм, миленький, я тебя немного огорчу.
Сэм не очень долго жил в Бландинге, но вполне достаточно, чтобы ждать чего угодно. Пожар? Императрица напилась? Приехал Огастес Уиппл? Приехал Ивенс? Многого он ждал, многого — но не этого.
— Остин Фелпс женился, — сказала Сэнди, и он ощутил именно то, что ощутил бы, если бы на отборочном матче ему заехали в особенно нежное место.