Хегауцы во время своего отступления из Вюртемберга разрушили ряд замков и стянули к себе подкрепления из владений маркграфа Баденского. 13 мая они двинулись на Фрейбург, 18-го начали его обстрел и 23-го, после того как город капитулировал, вошли в него с развевающимися знаменами. Отсюда они выступили против Штоккаха и Радольфцелля и в течение долгого времени безуспешно вели мелкую войну с гарнизонами этих городов. Оба города, а также дворянство и другие окрестные города призвали на помощь, на основании Вейн-гартенского договора, приозерных крестьян, и бывшие повстанцы из приозерного отряда в количестве 5000 человек двинулись против своих союзников. Настолько сильна была местная ограниченность этих крестьян! Так поступить отказалось лишь 600 человек, которые хотели примкнуть к хегауским крестьянам, но их перебили. Между тем хегауский отряд, побуждаемый подкупленным Гансом Мюллером из Бульгенбаха, уже снял осаду; за этим немедленно последовало бегство Ганса Мюллера, и большая часть отряда разошлась. Оставшиеся укрепились на Хильцингенском склоне, где и были 16 июля разбиты и уничтожены стянутыми тем временем войсками. При посредничестве швейцарских городов с хегаускими крестьянами был заключен договор; это не помешало, однако, властям арестовать в Лауфенбурге Ганса Мюллера и, несмотря на его предательство, обезглавить его. В Брейсгау от крестьянского союза отпал теперь и Фрейбург (17 июля), пославший против крестьян войска; однако и здесь благодаря слабости княжеских военных сил 18 сентября был заключен договор в Оффенбурге[249], условия которого были распространены и на Зундгау. Восемь шварцвальдских объединений и клетгауские крестьяне, которые еще не были разоружены, подняли новое восстание, вызванное тиранией графа фон Зульца. В октябре повстанцы были разбиты. 13 ноября шварцвальдцы вынуждены были заключить договор[250], а 6 декабря пал Вальдсхут, последний оплот восстания на Верхнем Рейне.
После ухода Трухзесса альгауцы возобновили действия против замков и монастырей; энергичными репрессивными мерами они мстили за опустошения, произведенные союзными войсками. Им противостояли немногочисленные войска, которые в состоянии были предпринять только отдельные небольшие набеги, но не могли следовать за повстанцами вглубь лесов. В Меммингене, державшемся в общем нейтрально, в июне вспыхнуло движение против патрициата, которое было подавлено лишь благодаря тому, что поблизости случайно оказалось некоторое количество союзных войск, успевших во-время прийти на помощь патрициату, Проповеднику и вождю плебейского движения Шаппелеру удалось бежать в Санкт-Галлен. Крестьяне подступили к Меммингену и хотели было начать пробивать брешь, как вдруг до них дошло известие о том, что Трухзесс из Вюрцбурга выступил против них. 27 июня они двинулись двумя колоннами ему навстречу через Бабенхаузен и Обергюнцбург. Эрцгерцог Фердинанд еще раз попытался привлечь крестьян на сторону австрийского дома. Основываясь на заключенном им с крестьянами перемирии, он потребовал, чтобы Трухзесс прекратил дальнейшее наступление против них. Однако Швабский союз приказал Трухзессу напасть на крестьян, прекратив лишь грабежи и поджоги. Но Трухзесс был слишком расчетлив, чтобы отказаться от своего первого и важнейшего военного средства, даже если бы он смог обуздать своих ландскнехтов, приученных к непрерывным кровавым эксцессам на всем пути от Боденского озера до Майна. Крестьяне в количестве 23000 человек заняли позицию позади Иллера и Луибаса {Современное название: Лёйбас. Ред.}. Трухзесс расположился против них с 11000 человек. Позиции и того и другого войска были очень сильны; конница не могла действовать на лежащей впереди местности, и если ландскнехты Трухзесса превосходили крестьян своей организацией, военными припасами и дисциплиной, то альгауцы насчитывали в своих рядах много бывших солдат и опытных начальников и имели многочисленную, хорошо обслуживаемую артиллерию. 19 июля союзное войско открыло канонаду, которую обе стороны продолжали и 20-го, но без всякого результата. 21-го к Трухзессу присоединился Георг фон Фрундсберг с 3000 ландскнехтов. Он знал многих из крестьянских предводителей, служивших под его командой во время итальянских походов, и завязал с ними переговоры. Там, где бессильны были военные средства, пришла на помощь измена. Вальтер Бах и ряд других начальников, а также канониры поддались подкупу. Они подожгли все имевшиеся у крестьян запасы пороха и побудили отряд предпринять обходное движение. Едва успев выйти из своих укрепленных позиций, крестьяне попали в засаду, устроенную Трухзессом по предварительному сговору с Бахом и другими изменниками. Их способность к сопротивлению была ослаблена еще и тем, что начальники, предатели, покинули их под предлогом рекогносцировки и находились уже на пути в Швейцарию. В результате две крестьянские колонны были совершенно рассеяны, третьей, находившейся под начальством Кнопфа из Луибаса, удалось все же отступить в порядке. Она заняла позицию на Колленберге у Кемптена, где и была окружена Трухзессом. Но и здесь он не отважился на открытое нападение; он лишил ее подвоза припасов и старался ее деморализовать, приказав поджечь около двухсот деревень в окрестностях. Голод и вид их пылающих жилищ принудили, наконец, крестьян к сдаче (25 июля). Более двадцати человек было немедленно казнено. Кнопфу из Луибаса, единственному предводителю этого отряда, не изменившему своему знамени, удалось бежать в Брегенц; но здесь он был арестован и после продолжительного заточения повешен.
Этим закончилась Крестьянская война в Швабии и Франконии.
VI
Немедленно после первой вспышки движения в Швабии Томас Мюнцер снова поспешил в Тюрингию и в конце февраля или в начале марта поселился в вольном имперском городе Мюльхаузене, где его партия была наиболее сильной. Он держал в своих руках нити всего движения; он знал, какая буря назревает повсеместно в Южной Германии, и решил сделать из Тюрингии центр движения для Северной Германии. Он нашел в высшей степени подготовленную почву. Сама Тюрингия, главный очаг реформационного движения, находилась в состоянии крайнего возбуждения; соседние области — Гессен, Саксония и район Гарца — были также подготовлены к всеобщему восстанию: материальная нужда угнетенных крестьян сыграла в этом не меньшую роль, чем имевшие широкое хождение революционные религиозные и политические доктрины. Именно в Мюльхаузене вся масса мелкого бюргерства примкнула к крайнему, мюнцеровскому, направлению и с нетерпением ждала момента, когда можно будет показать высокомерному патрициату силу своего численного превосходства. Чтобы вспышка не произошла до наступления благоприятного момента, самому Мюнцеру пришлось выступить с призывами к спокойствию; но его ученик Пфейфер, здешний руководитель движения, был уже настолько скомпрометирован перед властями, что не мог дольше задерживать взрыва, и Мюльхаузен совершил свою революцию уже 17 марта 1525 г., еще до начала всеобщего восстания в Южной Германии. Старый патрицианский совет был свергнут и управление передано в руки вновь избранного «Вечного совета», председателем которого стал Мюнцер[251].
Самым худшим из всего, что может предстоять вождю крайней партии, является вынужденная необходимость обладать властью в то время, когда движение еще недостаточно созрело для господства представляемого им класса и для проведения мер, обеспечивающих это господство. То, что он может сделать, зависит не от его воли, а от того уровня, которого достигли противоречия между различными классами, и от степени развития материальных условий жизни, отношений производства и обмена, которые всегда определяют и степень развития классовых противоречий. То, что он должен сделать, чего требует от него его собственная партия, зависит опять-таки не от него самого, но также и не от степени развития классовой борьбы и порождающих ее условий; он связан уже выдвинутыми им доктринами и требованиями, которые опять-таки вытекают не из данного соотношения общественных классов и не из данного, в большей или меньшей мере случайного, состояния условий производства и обмена, а являются плодом более или менее глубокого понимания им общих результатов общественного и политического движения. Таким образом, он неизбежно оказывается перед неразрешимой дилеммой: то, что он может сделать, противоречит всем его прежним выступлениям, его принципам и непосредственным интересам его партии; а то, что он должен сделать, невыполнимо. Словом, он вынужден представлять не свою партию, не свой класс, а тот класс, для господства которого движение уже достаточно созрело в данный момент. Он должен в интересах самого движения отстаивать интересы чуждого ему класса и отделываться от своего класса фразами, обещаниями и уверениями в том, что интересы другого класса являются его собственными. Кто раз попал в это ложное положение, тот погиб безвозвратно. Примеры тому мы видели и в самом недавнем времени; напомним лишь о том положении, в котором очутились в последнем французском временном правительстве представители пролетариата[252], хотя и в их лице была представлена еще весьма низкая ступень развития пролетариата. Тот, кто после опыта февральского правительства, — о наших благородных немецких временных правительствах и имперском регентстве[253] мы уже и не говорим, — еще способен претендовать на официальные посты, тот либо является сверх меры ограниченным человеком, либо связан с крайней революционной партией в лучшем случае одними лишь фразами.
Положение Мюнцера во главе мюльхаузенского Вечного совета было, однако, еще более рискованным, чем положение любого современного революционного правителя. Не только тогдашнее движение, но и вся его эпоха еще не созрели для проведения в жизнь тех идей, относительно которых у него самого возникало лишь смутное предчувствие. Представляемый им класс не только далеко не достиг еще достаточного развития и не был еще способен подчинить себе все общество и преобразовать его, но едва лишь зарождался. Общественный переворот, рисовавшийся в его воображении, имел еще совсем мало оснований в наличных материальных условиях, и, наоборот, эти последние подготовляли общественный порядок, прямо противоположный тому, о котором он мечтал. При этом, однако, он оставался связанным своими прежними проповедями о христианском равенстве и евангельской общности имущества; он должен был, по крайней мере, сделать попытку осуществить их. Были провозглашены общность всех имуществ, одинаковая для всех обязанность трудиться и упразднение всех существующих властей. В действительности же Мюльхаузен остался республиканским имперским городом с несколько демократизированным политическим устройством, с сенатом, избираемым всеобщим голосованием и находящимся под контролем народного собрания, и с наспех импровизированной организацией натурального обеспечения бедных. Общественный переворот, казавшийся столь ужасным его протестантским буржуазным современникам, в действительности никогда не выходил за рамки слабой и бессознательной попытки преждевременного установления позднейшего буржуазного общества.