Александр П. — поэт.
Кугушева Наталья Петровна (1899–1964) — поэтесса.
Манухина Нина Леонтьевна (1892–1980) — поэтесса.
Мачтет Тарас Григорьевич (1891–1938) — поэт, журналист.
Нетропов (псевд.; наст. фам. Портен) Максим Эрнестович (1884–?) — поэт.
Полонский Яков Натанович — поэт.
Поплавская Наталья Юлиановна (1900? — вторая полов. 20-х гг.) — поэтесса.
Хацревин Захар Львович (1903–1941) — поэт.
Цветаева Марина Ивановна (1892–1941) — поэтесса.
Шварцбах-Молчанова Елизавета (Елия) Карловна — поэтесса.
Шитов (возможно, Шишов Владимир Иванович) — поэт.
Штром Кира — переводчица песен народов России.
Печатается по оригиналу (ИРЛИ, ф. 699, оп. 1, ед. хр. 123).
Афиша-листовка была выпущена от имени так называемого Центрального Комитета Ордена Имажинистов. Пользуясь метафорой и перенося буквальное значение духовно-рыцарских орденов на свою деятельность, имажинисты выступали в роли рыцарей, защищавших «Святую землю», «Иерусалим», каким была для них поэзия, от «неверных» (И. Яжембиньска. Русский имажинизм как литературное явление: Диссертация на соиск. ученой степени канд. филол. наук. Ленинград, ЛГУ им. А. А. Жданова, 1986, с. 46).
Об организационной структуре Ордена Имажинистов сообщал в 1922 г. В. Шершеневич: «Верховный Совет Ордена Имажинистов: Есенин, Мариенгоф, Кусиков, Якулов, Шершеневич. ЦК: Те же плюс Борис и Николай Эрдманы, Авраамов, Павлов. Московское отделение: Верховные советчики плюс цекисты плюс: Златый, Земенков, Краевский, Мар, Вольпин, Грузинов, Ройзман, Масленников, Ивнев, Эрберг, Рок, Светлый, Шмерельсон, Спасский, Тренин...» (РГАЛИ, ф. 1068, оп. 1, ед. хр. 183). О том, как проходила акция имажинистов, подробно рассказано в мемуарах Шершеневича: «Осторожно крадучись по улицам, под покровом темноты, ибо фонари в те годы на улицах горели только в воображении (керосина тоже не было), мы расклеивали афиши о мобилизации. <...> Утро превзошло все ожидания <...> и мы наблюдали толпы теснившихся около объявлений <...> Через час по особым пригласительным билетам мы все четверо <Есенин, Кусиков, Мариенгоф, Шершеневич>, чьи подписи отчетливо красовались под манифестом, сидели в кабинете следователя МЧК <...> Осознав серьезность содеянного, мы оставили гаерство и шуточки и рассказали все откровенно. Нам задали головомойку, разъяснили всю политическую бестактность нашей листовки и отпустили, предложив самим ликвидировать затеянную демонстрацию» (Мой век, с. 594, 595, 597). Грузинов в своих воспоминаниях сообщает о попытке Есенина на допросе у следователя МЧК взять вину на себя, показав, что «прокламацию напечатал он в Ташкенте и оттуда привез в Москву» (Восп., 1, с. 354).
На экземпляре афиши-листовки, хранившемся до поступления в ИРЛИ у поэта-имажиниста Г. Б. Шмерельсона, имеются пометы рукой неустановленного лица, по-видимому, из имажинистского окружения. В верхнем левом углу: «На всякий случай — не знаю, есть ли у вас или нет, к<а>к память о днях». В последней строке вычеркнуты имя и фамилия М. Ройзмана и под знаком сноски в нижней части листа пояснение: «Эту сволочь не считать имажинистом — он бездарный».
Павлов Евгений П. — композитор и режиссер, работал с В. Шершеневичем в Опытно-героическом театре.
Печатается по оригиналу (ГЛМ, изофонд XX века, 54583/30).
Описание этого литературного вечера имеется в дневнике Т. Г. Мачтета (РО РГБ, ф. 162, карт. 7, ед. хр. 5, с. 218–220). Оно начинается с упоминания главных нарушителей спокойствия — футуристов и имажинистов: «На Лубянке вечер всех направлений, и поэты во главе с Крученых и Шершеневичем все <сделали> для того, чтобы это веселье особенно сделалось боевым <нрзб.> из ряда вон выходящим <...> Председатель начинает вечер поэтов с самой их старшей группы — футуристов и их главаря Крученых. Когда очередь дошла до имажинистов, выступил В. Шершеневич. Он заявил: «От имени фракции своих друзей <...> отказываюсь читать декларацию, так как уверен, что все здесь знают, что такое имажинизм». Его заявление приветствуют хлопками, жадно слушают его стихи и долго не отпускают на место <...> В. Г. <В. Г. Шершеневич> кончает, но уже <...> публика требует усиленно имажинистов. “Есенина! Есенина!” — требуют наиболее настойчивые. “Есенин читает стихи на <Таганке>” — громогласно вещает Ройзман, и Брюсов тут же спешит сообщить, что вместо отсутствующих Есенина и Мариенгофа стихи прочтет Сусанна Мар».
Мареев Александр Яковлевич — поэт.
Спасский Сергей Дмитриевич (1898–1956) — поэт, мемуарист.
Наврозов (наст. фам. Семенов) Андрей Петрович (1900–1941) — поэт и драматург.
Садиков Сергей Владимирович (?–1922) — поэт.
А. Апухтин — искаженное «Я. Апушкин».
Печатается по оригиналу цветной рисованной афиши (ГЛМ, изофонд XX века, 12275).
Датируется нояб. 1921 г. с учетом следующих обстоятельств. А. Крученых прибыл в Москву после длительного отсутствия в авг. 1921 г. (А. Крученых. Наш выход. К истории русского футуризма. М.: Литературно-художественное агентство «RA», 1996, с. 18). Первое его выступление, организованное с помощью В. Маяковского, прошло 14 сент. в Политехническом музее (РГАЛИ, ф. 336, оп. 7, ед. хр. 63, л. 30). В 1921 году с 14 числа неделя начиналась в феврале, марте и ноябре. Принимая во внимание вышесказанное, можно заключить, что проведение указанных в афише мероприятий в феврале и марте было невозможно. Отметим также, что выступление Есенина в «Стойле Пегаса» могло состояться не только 15 нояб., но и на «Вечере лирики имажинизма» 14 нояб.
Афиша в черно-белом варианте воспроизведена: Восп., 2, второй вкл. л. между с. 224 и 225, с ошибочной датой («июнь 1920 г.»); см также: Юсов-96, с. 264.
Печатается по факсимильному воспроизведению текста в подборке Г. Маквея «Sergei Esenin: A Pictorial Essay» (RLT, 1974, № 8, p. 429, ill. 21). В комментарии публикатора указано: «Фотокопия афиши предоставлена Александром Кусиковым в Париже, 1968» (там же, р. 456).
Данная афиша является единственной из известных за период пребывания Есенина за границей. Вместе с тем есть сведения о многочисленных выступлениях Есенина и Дункан в то время. О некоторых из них, как, напр., о прошедшем в Берлине 1 июня 1922 г., сохранились газетные объявления и отклики в прессе.
Ни берлинский «Руль», ни парижские «Последние новости», ревностно следившие за каждым шагом Есенина во время всей заграничной поездки поэта, не удостоили своим вниманием вечер, устроенный Объединением российских студентов в Германии. Лишь берлинская газета «Накануне» афишировала вечер двух поэтов в день его проведения. Под заголовком «Вечер Есенина и Кусикова» эта газета сообщила своим читателям в № 297:
«В четверг 29 марта, в 7 с половиной часов вечера в помещении Клиндворд-Шарвенка-Зал (Люцовштрассе, 76) состоится прощальный вечер поэтов Есенина и Кусикова. Есенин прочтет свои произведения: Страна негодяев, Москва кабацкая, Закрытие Америки и другие; Кусиков: “Песочные часы”, Когда вишня в цвету, берлинские стихи и другие. После чтения — “обмен веселых мнений”. Вечер устраивается Объединением российских студентов в Германии».
Отчет о вечере, подписанный криптонимом К. А., появился в воскресном номере газеты «Накануне» (1 апр. 1923 г., № 299) под тем же заголовком: «Публика собирается медленно. Приходит с явной надеждой — “не будет ли интересного скандальчика”, который приятно пощекочет нервы, одрябшие от монотонности эмигрантского прозябания с его сплетнями и очередными трафаретными кутежами...
Выступает Александр Кусиков с чтением “Песочных часов” — читает сильно, с подъемом... Награждается неуверенными аплодисментами: “прочитал хорошо, но ждем не этого... и перед тем, как аплодировать, надо хорошенько разобраться, нет ли какого-нибудь подвоха в этих же самых “песочных часах”!..
Вслед за Кусиковым выходит Сергей Есенин. — Это и есть “изюминка”... Нервная восприимчивая натура поэта как бы тянется навстречу схватываемому им желанию и настроению толпы, и он начинает то, что в программе значится “обменом веселых мнений”: обрывки импрессий, вперемежку с шуточками и малоудачными репликами, обращенными к публике. — Настроение повышается... — “Кто вы, клоун или поэт?” — слышится в одном конце зала. “Довольно, читайте стихи”, — кричат в другом.
И несмотря на всю явно враждебную атмосферу, складывающуюся у публики, стихийные ритмы с нервозно-вдохновенной дикцией покоряют зал и овладевают им настолько, что вызывают дружные аплодисменты, невольно вырывающиеся.
Эти настроения как бы закрепляются “Васильковым маршем” и рядом других произведений Кусикова.
На сцене опять Есенин. Опять наряду с “Пугачевым”, с “Москвой кабацкой”, наряду с его лучшими стихами — пространные рассуждения вслух на тему “я хозяин земли русской” и прочее, оставляющее какое-то кислое чувство внутри.
“Каждому свое, — повторяет Есенин, — мне культура духа”... отображенная великолепными стихами, хотелось бы добавить, но не философским прогнозом этого дешевого, бредового митинга...
Каждому свое!..»
Печатаются по оригиналам, хранящимся в ИРЛИ, ф. 699, оп. 1, ед. хр. 123 (а) и в собрании Ю. Л. Прокушева (б).
Вторая афиша, которая объявляла не вечер Есенина, а вечер имажинистов, возможно была напечатана его имажинистским окружением без предварительного показа ему проекта этой афиши.