Из этого со всей очевидностью следует, что Бавария поступала бы точно так же; но она не была свободна и подверглась насилию. Католическая, демократическая страна была скована по рукам и ногам и разграблена бандой фанатиков-расистов. А в это самое время часовые с примкнутыми штыками стояли у постелей тяжелораненых министров. Гитлеровцы утверждают, что в Германии произошла революция. Ах нет, это было порабощение. Это было насильственное подавление народа, не решавшегося ни на какое сопротивление.
Ибо насилие словом и делом неистовствовало уже слишком давно, и никто давно уж не думал об обороне. Все были заранее готовы к захвату Гитлером власти, это казалось роком. Массы были загипнотизированы пропагандой. Что же касается главарей республики, то они, не покончив с этой пропагандой пока еще могли, под конец потеряли уважение друг к другу. Республика потонула, из нее вышел весь воздух. Это трудно понять тем, кто не пережил последние месяцы республики. Люди впали в такое состояние духа, когда и надежды никакой не остается и в худшее верить не хочется. Люди глядят, безвольно уставившись, на надвигающуюся катастрофу, и, несмотря ни на что, до последней минуты их наполняет чувство презрения к ней!
Я еще вижу их, собравшихся вместе в одном берлинском доме, министров, парламентариев, писателей; все они — жертвы дикой силы, которая надвигается, уже протянула лапу за властью, не в силах больше ждать, готовая схватить. Они сами вызвали эти надвигающиеся бесчинства именно тем, что были так цивилизованы, именно тем, что презирали слепую варварскую силу. Теперь на них напал смех, полный отвращения, или внезапное, запоздалое возмущение. Один предался бессмысленному оптимизму, другой даже выражал любопытство. Собственно говоря, что должно произойти? Этого им недолго оставалось ждать.
Республика должна была потерпеть поражение, потому что она предоставила своим врагам все свободы, а себе не взяла ни одной. Массы были за нее, и она могла их удержать, ей нужно было лишь захотеть. Даже ее бездействие лишь в малой мере отчуждало от нее принадлежавшее ей большинство. Уже захватив власть, гитлеровцы все еще оставались в меньшинстве, пока они не решились на прямое насилие. Сигналом явился пожар рейхстага. Не произойди он, диктатура не смогла бы найти другое применение этому зданию.
Самый факт применения гитлеровцами насилия говорит за то, что завоевать народ можно было лишь с трудом, искусственно. Разнузданная пропаганда недостаточно подготовила народ к такому хозяйничанью. Надо было сначала довести его до того, чтобы он сам совершил непоправимую подлость. Охота на евреев была гнусностью, превратившейся в «народный праздник», с выставками и ревом. Срамом для Германии были массовые аресты, пытки и убийства, смещение с должностей и преследование республиканцев, которых объявили марксистами, и всех здравомыслящих людей левых убеждений, которым навесили кличку культур-большевиков. Однако начало всему этому положил не немецкий народ. В этом виноваты те, кому было настоятельно необходимо сделать этот народ подлым, чтобы он в конце концов сам к ним примкнул.
Таковы обстоятельства. Бессовестные люди собрались вместе, чтобы злоупотребить плохо охраняемыми общественными свободами. Кроме того, они обратили себе на пользу кризис, а он больше затрагивал душу парода, чем его хозяйство. С этим народом можно было делать что угодно. Это можно сделать и с любым другим народом во времена, когда он беспомощен и не в ладу со своей совестью. С тем же успехом его можно было бы направить на путь человеколюбия. Я знаю этот народ в течение всей моей жизни и могу утверждать, что он способен на добрые поступки, как едва ли еще какая-нибудь другая нация в мире. В первый период республики он был близок к этому. Тогда между классами общества, между вооруженной властью и гражданами существовало доверие, какого еще никогда не знала эта страна.
Но нашлись алчные, злонамеренные личности, целью которых было разрушение демократии, находившейся в стадии становления. Они подступили к этой стране, имея своим оружием ненависть, и оно подходило им. Ибо они — банкроты. Это необходимо иметь в виду. Ни один из них за всю свою жизнь не создал ничего полезного. Ни один из них не имел ни малейших шансов достигнуть чего бы то ни было иначе, чем путем разрушения и ненависти. Они не могли предъявить ни талантов, ни успехов, им не оставалось ничего другого как пропадать. Их жалкое существование уже граничило с адом. И именно их личная жажда мести, именно их ядовитейшая зависть и явились источником их силы. Как это ни печально, но этим они и смогли привести целую нацию в состояние, в котором она вызывает всеобщую ненависть. В защиту моей страны я констатирую, что этого отвращения заслуживают прежде всего они сами. Они одни в ответе.
Посмотрите на их деяния! Эти победители ведут себя, как банкроты, неуверенно и патологично. Они не знают, что для закрепления достигнутого требуется соблюдение чувства меры и умение предвидеть. Обычно, когда агитатору удается стать государственным деятелем, картина меняется. Эти же молодчики и на вершине власти остаются теми же, кем они были во времена своего жалкого дебюта — ненавистниками. Однажды разгромив «марксизм», они принимаются громить его снова. Людей, более ценных, чем они сами, они уничтожили, толкнули на самоубийство, и это — все. В этом — вся их власть.
Они не думают о том, чтобы восстановить разрушенный ими порядок. Их произвол становится все более безумным, ежедневно они изобретают новые насилия, и ничего больше они никогда не изобретут. Люди, называющие себя антимарксистами, занимаются реквизициями и присвоением реквизированного. Следовательно, они воры. Они захватывают частную собственность и воображают, что это распространяется только на их политических противников. Но роскошные автомобили, на которые они зарятся, и жирные банковские активы принадлежат не марксистам. Невозможно сдержать их ненависть и алчность, которые они сделали основой своей «системы», яд, которым они отравляют все отношения между людьми, без различия рас и партий. Как на подозрительных людей, сочиняются доносы на конкурентов, от которых нужно избавиться.
Выдумка, лучше всего показывающая, каковы они, — это костры для сожжения книг, каких они сами не смогли бы написать. Была собрана воедино целая духовная культура, они же были оторваны от нее из-за их бездарности. Банкроты! Наконец-то они получили возможность мстить за все прошлые беды. Крошечный литератор, он не был допущен в круг известных писателей, теперь он министр, он может излить все свое недовольство. Он произносит речь над пылающими трудами тех, кто так долго стоял на его пути. Впредь, конечно, театры должны будут играть его пьесы, и горе публике, если она не придет и не будет рукоплескать.
Такая степень бесстыдства бывает только при душевных болезнях, и их признаки ясно видны у всех этих банкротов с тех самых пор, как они вынырнули из тьмы. Один из них заранее раздобыл врачебное свидетельство, официально удостоверяющее, что он не отвечает за свои поступки. Согласно заключению врачей этот человек был не в состоянии преподавать нескольким гимназистам. Теперь он может проводить реорганизацию всей системы просвещения и чистку академий. Есть среди них и такой, который уже находился в больнице как душевнобольной. Теперь он большой человек в этой банде. Ночи он проводит, сидя за столом, затянутым черной скатертью, между двух горящих свечей. Позади него висит настоящий меч палача. Это похоже на третьесортную литературу, и это-то цветет, это-то правит!
Один специалист, человек в остальном настроенный националистически, опубликовал свое заключение о фюрере всей этой милой компании, о его расовой неполноценности и об умственной недостаточности. Но оставим это, и без того ясно, что обыкновенные авантюристы, обладающие некоторым душевным здоровьем, по крайней мере не поддерживали бы неподобающих сношений с преступным миром. Став государственными деятелями, они бы избавились от некоторых своих сообщников, уж по крайней мере — от явных преступников. Они же, напротив, сделали их полицей-президентами.
Ибо убийства становятся легальными, коль скоро убийцы принадлежат к их кругу. Убийство, по их понятиям, является очищением расы, равно как и стерилизация их врагов.
Так в речах и обычаях этой несчастной страны бесчеловечность стала модой, самоубийцы, очевидно, лишенные толстой кожи, становятся объектами издевки. Действительно порядочные люди больше не выносят жизнь в своей Германии, попавшей в руки преступников. Люди вписывают свои имена в бесконечный список тех, кто предпочитает уйти навсегда. А в стране, представляющей собой гору трупов и столь же дурно пахнущей, торжествующая банда предается играм и шуткам. Она устраивает всевозможные так называемые национальные праздники и увеселения, как у людоедов. Для них все средства хороши, лишь бы все видели, что они впереди.
Ну так посмотрите на них! Напрасно стали бы вы искать среди этих мужей сегодняшнего дня хотя бы одного, в чьем облике было бы хоть немного от одухотворенности этой страны, кто мог бы похвастать какими-нибудь былыми достижениями в области философии и морали. В республике такие люди стояли на видных постах! В Германии нет в них недостатка. Эти же лица носят лишь следы дурных страстей и преступлений. Бесчувственность сглаживает черты одних, другие искажены истерией. Создается впечатление, что непомерно развитый подбородок дает право на вступление в расовую империю, что зверская морда должна обнаруживать все симптомы мании преследования, чтобы ее обладатель мог добиться почестей. Расовое государство есть не что иное, как выбор ничтожеств.
Посмотрите на них, на всех тех, кто в империи банкротов высоко держит голову, кто имеет право топтать других! Германия выставляет напоказ всех своих негодяев и сумасшедших. Посмотрите на них хорошенько и скажите: Германию нужно принимать такой, какая она есть, и это — Германия!
ТАЙНЫЕ ШКОЛЫ
сновы грядущего социалистического общества будут тем прочнее, чем большее число индивидуумов будет подготовлено к этому по своим умственным и душевным качествам.