Умственное и нравственное воспитание является делом первой необходимости, и за него нужно взяться немедленно, сегодня же, не откладывая на завтра. Нужно создавать гимназии и университеты в миниатюре; сначала небольшое, но постоянно растущее число пролетариев и людей из других классов общества должны получать те знания, которых намеренно лишает их современное капиталистическое государство, — честные знания, доказанные истины. Совершенно необходимо создание школ, которые оказывали бы противодействие влиянию государственных учебных заведений. Национал-социалисты великолепно знают, что необходима духовная монополия, чтобы удержаться у власти. Чтобы освободиться от них, мы должны разрушать эту монополию.
Наши школы могут быть, конечно, только подпольными. По этой причине они должны быть обеспечены путем тщательного отсева, соответственным подбором как учебного персонала, так и учащихся. Школы эти следует рассматривать как подлинные рассадники науки; наука же служит истине и больше никому. Обучение в этих школах должно быть на более высоком уровне, чем это было до сих пор, и уж, конечно, несравненно выше, чем в немецких школах 1935 года. Государственные школы существуют только для того, чтобы тормозить образование юношества. Преподаватели в большинстве своем люди невежественные.
В одном из больших университетов антропологию преподает студент с незаконченным образованием. Но зато он счастливый обладатель партийной книжки: фашист, член национал-социалистской партии. Его предшественник, учеником которого был этот студент, отстаивая честь науки и свои социалистические убеждения, должен был покинуть страну. Он не хотел говорить об «арийской расе», раз он знал, что таковой нет. Для его же преемника, недоучки-студента, это неважно. Вполне естественно, что этот студент преподает в фашистском университете. Эта власть предпочитает преподавателей, которые ничего не знают. Не имея знаний, они не могут их распространять и, следовательно, безвредны. Но зато такие преподаватели вполне подходят для распространения обмана, без чего фашистское государство не может существовать.
Пример эмигрировавшего профессора ясно говорит о тесной связи, существующей между наукой и честью. Честь так же подлинна, как и наука, — она имеет такие же глубокие корни.
Что касается ученых Третьей империи, то это либо лжецы, снобы, фельетонисты, либо неудачники. Они являются главными персонажами Третьей империи, они занимают все места, и только о них и слышно. Настоящие ученые остаются в тени, так как сильна не только их ученость, но и их совесть. Как много их ушло из страны добровольно, несмотря на объективную возможность оставаться и дольше в фашистской Германии! Среди них, конечно, не только представители тех специальностей, где познавание есть уже мировоззрение; большинство исследователей, покинувших страну, работало в таких областях, где правильность их мышления доказывалась реальными результатами. Таким людям нередко присуща такая прямолинейность характера, которая делает для них просто невыносимыми ложь, коварство и беспринципность окружающей их среды. Это же послужило причиной того, что величайший физик покинул свою страну [5].
Другие были вынуждены обстоятельствами остаться или же остались, честно заблуждаясь. Но они уже совершенно отрезвились от своих заблуждений.
Однако и они будут преподносить своим ученикам тенденциозную ложь, рассказывать им жуткие небылицы вместо науки. Ученики, сознательно или бессознательно, должны безропотно забивать себе голову этими бреднями. Как учителя, так и ученики, обладающие здоровым инстинктом, начинают понимать, что эта власть против них, потому что она против мышления. Она обманывает их, чтобы иметь в них поддержку для своей лживой системы.
Из рядов этих людей, осознавших лживость фашизма, нужно вербовать преподавателей для новых тайных школ.
Знание революционно. Кто много знает, тот, может быть, сам того не сознавая, работает для освобождения незнающих. Учителя, разочаровавшиеся в Третьей империи, придут в тайные школы, возможно, еще не революционерами. Но выйдут они оттуда несомненно революционерами вместе со всеми своими учениками. Они поймут, что нет такой науки, для которой безразлично, кто стоит у власти — честные люди или лжецы, трудящиеся или эксплуататоры, жизнеспособные, опирающиеся на неоспоримые истины, или обреченные на гибель, которые этих истин страшатся.
Неоспоримая истина ведет к социализму, — социализм же дело честных, трудящихся, жизнеспособных — и никого больше. Национал-социалисты, придя к власти, неизбежно должны были предать социализм, и не только потому, что капитал им за это заплатил. Национал-социалисты не принадлежат к честным трудящимся, жизнеспособным, и они не обладают знанием. Только знание — революционно. Только истинное, в плоть и кровь вошедшее знание есть основная подготовка, которую должен получить человек, имеющий целью разрушить дряхлый, негодный мир и создать новую, лучшую жизнь.
ЕДИНСТВЕННОЕ УТЕШЕНИЕ{213}
ктябрьская революция и социалистическое государство, которое она создала, — это утешение, это, в сущности, единственное утешение для людей, которые в сегодняшнем мире могли бы только пасть духом.
Октябрьская революция и Советский Союз оправдали наше доверие к идее; если мы ее утратили — они нам ее возвращают.
Отсталая страна превратилась в передовую, жалкая царская империя — в величайшую индустриальную страну с населением, преисполненным надежды. И все это потому, что идея, социалистическая идея, точно проведена в жизнь. Эта идея претворена в действительность, тогда как до сих пор она претворялась только в произведения мысли.
Понятно, какое мужество это придает интеллектуальным работникам и как ясно определяются их симпатии. Это было бы чудом, если бы не было социализмом, — так или приблизительно так говорил т. Сталин, когда победа была достигнута, когда зона опасности была точно измерена, и Советский Союз с его народом — единственный в своем роде — возник. Впрочем, великим творениям духа подобает быть единственными в своем роде. Среди обычных явлений практической действительности не бывает ничего единственного в своем роде, это бывает только в мире идей.
Вместо «это было бы чудом» можно было бы сказать: «Это есть воплощение идеи».
Литературное произведение вырастает логически, его вызывает к жизни разум. Но обычно между деятельностью интеллекта и событиями жизни лежало неизмеримое расстояние.
Поэтому не было ни одного мыслителя, которому внешние события не внушали бы большей частью презрения и не наполняли бы его скорбью. Но как же почувствует он себя, если вдруг на какой-то части земли, на которую раньше не обращали внимания, действительность начинает развиваться так, как он мечтал и рассчитывал?
Набросан план, логическое построение закреплено. И вот — совершенно по образцу творения мысли, рождается, наконец, дело жизни, утвержденное на долгое время, результат деятельности потрясающе настойчивого разума. Что чувствует тогда интеллектуальный работник? Он захвачен. Он чувствует, что понят, и видит себя утвержденным. Его связь с жизнью становится несомненной благодаря устойчивости и успеху социалистического государства.
НАСТАНЕТ ДЕНЬ
удопроизводство Третьей империи работает втайне. Политические процессы протекают за закрытыми дверьми. Государственному режиму, у которого столько противников, любой их поступок представляется тягчайшим преступлением. Казни совершаются в тюремных дворах, без свидетелей. Гитлеровцы хотят наводить ужас, но не смеют прямо признаться в неимоверном количестве убитых ими: пусть люди только догадываются об этом. Таков образ действий гитлеровцев спустя три года после захвата ими власти, о котором они напоминают ежедневно, по любому поводу. Тем, кто берет власть во имя правого дела, не нужно так долго об этом разглагольствовать. Узурпаторы превратили Германию прежде всего в лобное место. Подлинная история Германии последнего времени запечатлена в тюремных книгах. Это три позорнейшие года истории страны, истории ее народа. Гибнут храбрейшие. Естественная прямота и честность, скромная стойкость тех, кто не может жить иначе, как служа подавляющей массе своего народа, — все это ведет к гибели; безразлично — идет ли речь о членах партии, или нет. Доблестный защитник народа коммунист Рудольф Клаус погиб на плахе так, как погибают они все, — с гордо поднятой головой, с ясным челом; вслед за ним новые и новые головы падают на окровавленную землю Третьей империи.
«Для нас он значил больше». Такой человек, как Рудольф Клаус, для всех нас представляет нечто большее, чем другой казненный; отнюдь не потому лишь, что он принадлежал к партии; но как образец душевной стойкости и как залог того, что настанет день. Даже враги Рудольфа Клауса, даже его судьи не могли приписать ему никакой вины: одни лишь его убеждения. Во имя их он делал добро, а в империи злодеев за это снимают головы. В прошлой войне он потерял только руку; теперь в стране, которую он защищал, у него отняли жизнь. Все, решительно все частности его исполненной глубокого смысла судьбы волнуют сегодня сотни тысяч людей, — даже тех многих, что, отупев и отчаявшись, покорились своей беде, — волнуют, воодушевляют, зажигают в них возмущение; и вот уже в сотнях тысяч воцаряется дух, воплощением которого был тот, чьи глаза уж закрылись. Смотрите же вы, палачи и захватчики! Новые сотни тысяч идут на смену павшим, идут несмотря на то, что и им за их убеждения угрожают камеры пыток или плахи. Уже сама ваша жажда крови рождает новых борцов; вы никак не можете насытиться — ведь вам остаются лишь считанные дни. Сотни тысяч арестов — и не видно конца им; ужаснейшие пытки и непрерывный нечеловеческий каторжный труд — ведь надо освободить место в лагерях для новых заключенных. Занесенный над всей страной топор палача — вот ваш символ! Доколе же еще может существовать ваш режим, захватчики и мародеры? Вы должны знать это точнее, чем ваши будущие победители, которых так много, что они еще не могут счесть свои ряды. Все суживается ваша прежняя опора в массах; это вселяет в вас ужас. Вы распространили вокруг себя нищету и господствующим чувством сделали ненависть. Страшитесь же теперь этой нищеты и этой ненависти! Вы видите, что лучшие, самоотверженные сыны и дочери пролетариата вновь, как и прежде, пополняют ряды своего борющегося класса, и средние слои народа также втягиваются в эту борьбу, и молодежь вливается в этот поток, — вы видите это, и вас самих охватывает тот ужас, посредством которого вы еще господствуете. Но вы обречены. Настанет день.