ождением бедствий. Пусть же немцы станут нормальными людьми, пусть в конце концов станут счастливее и не будут больше «любителями смерти». Немцы должны позаботиться о себе сами; должны стать хозяевами собственной судьбы: тогда они построят государство, в котором смогут жить.
ОБМАН НАРОДОВ{214}
ерлинское Министерство иностранных дел недавно разослало своим дипломатическим представительствам некие указания, настолько секретные, что их никак нельзя было предавать оглашению; но подобные сведения рано или поздно все же становятся достоянием гласности. Этот документ свидетельствует о том, что Третья империя стремится изолировать себя от всего мира. В действительности, быть может, она не столько стремится к этому сама, сколько силою обстоятельств оказалась в изоляции. Создавшееся положение министр объясняет тем, что у него имеются обширные, пока не подлежащие огласке планы.
В указанном секретном документе германское правительство сетует на то, что Англия еще не развязала ему руки в отношении России. Однако в скором времени оно надеется этого достигнуть, убедив буржуазных демократов Запада, что борьба с Россией — это «крестовый поход против большевизма». Действительные же намерения немецкого правительства совершенно иные: оно преследует цель ни в коем случае не допускать какого-либо объединения народов. В секретном письме имеются указания на необходимость «выхолостить» все существующие пакты и на то, что Германия должна срывать все попытки укрепить мир. Словом, указания представляют собой «излияния прекрасных душ»!
Третья империя преследует также цель, учитывая свою мощь, использовать в своих интересах все международные пакты и объединенные силы мира. А мир должен с полнейшей готовностью подчиниться этим бредовым идеям!
Нацистские «деятели» решили в два раза увеличить армию по сравнению с французской — «соответственно количеству населения» и сделать ее соответственно более сильной. Кстати, Франция с колониями насчитывает сто миллионов жителей. Словоохотливый министр не утаил и того, что в ближайшее время наци придут к власти и в Австрии: сам Папен{215} сказал об этом. Когда это произойдет, образуется сильная коалиция, во главе которой встанет Берлин. Как кстати, что незадолго перед тем был «убит при попытке к бегству» Барту{216}. С того дня немецкое правительство открыто заявило о своих притязаниях на руководство всеми европейскими делами. И хватило же наглости претендовать на это тому государству, которое на торжественном заседании Лиги наций единодушно заклеймили и признали морально неполноценным представители всех народов. Игнорировать мнение представителей других народов, внушать себе, будто вопреки всему можно захватить руководство миром, — кто мог позволить себе столь неимоверную наглость? Только непроходимые болваны, рождающиеся раз в тысячелетие: их имена должны быть названы.
В секретных указаниях дипломатам предписывалось во время переговоров подчеркивать «опасность», которую уже теперь представляет собой Третья империя. Это нужно затем, чтобы парализовать у противника волю к сопротивлению. Однако кое-кому из дипломатов было известно то, о чем не знали в Берлине: чем сильнее другие народы осуждают Германию нравственно, тем решительнее они становятся.
Дипломатические инструкции, о которых идет речь, свидетельствуют о готовящемся злодеянии, но их глупость превосходит гнусность их замысла. Такую инструкцию могли составить только люди, окончательно потерявшие рассудок. В немецких посольствах и миссиях немало людей, которым претит засилье наци; у них немало единомышленников и среди других немцев, обладающих здравым смыслом и чистой совестью. Абсурдно придумывать все новые и новые пугала для и без того достаточно запуганного мира, в котором сам же и живешь. Войны, или «крестовые походы», как правило, дороже всего обходятся их зачинщикам, а тот, кому и удастся опустошить мир, неминуемо погибнет. Ибо его болезнь и внутренний распад принимают все более прогрессирующий характер. Господин Гитлер, видимо, читал Макиавелли{217}; но ему не следовало забывать о том, что при помощи методов четырехсотлетней давности невозможно стать владыкой мира, жаждущего ясности и добра.
Если бы было иначе, то Лига наций давно бы самораспустилась. Она слаба, полна противоречий и чересчур медлительна? Безусловно. Больше того, она не лишена и ряда других недостатков, свойственных человеческой природе. Но не в этом дело. Рождение и существование Лиги наций не является самоцелью: этот орган породила потребность народов в мирном сосуществовании, и он должен жить и становиться все более деятельным. Моральное осуждение гитлеровского государства — не формальный акт, это самое сильное из всего, что можно было сделать против государства, столь чуждого духу времени. Ему было сказано, что оно носит отсталый характер; государство, которое в какой-то мере имеет будущее, не может быть морально осуждено. Оно претит чувству справедливости и стыда. Многие из тех, кто не признал новой России, пытались вначале уничтожить ее. Но никогда новая Россия не получала единодушного морального осуждения.
Женевским постановлением было признано, что гитлеровское государство носит отсталый характер, ибо его притязания чудовищны, пусты и беспредметны. Мировое господство в наши дни неосуществимо. И уж, конечно, не националистам его осуществить. Интернационалист Бонапарт, пытаясь объединить Европу, прибег к средствам, которые почти достигли цели, — они были не только милитаристскими, но и нравственными. Император извлек урок из того факта, что в XVIII веке Европа объединилась на основе французских идей. Писатели имели успех, солдаты были непобедимы. Наполеона победили его собственные ошибки; одной из них было разоружение Пруссии, страны, насчитывавшей в 1808 году семь миллионов жителей. Не надо было их трогать: пусть бы себе маршировали, пока не навлекли на себя всеобщего осуждения.
Первое разоружение вызвало всеобщую сенсацию; шумиха, вызванная вторым разоружением, произведенным в 1919 году в неподходящий момент, значительно превзошла первую реакцию. Современный мир столь же заинтересован в разоружении, как человек, имеющий более интересные занятия, чем служить мишенью. Мир невозможно обмануть в этом отношении. Никогда не простят тому, кто снова вздумает вооружаться. Никому не следует строить иллюзий, предполагая в своих противниках, таких же европейцах, «нерешительность»; это не нерешительность, а скорее такое состояние духа, когда осознаются новые явления действительности и созревают спасительные решения. Но «подрыватель основ» этого не поймет; он еще мыслит понятиями 1808 года: для мести мужайся, вставай, пробуждайся, вооружайся, свинья — это я! Тиран страдает манией рифмоплетства. Национальный тиран стал в Европе анахронизмом. Его все сторонятся. А он упивается своей отвратительностью. В то же время он — наглядный пример того, каким нельзя — ни в коем случае нельзя быть. Это помогает против искушения.
ОБРАЩЕНИЕ С ЛЮДЬМИ{218}
рофессиональные союзы были распущены в мае 1933 года, а в январе 1936 предали суду шестьсот профсоюзных работников. Оборотистая и преуспевающая Третья империя только через три года после роспуска профсоюзов приступила к расправе над их деятелями. Вместо того чтобы повысить рабочим заработную плату и позаботиться об улучшении их жизненных условий, империя прибегла к репрессиям: устраняя нескольких профсоюзных руководителей, она на время утихомирит других. Рабочие в Вупертале зарабатывают едва пятнадцать марок в неделю, то есть всего на тридцать пфеннигов больше, чем пособие по безработице, получаемое любым трудящимся, будь то мужчина, женщина или ребенок. Вот почему рабочие вынуждены были создать нелегальные профсоюзы. Но правительство расценило это как антигосударственную деятельность и прибегло к репрессиям; даже в школах детей стали учить, что они обязаны выдавать своих родителей гестапо, иначе они «окажут содействие врагам государства». Вот когда империя раскрыла перед всеми свои «почтенные методы» воспитания детей, укрепления семейной морали и показала свое истинное отношение к трудящимся.
Когда же ни дети, ни родители не вняли этим поучениям, на сцену выступила колонна убийц, появляющаяся всякий раз, как Третьей империи мерещится опасность. Эта команда «особого назначения» хватала всех, кто попадался под руку, лишь бы набрать определенное количество арестованных. Обращение с ними было самое бесчеловечное. От жестоких пыток умирал каждый десятый. Истязуемого заставляли назвать пять имен, безразлично чьих. Самое главное — добиться, чтобы арестованных было не меньше тысячи та. На трупах были обнаружены следы удушения, ожогов, прожженные раскаленным железом раны на ногах. Некоторые тела были растерзаны и изуродованы до неузнаваемости. Шестьсот человек, чудом избежавшие подобной участи и признанные способными выступить в качестве подсудимых, предстали перед «народным судом», то есть судом, который именем всех истерзанных, задушенных, сожженных, заключенных в лагеря и вздернутых на виселицы только потому, что они хотели есть, с ними же расправляется.
Трудящийся народ борется за хлеб, но также и за свободу. Об этом мужественно, не страшась последствий, заявляют своим презренным судьям подсудимые. «Вы потеряли рассудок, — крикнул им восемнадцатилетний юноша, — через четыре года вас не станет, а мы будем сидеть на вашем месте». Какой-то старик сказал: «Это классовая борьба». Так Галилей произнес свое: «А все-таки…» Доверенный одной крупной фирмы, в прошлом демократ, объяснил, почему именно теперь, когда это может стоить ему жизни, он стал коммунистом. Террор, свидетелем которого он явился, побудил его пересмотреть свое отношение к коммунистическому учению. Коммунисты честны, неустрашимы; наиболее передовая часть их посвятила себя защите обездоленных; рядовая масса борется и верит в окончательное торжество своего дела. Эти люди не смирились, не испугались репрессий, а стали еще отважнее. Их можно назвать «немцами» в лучшем смысле этого слова, и это тот исключительный случай, когда слово «немец» можно произнести с любовью.